Страница 8 из 11
Жонкелия посмотрела на меня хмуро, и я со вздохом переиначила вопрос:
- Что есть-то собирались зимой?
- Что есть - то и собирались, - огрызнулась она.
- У вас курятника нет, одна крыша, - сказала я. - Зимы здесь холодные? Не боитесь, что курицы передохнут?
- Куриц забрали бы домой.
- Вот уж нет, - отрезала я. - Не хватало ещё куриц дома. Устроим их в голубятне. Лазать туда, конечно, не очень удобно, но можно поставить жаровню, будет тепло. Может, куры даже зимой станут нестись.
Я сама не заметила, как стала рассуждать так, словно собиралась зимовать в Тихом Омуте. А что, если придется?.. От одной мысли у меня мурашки по коже побежали. Нет, спасибо. Я хочу домой, к цивилизации, где горячая вода и туалет с удобствами...
- Жаровни нет, - старуха вернула меня из мечтаний о том мире в реальность этого.
- А вот это - уже проблема, - признала я. - Нам нужны жаровня, теплая одежда и мука, чтобы хоть лепешек испечь. Есть яйца каждый день - так себе перспектива, - я заметила недовольный взгляд мамаши Жо и поправилась: - Приедается - яйца каждый день. И вообще, смешно, что на мельнице муки нет.
- Запусти жернова, если такая умная, - огрызнулась она и пошла собирать просохшее белье.
Я осталась во дворе, задумчиво глядя на синюю гладь озера. Вдруг я здесь надолго? На зиму? На год? Вдруг долго не смогу найти дорогу назад? То, что не смогу быстро - я в этом даже не сомневалась. Потому что не известно как я сюда попала - случайно или по чьей-то воле. Если случайно, то глупо лезть обратно в озеро, чтобы отыскать портал между мирами. Если по чьей-то воле - то потребуется время, чтобы этого кого-то найти.
А зима, между прочим - не шутки. Это тебе, Светочка, не в городской квартире с центральным отоплением на снежинки за окном любоваться. На секунду мне стало страшно и тоскливо. Я снова посмотрела на свои руки и спрятала их за спину, чтобы не огорчаться лишний раз.
- Эй, хозяйка! - раздался позади меня грубый хриплый голос. - Не передумали? Пока предложение в силе - десятка серебром!
Я оглянулась, сообразив, что зовут именно меня (Эдит, конечно же, Эдит! но что поделать, если мы с ней уже сроднились?), и обнаружила, что возле покосившейся низкой изгороди, в проеме, где выломаны доски, стоит крайне неприятный тип. Ему было лет сорок на вид. Был он хмурым и рыхловатым, с красными толстыми щеками и маленькими пронзительными глазами, с жидкими черными волосами на висках и макушке, с кустистыми бровями, и ещё он грыз зубочистку, перекидывая ее из одного угла пухлогубого рта в другой.
Одет он был просто, но во все новенькое, а сапоги просто ослепляли блеском. Он хотел молодцевато перепрыгнуть через забор, но живот помешал, и, позорно провалившись на этом испытании, тип с зубочисткой поступил проще - пролез в дыру в заборе и встал своими блестящими сапогами прямо на луковую грядку.
Этого нельзя было стерпеть, особенно, если учесть, что лук был почти единственным средством существования на этой обнищавшей мельнице.
- Хозяйка... - вальяжно начал тип с зубочисткой, но я совсем не вальяжно его перебила.
- Эй, дядя! - прикрикнула я, потому что каблуками с набойками он давил луковицы, как гнилую картошку. - А ну - шаг в сторону! Не видишь, у меня тут огород?
- Огород? Это? - процедил он, но с грядки сошел и брезгливо вытер сапоги о траву. - Что с продажей, хозяйка? Вы подумали? Повышать цену больше не буду. Провороните -мельница уйдет за бесценок.
На новеньких штанах была мучная пыль, и я догадалась, что, скорее всего, это был тот самый графский мельник, который устранял конкурентов. Который не дает за мельницу настоящей цены.
Конечно, продать её было бы лучшим решением. Продать и купить домик с нормальным огородом и каким-нибудь фруктовым садиком, если здесь растут фрукты - с этим и справиться легче, особенно - женщине. Особенно - если она из другого мира и только вчера носила маникюр, а землю видела только в цветочном горшке на окне. Продать можно, но я понятия не имела о расценках в этом мире. Наверное, десять серебряных монет - это очень мало. Десять монет - это десять месяцев аренды, и то - не жилья, а земли. А мамаша Жонкелия сказала, что граф ссудил эту землю совсем даром.
