Первый закон

Добрый человек

Снаружи стоял жаркий-прежаркий день, солнце ярко сияло через витражные окна, отбрасывая крестообразные узоры на деревянный пол приёмной. Была середина дня, и воздух в комнате был тёплым, как суп, и душным, словно на кухне.

Лицо Фортиса дан Хоффа, лорд-камергера, покраснело и вспотело — он сидел в подбитой мехом парадной мантии, и весь день его настроение делалось всё отвратительнее. Харлен Морроу, его первый заместитель по приёмам, выглядел ещё хуже — ему ведь вдобавок к жаре приходилось справляться со страхом перед Хоффом. Оба, казалось, по-своему очень страдали. Но, по крайней мере, они сидели.

Майор Вест обливался потом в своем расшитом парадном мундире. Он уже почти два часа стоял в одной и той же позе: руки за спиной, зубы стиснуты — пока лорд Хофф хандрил, ворчал и рычал на просителей и на всех, кто попадал в его поле зрения. Вест страстно желал, и уже не первый раз за этот день, лежать под деревом в парке с крепкой выпивкой. Или в леднике, погребённым подо льдом. Где угодно, только не здесь.

Обязанность стоять на страже перед такой ужасной публикой Весту не очень-то нравилась, но могло быть и хуже. На ум приходили восемь солдат, которые стояли у стен в полном доспехе. Вест ждал, что один из них потеряет сознание и с грохотом, словно посудный шкаф, рухнет на пол, несомненно, к огромному недовольству лорд-камергера, но пока им каким-то образом удавалось стоять прямо.

— Почему в этой проклятой комнате всегда неподходящая температура? — спрашивал Хофф, словно жара оскорбляла исключительно его лично. — Полгода тут слишком жарко, и слишком холодно в другую половину! Здесь нет воздуха, совсем нет воздуха! Почему не открыть эти окна? Почему у нас нет комнаты побольше?

— Э-э-э… — промямлил заместитель, поправляя очки на потном носу, — запросы на аудиенции всегда принимались здесь, лорд-камергер. — Он помедлил под грозным взором своего начальника. — Э-э-э… это… традиция?

— Я знаю, болван! — громыхнул Хофф. Его лицо стало алым от жары и ярости. — И в любом случае, кому интересно твое проклятое дурацкое мнение?

— Да, то есть, нет, — заикаясь, пробормотал Морроу, — то есть совершенно верно, милорд.

Хофф, сурово нахмурившись, покачал головой и осмотрел комнату в поисках чего-нибудь ещё, что вызовет его недовольство.

— Скольких ещё нам сегодня терпеть?

— Э-э-э… ещё четверых, ваша милость.

— Чёрт возьми! — прогремел камергер, ёрзая в своем огромном кресле и оттягивая отделанный мехом воротник, чтобы впустить немного воздуха. — Это невыносимо! — Вест решил, что совершенно с ним согласен. Хофф схватил со стола серебряный кубок с вином и сделал большой глоток, громко хлюпнув. Он был мастак выпить — на самом деле он пил весь день. Его характер это не улучшало. — Кто следующий болван? — спросил он.

— Э-э-э… — Морроу через очки покосился на большой документ, водя по корявым строчкам запачканным чернилами пальцем. — Следующий добрый человек[36] Хит, фермер из…

— Фермер? Ты сказал фермер? Так мы должны сидеть в этой нелепой жаре, слушая стоны какого-то чёртова простолюдина о том, как непогода поразила его овец?

— Ну, милорд, — пробормотал Морроу, — похоже, что у доброго человека Хита, э-э-э, законная жалоба на его, э-э-э, землевладельца, и…

— Да будь оно всё проклято! Я уже сыт по горло жалобами других людей! — Лорд-камергер глотнул еще вина. — Пусть этот идиот войдёт!

Открылись двери, и перед ними предстал добрый человек Хит. Чтобы подчеркнуть распределение сил в комнате, стол лорд-камергера располагался на высоком помосте, поэтому, даже стоя, бедняк смотрел на них снизу вверх. Честное лицо, но очень сухопарое. В дрожащих руках он держал перед собой потёртую шляпу. Вест неуютно пожал плечами, почувствовав, как капля пота покатилась по его спине.

