Послание из ада

— Ты имеешь в виду ее способность испытывать чужие страдания? Разве эти страдания могут искупить ошибку, которую она совершила много лет назад? — Джон сам удивился, как хрипло прозвучал его голос.

— Всем приходится платить за ошибки, Джон. В этой ли жизни, в следующей ли, но приходится обязательно. Но если верить в это, нужно верить и в то, что каждый, кто сумел в конце концов исполнить свое предназначение, получит награду. Да, в этой жизни Мэгги страдает. Но ведь при этом она помогает другим людям, облегчая их боль. Я не знаю, зачем она здесь, но вне зависимости от того, надлежит ли ей исправить старую ошибку или просто прожить очередную жизнь, преодолеть новую ступень на пути нравственного совершенствования, она уже набрала в свою копилку немало очков.

Джон через силу улыбнулся.

— И теперь в будущей жизни ее ждет награда?

— Может быть, уже в этой, я не знаю.

— Если она исправит свою ошибку?

Квентин пожал плечами:

— И этого тоже я не могу сказать. Может быть, она уже выплатила свой долг перед вселенной. Невозможно сказать, какую именно ответственность космический миропорядок возлагает на каждого конкретного человека.

— И ясновидящие тоже этого не знают?

— И ясновидящие тоже.

После того, как Мэгги уехала, Холлис еще долго сидела в своей обычной позе, повернувшись лицом к окну, и размышляла о том, будет ли она так же великолепно слышать, когда ей снимут повязку. Сейчас ее слух обострился настолько, что она улавливала шелест газеты в руках полицейского за дверью, различала голоса сиделок в дальнем конце коридора и скрип лифтов, сновавших вверх и вниз вдоль шахты. В какой-то из палат этажом выше негромко работал телевизор, и она слышала его неясное бормотание, хотя и не могла разобрать, что показывают: новости или фильм.

Услышит ли она все это завтра, когда ей снимут бинты и она снова сможет видеть? Завтра, наверное, услышит, а потом? Наверное, понемногу ее слух снизится до прежнего уровня. Ну и пусть! Сейчас не это беспокоило Холлис. Если бы все зависело от нее, она бы с удовольствием обменяла острый слух на зрение. Станет ли она первой и единственной из жертв Окулиста, кто сможет видеть после нападения? Если Мэгги была права, когда рассказывала ей о судьбе и предназначении, то у этого должна быть своя причина. Что же она такого сделала, чтобы заслужить новые глаза?

Или — что она должна сделать?

— Энни, ты здесь? — негромко пробормотала Холлис.

«Да, я здесь». Голос Энни звучал слабо, чуть громче шепота, но, по крайней мере, это был ответ, первый ответ после нескольких часов тишины.

— Ты рассказала мне далеко не все, ведь так?

«Нет, не все».

— Почему? Ты мне не доверяешь?

«Просто я знала, что должна действовать осторожно. Особенно вначале. Когда-то люди, которых я пыталась предупредить, так и не поверили в меня. Они боялись, и я не хотела испугать тебя».

— Я не боюсь.

«Я знаю. Больше не боишься…»

— Тогда скажи, что я могу сделать для Мэгги. Она сама, наверное, не представляет, как она мне помогла. Мэгги забрала себе мой страх, боль, стыд. Она одна сражается за всех нас, и я обязана ей помочь. Только скажи мне — как!

Сначала Холлис думала, что не дождется ответа, но он пришел — еще более тихий и слабый, но отчетливый:

«Скоро, Холлис… скоро».

Когда Джон наконец дозвонился Мэгги, ему пришлось сделать над собой усилие, чтобы говорить обычным, будничным тоном.

— Ты где? — спросил он.

— Я только что вышла от Холлис, — ответила Мэгги. Ее голос звучал спокойно и приветливо, но Джону послышались в нем напряженные нотки. — Мой телефон был выключен. Есть какие-нибудь новости?

— Значит, ты сейчас едешь в участок? — сказал Джон, не ответив на вопрос.

— Я собиралась, но… Есть еще одна вещь, которую я должна сделать сегодня.

— Какая же?

— Я хочу побывать в доме, где нашли Саманту Митчелл. Может быть, мне повезет и я сумею почувствовать что-нибудь важное. У тебя нет под рукой адреса, или мне лучше позвонить Энди?

— Ты не должна ходить туда одна, — сразу сказал Джон. — Приезжай, я буду ждать тебя на месте через полчаса.

— О'кей, — согласилась Мэгги, немного подумав. — Так как насчет адреса?

Джон нашел на столе дело Митчелл и, продиктовав Мэгги адрес, заявил приказным тоном:

— Если приедешь раньше меня, подожди снаружи. Ни в коем случае не входи внутрь одна, хорошо?

— Хорошо. Ну, до встречи.

Джон убрал свой сотовый и, повернувшись к Квентину, повторил:

— Она не должна ездить туда одна!

— Разве я что-то сказал? — Квентин пожал плечами.

— Ты собирался.

Квентин слегка улыбнулся и проговорил тихо:

— Она должна сделать это по-своему. Помнишь, я предупреждал тебя несколько дней назад? Впрочем, сдается мне, ты это уже знал.

— Я догадался. Мне хотелось лучше узнать Мэгги, понять, что заставляет ее поступать так, а не иначе. Ты все время твердил, что в основе ее стремления разделить чужие страдания должен лежать какой-то глубокий, мощный стимул. Словом, что-то вроде тех испытаний, которые назначены каждому и которые нельзя обойти, как ни старайся. Искупление. Что бы ни думала по этому поводу, гм-м… вселенная, Мэгги продолжает считать, что существует только один способ исправить ошибку, которую она допустила когда-то. Мэгги вбила себе в голову, что должна остановить этого негодяя во что бы то ни стало. Она намерена сделать это вне зависимости от цены, которую ей придется заплатить.

Квентин вздохнул:

— Похоже, что так. Ты ничем не можешь ей помочь. Остановить ее ты тоже не можешь: Мэгги все равно сделает то, что, как ей кажется, она должна сделать.

— Ты так думаешь? Почему?

— Ты хочешь спросить, знаю ли я, что принесет нам будущее?

— Да. Именно об этом я спрашиваю тебя. Смогу ли я защитить ее?

— Нет.

Последовала долгая пауза. Наконец Джон вздохнул и сказал:

— Но ты, надеюсь, не будешь против, если я хотя бы попытаюсь?

— Ничего другого я от тебя и не ждал.

Джон, не прибавив больше ни слова, вышел, и Квентин остался в конференц-зале один. Некоторое время он смотрел на закрывшуюся за Джоном дверь, потом пробормотал вполголоса: