Страница 22 из 337
Блин! Похоже, я попал… Вот, чёрт! Если новый суд всего лишь снизит сумму выплат, да заплатить ещё адвокату, — сколько там денег получится вернуть? А если суд оставит решение без изменения, тогда к имеющиеся потерям добавятся расходы на адвоката. Есть ли смысл ввязываться? Но пятьдесят тысяч, — это дофига!
— С деньгами, конечно, неприятно, — говорит ЧжуВон, видимо понимая, о чём я сейчас думаю, — но их можно заработать ещё. А с имиджем всё гораздо хуже. Плохо, что ты проиграла. Айдол, названный виновными по решению суда, теряет в популярности.
ЧжуВон, подняв глаза от жарящемся на жаровне мяса, смотрит на меня проникновенным взглядом. Очень хочется сказать в ответ, — «да чёрт с ней, с популярностью, деньги важнее!», но, понимаю, что он, скорее всего, прав. В каждом деле — свои порядки. Айдол должен быть безукоризненным примером для подражания.
— Один суд у тебя есть. — говорит ЧжуВон. — Скоро будет второй, с университетом «Ёнесай». Не слишком ли много судов для одной девушки?
Хм, получается, что ЧжуВон про историю с подкинутым кошельком не знает. Иначе бы сказал, что не «один», а — «два суда у тебя есть».
— Может, принести извинения и урегулировать вопрос с университетом в досудебном порядке? — предлагает ЧжуВон.
Задумываюсь над его предложением. Не, ну в принципе — как бы да… Но, с другой стороны… Это что ж тогда? ЮнМи будет выглядеть как истеричная барышня? Сегодня поорала, всех обозвала, а завтра, — всё назад?
— Нет. — говорю я, отрицательно помотав головой. — Они действительно там фигнёй страдают, пьянки преподов со студентами устраивают. Пусть отвечают.
— Вряд ли у тебя выйдет это доказать. — говорит ЧжуВон. — С одной стороны будет целый университет, а с другой — одно твоё личное мнение. Более чем уверен, что суд не примет твою сторону и обяжет тебя принести публичные извинения.
Смотрю на с интересом разглядывающего меня ЧжуВона. Ну, возможно, оно так и будет. Как я докажу, что преподы превращают студентов в алкоголиков? У меня ведь даже пострадавших нет. Вряд ли кто-то из отучившихся пять лет в этом высоко образовательном алконарии согласится публично заявить, что после этого он стал алкоголиком. Люди ещё молодые, карьеры себе строят и тут вдруг — такое заявление! Да тут же выпрут на улицу со всех хороших и не очень хороших мест. Здесь на СунОк точно рассчитывать не придётся.
— А какое наказание тому, кто не выполняет решение суда? — спрашиваю я у своего собеседника, выказывающего высокую осведомлённость в юридических вопросах.
— Заключение под стражу или выплата денежного штрафа. — с интересом смотря на меня, говорит он. — Как решит суд.
Киваю с понимающим видом.
— Ты решила сесть в тюрьму? — удивляется ЧжуВон.
— Извиняться я не собираюсь. — отвечаю я.
— Это идиотизм — так себя вести. Не понимаешь, что тебя выгонят из агентства и после этого с карьерой будет покончено? Потом тебя с позором демобилизуют из армии. Человек с судимостью не может служить.
— Ну, наверное, с судимостью — уголовной? — уточняю я. — Отказ выполнять решения суда, — это уголовное деяние или административное?
ЧжуВон задумывается на некоторое время.
— Кажется, наказание определятся в зависимости от тяжести совершённого деяния, — наконец говорит он. — Не скажу точно, как квалифицируется клевета. Нужно уточнять.
— Клевета? — удивляюсь я.
— Клевета. — кивнув, подтверждает ЧжуВон. — Заплатишь штраф, сядешь в тюрьму, вылетишь с работы и службы и будешь признана клеветницей. Тебе это точно нужно? Может, всё же проще — извиниться?
Однако — перспективка…
— Извинишься и скажешь, что была в состоянии стресса, наговорила лишнего. Ничего страшного, в жизни такое бывает. Особенно у девушек…
Это он на месячные намекает, что ли?
— Думаю, что университет пойдёт тебе на встречу. Особенно после твоего успеха во Франции и награждения медалью…
— Тогда, получается, мне придётся публично признать, что моя сестра просто пьёт, потому что ей это нравится? Что она действительно — алкоголичка?
Задав вопрос, смотрю на ЧжуВона. Тот, подумав, неопределённо пожимает плечом, ничего не сказав. А что тут говорить? Если университет не производит алкоголиков, значит, — алкоголиками становятся сами, по собственному желанию. Тут бы с СунОк единым фронтом выступить, но у неё — менталитет, понимаешь, местный…
— Ты ещё не забывай, что твою сестру обвиняют в нарушении правил торговли ценными бумагами. — напоминает мне ЧжуВон, меняя тему. — Но если это как-то можно пережить, то с твоим дядей — проблема. Я даже не знаю, что тут можно сделать. Как только информация о том, что он работал с Севером — станет известной, тебя просто сожрут. Вообще, если честно, просто не представляю, как ты из этого всего выберешься.
— А что будет, если узнают? — спрашиваю я, решив узнать подробности, коль уж ЧжуВон так щедро делится прогнозами на мою дальнейшую жизнь.
— Думаю, на этом в Корее твоя карьера как айдола может закончиться навсегда. — говорит он. — Тебя будут постоянно этим хейтить. Если ты ещё повесишь на себя клеймо клеветницы, то вариантов тогда не будет совсем. Ни на одно шоу тебя больше не пригласят и ни одно агентство не станет с тобой работать. Так же будет с рекламными агентствами, поскольку ты станешь ходячей антирекламой…
Какие у меня перспективы охренительные! Правда, все — со знаком «минус» …
Беру кусочек мяса, кидаю в рот, жую, не чувствуя вкуса. Резина какая-то!
— Зачем ты мне это всё это рассказываешь? — интересуюсь я.
ЧжуВон с задумчивым видом тоже жуёт кусочек мяса.
— Не знаю. — прожевав, наконец говорит он. — Мне кажется, я чувствую за тебя ответственность.
— Ответственность? — удивлённо переспрашиваю я.
ЧжуВон кивает.
— Вроде того. — подтверждает он. — И потом, я знаю, что у тебя амнезия. Всё, что ты натворила, — это от того, что не помнишь, как жить в Корее.
— Ад Чосон? — подсказываю ему я.
— Возможно. — уклончиво отзывается он.
— И что мне теперь делать? — спрашиваю я.