— Вы добрый человек Хит, верно?

— Да, милорд, — промямлил селянин с сильным акцентом, — из…

Хофф оборвал его с привычной грубостью.

— И вы явились перед нами, желая аудиенции с его августейшим величеством верховным королём Союза?

Добрый человек Хит облизнул губы. Вест размышлял, какой долгий путь тот проделал, чтобы здесь из него делали дурака. Очень, очень долгий, скорее всего.

— Мою семью согнали с нашей земли. Землевладелец сказал, что мы не платили ренту, но…

Лорд-камергер махнул рукой.

— Очевидно, это дело комиссии по земле и сельскому хозяйству. Его августейшее величество занимается благосостоянием всех своих подданных, какими бы бедными они ни были, — Вест едва не поморщился от такого пренебрежения, — но нельзя ожидать, что он уделит личное внимание каждому пустяку. Его время ценно, как и моё. Всего хорошего. — Вот и всё. Два солдата открыли двери, чтобы выпроводить доброго человека Хита.

Лицо селянина сильно побледнело, костяшки его пальцев крутили поля шляпы.

— Милорд, — заикаясь произнес он, — но я уже был в комиссии…

Хофф резко посмотрел, прерывая заикание фермера.

— Всего хорошего, я сказал!

Плечи селянина поникли. Он в последний раз осмотрел комнату. Морроу с большим интересом рассматривал что-то на дальней стене и отказывался встречаться с ним взглядом. Лорд-камергер сердито смотрел на него в ответ, в бешенстве от такой непростительной траты его времени. Веста тошнило от того, что он является частью всего этого. Хит повернулся и пошёл прочь, свесив голову. Двери с размаху закрылись.

Хофф грохнул кулаком по столу.

— Вы это видели? — Он яростно уставился на присутствующих, обливавшихся потом. — Какая вопиющая наглость! Вы это видели, майор Вест?

— Да, лорд-камергер, я видел всё, — сухо сказал Вест. — Это позор. — К счастью, Хофф не понял, что он имел в виду.

— Позор, майор Вест, вы совершенно правы! И почему, чёрт возьми, все многообещающие молодые люди идут в армию? Я хочу знать, кто ответственен за то, что сюда пускают этих попрошаек! — Он сердито смотрел на заместителя, который сглотнул и уставился на документы.

— Кто следующий?

— Э-э-э, — промямлил Морроу, — Костер дан Каулт, магистр гильдии торговцев шёлком.

— Проклятие, я знаю, кто он! — отрезал Хофф, вытирая свежую струйку пота с лица. — Если не проклятые крестьяне, то чёртовы торговцы! — взревел он на солдат у двери, и его голос был так громок, что слышно было бы и из коридора. — Впускайте этого старого прожорливого мошенника!

Магистр Каулт вряд ли мог бы сильнее отличаться от предыдущего просителя. Большой пухлый мужчина, и его лицо было настолько же рыхлым, насколько глаза — жесткими. Его пурпурный парадный наряд, украшенный ярдами золотой вышивки, был таким вычурным, что и сам император Гуркхула постеснялся бы такой носить. Его сопровождала пара старших членов гильдии, и их одеяние едва ли было менее внушительным. Вест раздумывал, хватило бы доброму человеку Хиту десяти лет, чтобы заработать на такие платья. Он решил, что нет, даже если бы его не вышвырнули с земли.

— Милорд-камергер, — нараспев заговорил Каулт с искусным поклоном. Хофф ответил главе гильдии торговцев шёлком как можно менее заметно: приподнятой бровью и едва видимым искривлением губы. Каулт подождал более подходящего его положению приветствия, но его не последовало. Он шумно прочистил горло. — Я пришёл просить аудиенции с его августейшим величеством…

Лорд-камергер фыркнул.

— Цель этого собрания в том, чтобы решить, кто достоин внимания его величества. Если вы здесь не для того, чтобы просить аудиенции с ним, то вы зашли не в ту комнату. — Уже было очевидно, что это собеседование станет в точности таким же безуспешным, как и предыдущее. В этом есть своего рода жуткое правосудие, решил Вест. К великим и мелким относились совершенно одинаково.