Тевинтерские Ночи

Фелла, словно надеясь, что его не заметят. В дверях стоял

безрогий кунари, одетый в темный самитский костюм и

державший в руках трость красного дерева с вырезанным из

лазурита черепом дракона. Покрой его одежды и шрамы на

руках ясно предупреждали, что морякам, ищущим дешевую

выпивку, следует искать ее в другом месте. На вывеске над

дверью не было никакой картинки, а просто значилось:

«Чайный Домик». Внутри чайный домик был тускло

освещен и нарочито тих. Это было место, где поднятый

капюшон мог скрыть лицо, где шепот был дороже золота.

Пламя свечей мерцало в лампах из дымчатого стекла,

отбрасывая ровно столько света, чтобы зоркий слуга мог

найти дорогу по толстым запятнанным доскам пола. Здесь

не было общих столов, только бар и несколько широких

кабинок, каждая из которых была отгорожена от комнаты

тяжелыми бархатными занавесками, сотканными из

лириума и зачарованными, чтобы ни один звук не мог

вырваться из кабинки. Эльфийка, ныне известная как

Шартер, кивнула швейцару-кунари и вошла внутрь. Он

смотрел на нее сверху вниз, быстрыми движениями глаз

показывая, что видит по крайней мере несколько кинжалов,

спрятанных под ее простым плащом и дорожной одеждой.

- Надеюсь, вы здесь с мирными целями, - сказал он. Его

акцент почти исчез, но она уловила следы крови старого

кунари. Дезертир, скорее всего, с тех пор, как кунари много

лет назад заняли часть Киркволла. Я тоже, - сказала

Шартер. Швейцар слегка прищурился, но не сделал ни

малейшего движения, чтобы взять ее оружие. Чайный

домик был для благоразумных, а не глупых, и было бы

верхом глупости присутствовать даже на мирной встрече

без вариантов, если бы что-то пошло не так. -Я кое с кем

встречаюсь. В ее голосе послышались нотки Киркволла, и

швейцар едва заметно вздрогнул. Определенно от

городской оккупации, и воспоминания были не из

приятных. Сейдж работает в баре, чтобы помочь вам найти

вашу вечеринку, - сказал швейцар с вежливой улыбкой. -

Желаю приятно провести вечер. Шартер кивнула ему и

шагнула внутрь. Она остановилась, чтобы моргнуть в

тусклом свете, и увидела служанку, женщину средних лет,

одетую в платье из кольцевого бархата, такого темного, что

казалось, он съедает то немногое, что было освещено.

женщина держала поднос с напитками-одним черным чаем,

одним травяным, одним пряным вином-и ждала, не пройдет

ли Шартер. Чартер помахал ей рукой, все еще моргая.

Поздно или нет, но она не двинется туда, где ничего не

увидит. Служанка кивнула и шагнула к одной из

занавешенных кабинок, отодвигая ее. На мгновение до нее

донесся звук, и она уловила голоса—один гномий, с

акцентом Хартии, и другой, который звучал как ривейни.

Швейцар вежливо кашлянул у нее за спиной, Шартер

кивнула и направилась к бару, чувствуя на себе чей-то

взгляд. Мужчина за стойкой, Сейдж, был одет в тот же

темный костюм, что и швейцар. Он был гномом, и древним,

судя по виду, кожа, как дубленая кожа, натянута на кости

достаточно плотно, чтобы сухожилия выделялись на его

предплечьях. Бывший кинжальщик, догадался Шартер. Он

улыбнулся, когда Шартер приблизилась, и морщинки

вокруг его глаз сложились, как свернутый орлесианский

веер. Чем мы можем помочь вам сегодня вечером, моя

дорогая?- спросил он. У него был неваррский акцент, а

улыбка на удивление искренняя. Я пришла встретиться с

друзьями, - сказала она. - Гош, группа из пяти человек.

