Страница 2 из 8
– Найти нужного вам человека несложно, – почтительно произнес князь, лихорадочно просчитывая варианты. Какая-то комбинация здесь намечалась, и этим нужно было воспользоваться. – Мастер Фродгейресонт сейчас живет при театре. Заказов из дворца нет, так что он создает театральные костюмы и декорации.
– Какая прелесть! – восхищенно выдохнула императрица. – У вас есть театр!
Глава 2. На подмостках сцены
Регнор V относился к театру как любой нормальный мужчина. То есть терпеть не мог категорически!
Гораздо более нужными учреждениями он считал фехтовальный зал, тир и манеж для конной выездки. Но когда любимая супруга попросила, он, разумеется, пошел и в театр. Послушный, как бычок на веревочке.
Столичная труппа, заранее предупрежденная о монаршем визите, готовилась к появлению императорской семьи изо всех сил. Щелястый сарай, в котором давались представления, вычистили до блеска. Дыры в стенах прикрыли драпировками. Заняв деньги у ростовщика, пошили новые сценические костюмы. А для высочайшей публики режиссер лично украл где-то небольшой бархатный диванчик.
Поскольку визит был официальный, император явился с охраной. Двадцать пять гвардейцев с каменными физиономиями рассредоточились по залу и до слез напугали балетную приму, которая неосторожно наткнулась на них за кулисами.
Но вот монаршая семья заняла место на диванчике, все стихло, занавес дернулся, распадаясь на две половины и, скрипя, пополз в стороны. А на освещенную рампой сцену вышел актер в полосатом костюме.
Императрица, радостно блестя глазами, смотрела на него, ожидая волшебства. Император, в предчувствии длинного скучного вечера, обнял супругу и поплотнее привалился к ее плечу.
– Есть люди честные, а низкими слывут, – громко, словно перед полным залом, произнес декламатор, глядя куда-то под потолок. – Не лучше ль быть, чем слыть? Ведь чистых наслаждений и вовсе не найдешь, коль их отдать под суд не совести своей, а посторонних мнений.
Тут ударили невидимые барабаны, забренчали лютни и из-за кулис акробатическими прыжками выкатились двое мужчин в гимнастических трико. Их лица были намертво забелены, а поверх побелки красовались нарисованные фиолетовой краской брови и губы.
Мужчины приняли неестественные позы, потом левый, без предупреждения сделал сальто назад. А правый подпрыгнул и, изогнувшись, встал на мостик.
– Толпа причудлива, – продолжил декламатор, надрывая голос, – но для моих причуд
Не умягчить своих сердитых убеждений.
Не стану же и я, – как я ни слаб, ни худ, –
Слабейших, худших чтить, боясь их осуждений.
Тут левый акробат подпрыгнул так, чтобы правый подхватил его на руки, и в верхней точке изобразил руками трагическую фигуру.
Во мне есть то, что есть. Свет судит вкривь и вкось.
Да, он способен быть лазутчиком, шпионом,
Но не судьей. Он, мне, лишь только б довелось,
Свой приписав порок, сразит меня законом.
Эльдефелина почувствовала, как император расслабился и, уткнувшись физиономией ей в шею, сонно засопел. Вопли декламатора и грохот прыжков ничуть ему не мешали. Все-таки человеку и повоевать довелось – что ему какие-то бледнолицые акробаты?
Между тем, на сцену выбежали актрисы. Они тоже были в облегающих трико, только поверх них нацепили яркие, топорщащиеся во все стороны полупрозрачные юбочки.
Гвардейцы, что находились в зале, начали смотреть на сцену внимательнее.
– Чтоб быть судьей грехов, – надрывался декламатор, стараясь голосом перекрыть грохот прыжков по дощатому полу, – пусть он в закон бы ввел: «Всяк грешен; смертный – царь, а грех – его престол».
В целом, представление получилось не длинным, чуть более часа. Регнор даже не успел выспаться. Бурные аплодисменты императрицы разбудили его, и он встал, весьма недовольный.
Актеры, строившиеся на поклон, застыли в некотором смятении. Представление давали расчетом, что монаршей семье понравится и, как итог, будет высочайшее покровительство и даже, чем черт не шутит, может и денег дадут…
Но вот спектакль закончен, а монарх стоит набычившись и смотрит на труппу, как повар на незарезанного поросенка.
