Страница 34 из 132
– Постой, постой, – прервал Харшоу. – Мужской род действительно включает женский, но только в том случае, когда ты говоришь вообще. Если же о конкретной женщине, то следует говорить «она», «ей», «ее».
– Я запомню.
– Ты бы лучше вынудил Доркас на деле доказать ее женский род. – Харшоу задумался. – Джилл, парень спит с тобой или с кем-нибудь из вас?
– По-моему, он вообще не спит.
– Ты не ответила на мой вопрос.
– Отвечаю: он не спит со мной.
– Я спросил не из праздного любопытства, а из научного интереса. Майк, чему ты еще научился?
– Я нашел два способа завязывать шнурки. Один хорош для того, чтобы падать, другой – чтобы ходить. Я выучил спряжения…
– Что еще?
Майк восторженно улыбнулся:
– Вчера я учился ездить на тракторе. Так здорово!
Джабл выразительно глянул на Джилл.
– Когда это произошло?
– Вечером, когда ты спал, Джабл. Все было хорошо, Дюк не дал ему упасть.
– Понятно, что не дал… Майк, ты читал что-нибудь?
– Да, Джабл.
– Что?
– Я прочел, – доложил Майк, – еще три тома энциклопедии: «Marub – Mushe», «Mushr – Ozon» и «P – Planti». Ты не велел мне читать энциклопедию помногу, поэтому на «Planti» я остановился. Потом я прочел трагедию «Ромео и Джульетта» Уильяма Шекспира. Потом – «Мемуары» Джакомо Казановы в переводе Френсиса Уэллмена. Потом я осмысливал прочитанное. Потом Джилл позвала меня завтракать.
– Ты что-нибудь понял?
– Не знаю, Джабл, – в голосе Смита была тревога.
– Что тебе неясно?
– Я не смог охватить всей полноты того, что прочитал. Читая у Мастера Уильяма Шекспира о смерти Ромео, я почувствовал, что полон счастья. А после я прочел, что он дематериализовался слишком рано – по крайней мере, мне так показалось. Почему так?
– Потому что он сопливый идиот.
– Прошу прощения?
– Я сам не знаю, Майк.
Смит пробормотал что-то по-марсиански, а по-человечески сказал:
– Я только яйцо.
– Что? Мне кажется, ты меня о чем-то просишь, Майк. Чего ты хочешь?
Смит поколебался, потом выпалил:
– Брат мой Джабл, пожалуйста, спроси Ромео, почему он дематериализовался! Я не могу с ним говорить, я только яйцо. А ты можешь. Спроси и после объяснишь мне.
Майк, по-видимому, считал, что Ромео существовал на самом деле, и сейчас просил его, Джабла, вызвать дух Ромео и потребовать у него отчета о поступках плоти. Как объяснить Майку, что Монтекки и Капулетти не существовали в материальном мире? Джабл не оперировал понятиями, опираясь на которые, можно было бы объяснить Смиту, что такое художественная литература.
Джилл испугалась, что Майк сейчас свернется в клубок и оцепенеет.
Майк действительно был близок к этому, но изо всех сил держался; он дал себе слово не прибегать к подобному средству в присутствии друзей. Он видел, что причиняет этим беспокойство всем, кроме доктора Нельсона. Майк замедлил сердце, успокоил чувства, улыбнулся и сказал:
– Я подожду, пока понимание придет само.
– Хорошо, – согласился Джабл. – А в следующий раз, когда ты соберешься читать, спроси меня или Джилл – кого угодно – художественная ли это литература. Тебе, пожалуй, не стоит ее читать…
– Я буду спрашивать, Джабл.
Майк решил, что обязательно расскажет Старшим Братьям, что такое художественная литература, когда сам это поймет… Тут он с удивлением заметил, что сомневается; – поймут ли они. Предположение о том, что существуют вещи, столь же непонятные для Старших Братьев, как и для него самого, было даже более революционным, чем само понятие художественной литературы. Майк решил подумать об этом в другой раз, в спокойной обстановке.
– …но я позвал тебя не для того, – говорил тем временем брат Джабл, – чтобы рассуждать о литературе. Майк, вспомни, пожалуйста, тот день, когда Джилл забрала тебя из больницы.
– Из больницы? – переспросил Майк.
– Мне кажется, Джабл, – вмешалась Джилл, – Майк не знает, что он был именно в больнице. Давайте я попробую…
– Вперед!
– Майк, ты помнишь, как жил в комнате один, пока я тебя не одела и не увела?
– Да, Джилл.
– Потом мы поехали в другое место, я тебя раздела и велела принять ванну.
– Да, это было такое счастье! – Смит улыбнулся воспоминанию.
– Потом я тебя вытерла, и тут пришли двое.
Улыбка погасла. Смит задрожал и стал уходить в себя.
– Майк! Остановись! – приказала Джилл. – Не смей уходить!
Майк взял себя в руки.
– Хорошо, Джилл.
– Слушай, Майк. Вспомни, что было, только не волнуйся. Пришли двое мужчин, один потащил тебя в гостиную…
– Туда, где растет трава, – подтвердил Майк.
– Правильно, там на полу растет трава. Я хотела помешать ему, но он меня ударил. Потом он пропал. Помнишь?
– Ты не сердишься на меня за это?
– Что ты! Нет, конечно. Один пропал, второй навел на меня пистолет и тоже пропал. Я испугалась, а не рассердилась.
– И сейчас не сердишься?
– Майк, милый, я никогда на тебя не сердилась. Мы с Джаблом просто хотим понять, что произошло. Те двое пришли, ты что-то сделал, и они пропали. Почему? Что ты сделал, скажи?
– Я скажу. Тот человек – большой – ударил меня, и я испугался. Я… тут он перешел на марсианский. – Я не знаю слов. – Объясни постепенно, – попросил Харшоу.
– Я постараюсь, Джабл. Передо мной есть что-то. Это плохая вещь, ее не должно быть. И я… – он опять запнулся. – Это просто, гораздо проще, чем завязывать шнурки! Но слов нет. Извините, пожалуйста…
Он немного помолчал и продолжил:
– Может быть, слова есть в «Plant – raum» или в «Rayn – sarr», или в «Sars – Sors». Я прочту их сегодня, а завтра за завтраком вам расскажу.
– Может быть, и есть, – сказал Джабл. – Погоди-ка, Майк.
Он отошел в угол комнаты и взял в руки большую бутылку с бренди.
– Ты можешь сделать так, чтобы это пропало?
– Это плохая вещь?
– Предположим, что да.
– Но, Джабл, я должен точно знать, что она плохая. Это бутылка. Я не вижу в ней ничего плохого.
– А если я замахнусь и брошу ее в Джилл?
Смит произнес с мягкой грустью:
– Джабл, ты этого не сделаешь.
– Правда, не сделаю. Джилл, тогда ты брось в меня. Бутылка тяжелая, и если Майк не защитит меня, я получу по крайней мере поверхностное ранение. – Джабл, я не хочу этого делать.