Кимка и компания

Пришли где-то через полгода к ним домой, а этот король, цвета морской капусты, сидит один на троне и сахарную палочку жуёт.

– О, – говорит, – мстить пришли. Привет. Сейчас я палочку дожую, и мстите на здоровье.

А у укропчатых лица радостные такие, и у короля этого лицо радостное. Чувствую: сейчас мы отомстим, и все с королём обниматься полезут – так рады.

– Мсти, – говорит один, – Кимка, скорее! А то мы его давно не видели!

И кто-то верёвочку протягивает, а король цвета морской капусты руки вперёд выставил. Я ему их перевязал, и укропчатые наши запрыгали от радости.

– А теперь, – говорит кто-то, – давай, Астя, режь! – и ножницы протягивает.

Астя перерезала, и теперь все запрыгали, и этот, цвета морской капусты, – тоже. И давай обниматься. Я этого самого короля из толпы выудил, приподнял и говорю:

– А за что ты их так, на крышу-то?

– Не помню! – говорит король. – Давно это было. Вы бы шли быстрее – может быть, вспомнил бы.

А внизу укропчатые кричат:

– Отпусти его, отпусти, это мы так играли, идите уже домой.

Астя говорит:

– Вы нам хоть портальчик откройте, мы пойдём.

– Портальчик-портальчик, – хмыкает король этот. – Он раз в тысячу лет открывается. Вот вам мешок сахарных палочек, нет, два мешка, и вообще-то спасибо.

Тут откуда-то один пушистый выбегает, такой, цвета варёной сгущёнки, и говорит:

– Я с вами пойду. Я переходы знаю и симпатичный. С вами я буду один и такого-больше-нет, а тут я белая ворона. А я пернатым быть не хочу.

Я кремового Асте в рюкзак посадил и говорю всем:

– Ещё раз увижу на крыше – там и оставлю. У нас крыши не для того строили, чтобы на них всякие укропчатые прыгали, а для того, чтобы ими дома заканчивались.

Пришли мы ещё через полгода домой, у меня все телевизор смотрят, а папа ещё и спит. Только брат Демид мячик пинает и пошатывается (толком ещё ходить не научился). Увидел меня и говорит:

– Дядя.

А я ему:

– Не дядя, а Кимка. Между прочим, я твой брат. Это так, для сведения.

Демид взял меня за палец и мячик стал уверенней пинать. А мама говорит:

– Найди себе, Кимка, чего-то в холодильнике и пожуй. Ты же сообразительный.

Я открыл холодильник, а тут откуда-то пушисто-кремовый выскакивает и говорит:

– Я, Кимка, у тебя в холодильнике жить буду. Только ты по ночам не пугайся. Я, может, в спячку впаду, так что ты из-за меня не переживай.

Забрался в коробку для овощей, свернулся колобком и уснул рядом со свёклой. Тут я к себе в комнату пошёл, а мама переключает канал и говорит:

– Ой, а у тебя, Кимка, завтра ведь день рождения. Одиннадцать лет. Приглашай кого хочешь, я торт сделаю с надписью «ТВ».

А я поправляю:

– Десять. Я год проскочил, когда в космос летал.

Папа случайно проснулся и говорит:

– Год туда, год сюда… – и опять уснул.

Я пообщался с Демидом, узнал много нового, а утром побежал всех на день рождения приглашать. Сначала только Астю думал пригласить, а потом мне навстречу попались какие-то дети, я их позвал, потом взрослых позвал – и пришёл домой с вереницей на полквартала. Мы в дом не стали заходить, а прямо на детской площадке отмечали. Я вынес торт и чай, а каждый мой гость из кармана чашку достал (надо же, какие предусмотрительные пошли люди). Тут одна девочка говорит:

– Конкурсы будут?

А я ей говорю:

– В день рождения никто, кроме именинника, не может в конкурсах побеждать. Так что если будут, то только односторонние. Вот смотри, такой конкурс: какое я загадал слово?

Девочка говорит:

– Инкубатор.

Ещё какой-то мальчик говорит:

– Полотенце.

Какая-то тётенька важно заявляет:

– Фиалка или фикус.

А Астя угадала:

– Никакого слова Кимка не загадал, он загадал предложение.

– Не может быть, – удивился я. – Я же именинник, и только я…

Вы не поверите, но у Асти тоже оказался день рождения. Одиннадцать лет. Только тут я понял, насколько она меня старше. А она мне летучку подарила, и я тут же забыл, какая она старуха.