– Так, – сказал император, и все затаили дыхание. – Вот эту мудотень…
Тут императрица дернула супруга за рукав, и он поправился:
– Вот это высокое искусство будете показывать во дворцах.
Он переждал поклоны и благодарственные восклицания и дополнил:
– Нормальному человеку такую хрень не понять, так что аристократы будут довольны. Типа попали в разряд избранных. А для простого народа… Так, кто тут у вас сочиняет вздор, под который все прыгают?
Император обвел взглядом артистов, которые сразу как-то съежились и сбились в тесную кучку.
– Ну?
С задних рядов вытолкнули бледного молодого человека.
– Как зовут?
– Копьеносец, сир.
– Я нормальное имя спрашиваю, – свел брови Регнор.
– Микеланджело, – еле слышно пролепетал стихотворец, едва не теряя сознание от ужаса.
Монарх сморщился.
– Все у вас не как у людей.
Молодая супруга подтолкнула его под локоть.
– Ладно, – смилостивился самодержец. – Завтра придешь во дворец… охране скажешь: я велел. Набросаю тебе несколько сюжетов для представлений. Вопросы есть?
– Ваше величество! – благодарный поэт рухнул на колени с явным намерением облобызать высочайшую руку. Но Регнор увернулся.
– И сарай этот мне не нравится, – продолжил он. – Завтра пришлю людей, чтобы привели здесь все в порядок. Скамейки для людей пусть поставят. И сцену укрепят, пока вы своими прыжками ее не проломили.
– Да здравствует император! – вскричал воодушевленный режиссер.
– Да здравствует император! – восторженно подхватила труппа.
Регнор оглянулся на раскрасневшуюся от удовольствия супругу и улыбнулся. Доставил радость любимому человеку, что может быть лучше?
– Пойдем, дорогая, – он взял ее под локоть.
Но едва монаршая чета двинулась к выходу, из-за левой кулисы выскочила какая-то женщина и кинулась к ногам императрицы.
– Выслушайте, умоляю…
Гвардейцы ринулись наперерез, дабы защитить и не допустить, но Эльдефелина вцепилась в рукав императора. И тот понял.
– Даму берем. – Он сделал жест старшему охраннику. – Выслушаем ее во дворце.
*Использован сонет Шекспира в переводе Владимира Бенедиктова
Имя «Шекспир» переводится, как «потрясающий копьем»
Глава 3. А я предупреждал!
Дэдмор слушал выступающего на Высшем совете императора и медленно наливался дурной кровью. Раздражение его было так велико, что даже он, дипломат до мозга костей, еле сдерживался.
Да, он ждал, что внезапная жена императора втянет страну в неприятности. Но кто ж мог предположить, что в такие!
Представьте, эта тихоня с вечно скромно опущенными глазками подговорила императора ввязаться в войну.
В войну, господа!
Согласитесь, это уж ни в какие ворота не лезет.
А повод был просто смехотворным. Оказывается, при посещении театра (вот уж охота правительнице бродить по всяким сараям с лицедеями), к ногам монаршей четы бросилась некая беженка из королевства Тенгрид.
Будучи благосклонно выслушана, эта несчастная поведала, что ее отчизна подверглась нападению злобного захватчика – герцогства, амбициозно поименованного как Великий Гурнис.
Гурнисцы действуют крайне жестоко, не считаясь ни с какими правилами ведения войны. Пленных не берут, а войска противника безжалостно расстреливают из пушек.
В результате армия Тенгрида дезорганизована и разбита. От полного уничтожения ее спасло только отступление за полноводную Анкону, широкое русло которой позволило хоть как-то отгородиться от врага.
Но положение остается катастрофическим. Большая часть территории захвачена агрессорами. Десятки городов и сотни деревень сожжены. Люди остались без крова и средств к существованию. Левобережная часть королевства переполнена беженцами, большинство из которых женщины, старики и дети. Уже сейчас возникли огромные трудности с тем, чтобы просто накормить их. А через два месяца наступит зима, и тогда, при отсутствии теплой одежды и топлива для обогрева спешно возводимых бараков, мороз довершит то, что не смогли сделать захватчики. Королевство Тенгрид перестанет существовать.