Конечно. Для вас зарезервирована комната наверху. -

Сейдж указал на очки позади себя. - Остальные уже

прибыли. Могу я принять ваш заказ? Она была в дороге уже

неделю, и ей ужасно хотелось выпить бокал вина, но она

также хотела теплый камин и женщину по имени Тесса в

своих объятиях, и ни одна из этих идей не была бы хорошей

прямо сейчас. - Андерфелс мятный, листовой, если есть.

Сейдж кивнул. -И правильно ли я помню, что это были два

кусочка сахара? Это было десять лет и несколько имен

назад. Она невольно улыбнулась. -Ты знаешь. Спасибо.

Сейдж указал на лестницу, которая была освещена ярче—

никто, приходя на тайное свидание, не хотел произвести

плохое впечатление, спотыкаясь на лестнице в темноте. Она

кивнула и направилась вверх, ее шаги были тихими, когда

она повернулась на лестничной площадке, а затем

направилась дальше. Верхний этаж был закрыт еще одной

черной занавеской, которая заглушала звук, и когда она

отодвинула ее, то увидела одну большую комнату. Лампы

горели тускло, на стенах не было ни окон, ни картин, где

можно было бы спрятать глазок, но камин у стены весело

потрескивал, и вокруг огня в удобных мягких креслах

сидели четыре фигуры. Гном средних лет, волосы и борода

у него черные, как кожа, сапоги и перчатки прошиты

рунами лириума, на поясе поблескивает тонкий клинок в

ножнах из виверновой кожи. Большая чашка кофе стояла

перед ним почти пустая, и он пристально смотрел, как она

входит. Убийца из Хартии. Стройный мужчина, одетый в

яркие шелка, радужные оттенки которых дополняла

инкрустированная опалами маска, сделанная в виде

драконьей чешуи, с вьющимися светлыми локонами,

ниспадающими на плечи. Перед ним на столе стояла чашка,

в серебряной ложечке на блюдце еще оставалось несколько

капель. Орлесианский Бард. Бледная женщина в темном

одеянии неваррского мага, нахмурившаяся с явным

неодобрением, ее посох покоился рядом с креслом, но все

еще потрескивал слабой магией вокруг аметистового

кристалла в изголовье, зажатый серебряными фигурами, чьи

рты были открыты-в агонии или экстазе, Шартер не могла

сказать. Она баюкала бокал с глинтвейном, в то время как

серебряная палочка для перемешивания крутилась в бокале

сама по себе. Морталитаси. Фигура, с ног до головы

закутанная в темные одежды из вирантиумского самита, с

тонкой сеткой, ниспадающей вниз, чтобы прикрыть

капюшон. Темные одежды были отделаны узором, который

Хартия никогда не видела, извилистые формы, которые

скручивались в точки в местах, которые заставляли ее глаза

болеть. Чаша с чем-то похожим на темно-красное вино

стояла перед фигурой, не тронутая руками в кожаных

перчатках, но она уловила слабый запах океана от его

одежды и чего-то за океаном. Пристав. Когда она вошла, все

обернулись и посмотрели на нее. Она не пыталась скрыть

свои шаги-скрытность могла быть воспринята как

грубость— - но звук все еще был приглушенным, и пол

слегка пружинил под ее ногами. Затем слой пробки под

половицами для дополнительной звукоизоляции. Ты

опоздал, - огрызнулся Ассасин. Я застрял, слушая павлина и

мага смерти . . . кем бы он ни был. - он указал на Пристава.

Она как раз вовремя, - фыркнула Морталитаси.

Не похоже, чтобы вам было приятно разговаривать с самим

собой, месье, - сказал бард, его орлесианский акцент

клубился вокруг слов, как дым. Достаточно. - Голос,

который исходил от Пристава, мог быть мужским или

женским, молодым или старым. Это был не столько голос,

сколько сама идея голоса, ставшая приемлемой, но не более

того. - Мы пришли, потому что у нас есть общий интерес к