- Десять - мало, - сказала я деловито. - И вам это прекрасно известно, так что прекратите говорить глупости.
- Глупости? - хмыкнул он и огляделся. - У вас просрочка по аренде третий месяц. В ноябре граф выставит вас вон, и я получу эту развалюху даром.
Так бы и было, но мельник не знал о двух серебряных монетках, что Жонкелия выклянчила у судьи, а я знала, и они-то заставили меня чуток принаглеть и совсем не чуток приврать. Главное - пока избавиться и от этого типа. Эй, дайте же несчастной переселенке в другое тело хотя бы освоиться? Чего навалились-то все разом? Сначала судья, теперь мельник...
- За аренду будет заплачено сегодня же, - небрежно ответила я, уперев руки в бока, чтобы выглядеть побойчее. - И к вашему сведению, одной черепицы на этой крыше, - я мотнула головой в сторону мельницы, - больше, чем на двадцатку серебром. А голубятня - та и вовсе картиночка.
- С чего бы это на двадцатку? - огрызнулся мельник, и я поняла, что попала в точку. - За нее восемь дадут, не больше. А голубятня ваша никому не сдалась. Придумали ещё -голубей разводить! Кому они нужны? Перевод корма, а мяса - с горсточку! Десять серебром
- и ни горшеном меньше.
- Отвечу через месяц, - ледяным тоном произнесла я, назначив максимальный срок отсрочки. За месяц я или вернусь обратно или точно разберусь, что тут к чему и почём. -Потому что через неделю приезжает покупатель, он хочет посмотреть мельницу и обещает за неё побольше десяти монет.
Тип так и подпрыгнул, и зубочистка вывалилась изо рта.
- Какой такой покупатель? - возмутился он. - Врете вы всё, хозяйка! Никто в округе не купит вашу мельницу.
- А я и не про округу говорю, - отрезала я. - Приедет покупатель из города. Ему врачи сказали переселиться в деревню, поближе к природе. Вот он и задумал стать мельником -доходно и нехлопотно. Если предложит полную цену - это вы останетесь с носом.
- Кто он? - выпалил мельник.
- Ха-ха, - мрачно сказала я ему в лицо. - Так я вам и назову его имя. Месяц. А потом поговорим.
Этой фразочкой я осталась довольна, потому что мельник побледнел, потом побагровел, потом достал из кармана новую зубочистку и крепко прикусил ее.
- Доиграетесь, - пообещал он с угрозой. - Решили из себя строить настоящую хозяйку? Не поздновато ли? Всем уже известно, что вы - две курицы, только и способные, что бестолково квохтать!
Больше всего хотелось обозвать его в ответ. Петухом, например. Он и в самом деле походил на жирного, обнаглевшего петуха. Но я решила не ругаться намертво, потому что покупатель из города существовал только в моем воображении. Кто знает - может, придется продавать мельницу именно этому мерзкому типу. И тогда он даже десятку пожалеет.
Но и бояться его не стоило. Или хотя бы стоило показать, что его никто не боится.
- Всего доброго, - послала я графского мельника. - Вон дыра в заборе - назад и с песней. Я сказала - месяц. А там - посмотрим.
- Посмотрим, посмотрим, - пообещал он и с кряхтеньем протиснулся обратно за изгородь.
- Только когда будем смотреть, я десятки точно не дам. Восемь серебром - красная цена вашему хлеву!
- Там разберемся, у кого хлев, - крикнула я ему вслед, когда он, широко шагая и зло размахивая руками, двинулся к дороге, где стояла коляска, запряженная каурой лошадью.
- Ух ты, - услышала я за спиной и оглянулась.
Мамаша Жонкелия стояла с охапкой стираного белья и тоже смотрела вслед мельнику.
- С чего - «ух»? - спросила я, ещё не остыв от короткого, но динамичного разговора.
- «Ух» - потому что Эдит так точно не заговорила бы, - пояснила Жонкелия. - Настоящая Эдит заплакала бы. Может, жаловаться бы начала.
- Предлагаете мне плакать и жаловаться? - спросила я с вызовом.