А я ей подарил чашку, их было много.

Тут ко мне подошёл мужчина в странном колпаке и говорит:

– Я, кстати, волшебник. Можешь загадать три желания, раз у тебя день рождения. А вместе с Астей этих желаний целых шесть.

Я тут же придумал.

– В пустыню, – говорю, – хотим, и чтобы рядом какой-то оазис.

– А потом? – спрашивает волшебник.

– А потом чего-нибудь ещё.

И мы в пустыне оказались. Астя меня сразу в песок закопала, а потом я её. Только неудобно, что штаны шерстяные и курточка, у нас же зима была. А Астя залезла в рюкзак и шорты оттуда достала. И говорит:

– Ничего так день рождения. И песок мелкий, и верблюды далеко.

А я ей:

– Зато вон змея ползёт.

Астя тогда змею за хвост схватила и в рюкзак – на всякий случай. И давай мне сказки рассказывать, что это пустынный ужик. А я ей говорю:

– Не ужик, а ужас, ты слова-то не путай. Давай лучше разберёмся, где тут у них оазис, а то, по-моему, песчаная буря приближается.

– С чего ты взял? – говорит Астя.

– Ты что, не знаешь? – спрашиваю я её. – У песка миллион оттенков, и хорошие песочники по этим оттенкам погоду различают. А не будь я хорошим песочником, я бы в пустыню не попросился.

Тут рядом с нами песок бурлить начал, волны какие-то пошли. Мы с Астей стали туда камни бросать, и они тут же исчезали, только круги на песке оставались.

– Это песочное болото, – со знанием дела говорит Астя. – Оно затягивает людей в песочный мир.

– А это чем тебе не песочный? – спрашиваю я, а сам уже к оазису бегу, подальше.

В оазисе на зелёных пальмах обезьянки скачут и в нас тычут пальцами – смотрите, мол, Кимка и Астя пожаловали. А одна обезьянка человечьим голосом говорит:

– Смотрите, мол, Кимка и Астя пожаловали. Мы уже давно тут ждём, чтобы кто-то в нашем оазисе появился, а то на нём, конечно же, старинное заклятие висит. На самом деле он не оазис, а очень даже часть пустыни, а мы не обезьяны, а верблюды, и пальмы не пальмы, а кактусы.

Я что-то задумался, в траву улёгся и говорю:

– Не всё сразу, дайте подумать.

Подумал и спрашиваю:

– А вы уверены, что вам так лучше будет? А то ведь я могу наоборот – пустыню в море, а вас – в китов или дельфинов.

– А пальмы будут чайками, – говорит Астя. – А чайки – птицами.

Обезьяна лапами замахала и кричит:

– Нет, нет! Быть пустыней – это наше призвание, а вы нам тут такое предлагаете. Нет, ни за что. Вы пока купайтесь в озере, ешьте фрукты, живите тут сколько угодно, а через месяц-другой мы придём за ответом и превращаться. А пока у нас тут важный поход до второго края горизонта и обратно.

Мы ничего сказать не успели, а обезьяны ускакали уже. Астя говорит:

– Давай скорее строить дом и огораживать его забором.

– Зачем это забором? – спрашиваю я. – Можно его, например, ничем не огораживать.

– Я просто заборы люблю, – говорит Астя.

И из рюкзака молоток и гвозди достаёт. А я ей говорю:

– А давай построим забор без дома. Тут и так тепло.

– Давай, – говорит Астя. – Так даже лучше. Так больше забора получится.

Хорошенький у нас получился забор – обычная перегородка метра на три, отделяющая ничто от ничего!

И вот я ловлю рыбу, Астя огурцы и помидоры собирает, а обойти наш оазис за пятнадцать минут можно. В серединке, как и полагается, озеро, а по бокам – деревья и разная природа. Несколько раз к нам всякие истощённые путники приходили, и все говорят:

– Какой у вас красивый забор! – а Астя губу нижнюю выпячивает, но это она радуется так.

Месяца через три пришли наши обезьяны (а у нас как раз рыба в озере заканчивалась) и говорят:

– Ну ладно, мы готовы, расколдовывайте нас и оазис тоже.

А я им говорю:

– Три месяца вас не было, потерпите ещё три дня, у нас рыбы ещё как раз на три дня осталось.

Но они нетерпеливые оказались, все три дня ныли одно и то же: