Послание из ада

— Должно быть, Бишоп действительно сильный телепат.

— О да, очень сильный. К тому же я слышал, что в последнее время его возможности возросли.

— Это почему?

— Он женился на такой же сильной телепатке, и теперь они работают в паре.

— Интересно, где ты мог это слышать? Может, ты получил послание по психопочте?

Бью ухмыльнулся.

— Я давно тебе говорил: жизнь сложна и все в ней взаимосвязано.

— Ах да! — Мэгги поморщилась. — Я помню, ты что-то бормотал о степени связности и разделенности. «Я знаю тебя», «ты знаешь меня» и еще что-то в том же духе.

— Вот-вот. — Бью кивнул. — Я знаю тебя и через тебя — всех, кого ты знаешь. Логично, разве нет?

Мэгги уже не раз слышала эту теорию.

— Гм-м… — проговорила Мэгги.

Бью улыбнулся:

— Ладно, не обращай внимания. Расскажи лучше, какие у тебя планы на сегодня?

Мэгги машинально посмотрела на часы:

— Примерно через час я собираюсь еще раз побеседовать с Эллен Рэндалл. Потом мне нужно навестить Холлис и убедиться, что у нее все в порядке. После этого я, видимо, поеду в участок, чтобы узнать, что моим коллегам удалось узнать о круге общения Тары Джемисон.

— Тебе не следует оставаться одной, Мег.

Мэгги с трудом справилась с дрожью, пробежавшей по всему телу, и ответила как могла спокойно:

— Ты же знаешь, лучше всего мне работается, когда меня никто не отвлекает.

— Этот случай особый. Теперь тебе небезопасно быть одной.

Она слегка пожала плечами:

— Я очень осторожна.

— Да?

Мэгги выдавила улыбку, от души надеясь, что та выглядит достаточно убедительно.

— Разумеется, я осторожна! Кроме того, тебе отлично известно, что прятаться все равно бесполезно. Я должна сделать все, что в моих силах, чтобы остановить это чудовище!

— Должна, не спорю, но только не одна. Ты обязана использовать все средства, все возможности, которые дает тебе ситуация.

— Некоторые возможности мне только мешают. — Мэгги задумчиво покосилась на блокнот для набросков, лежавший у нее на коленях. — Главная ирония заключается в том, что монстр, которого я должна остановить, и является главной причиной, по какой я пришла к тебе, по крайней мере в этот раз. Мне даны редкие способности, которые помогли мне остановить многих, но именно с ним они оказались бессильны. Я не вижу его, Бью! Я так же слепа, как и его жертвы.

— У этого тоже должна быть своя причина.

— Причина? Я, кажется, знаю одну. Вселенная решила дать мне щелчок в нос, чтобы я не очень зазнавалась.

Бью улыбнулся:

— Может быть. Я всегда подозревал, что существует космическое чувство юмора.

— Если даже так, то это скорее злая насмешка. То, что я говорю, — не смешно!

— Я знаю, Мэгги. Но ты забыла о том, что вселенная очень велика и сложна. И она вся соткана из множества вещей и процессов, которые влияют друг на друга, взаимодействуют друг с другом бесконечное число раз. Проще говоря, любая, самая ничтожная часть так же важна для огромного целого, как целое — для части. И дело тут не только в Окулисте, в его жертвах или в твоих друзьях.

— И не только во мне.

Он кивнул.

— И не только в тебе.

Мэгги немного помолчала, потом сказала сухо:

— Спасибо, Учитель.

— На здоровье, Кузнечик.

Мэгги невольно улыбнулась:

— Ладно, я постараюсь помнить о необъятности вселенной, пока буду работать в своем маленьком уголке. Может, дашь еще какой-нибудь совет?

— Не забывай чистить зубы после каждого приема пищи.

— Знаешь, — задумчиво проговорила Мэгги, — иногда твои шутки бывают совсем не такими смешными, как тебе, очевидно, кажется.

— Не смешными? Что ж, кто не рискует…

— …Тот не сидит в тюрьме.

— Ты злишься, потому что не получаешь никаких сообщений по психопочте. А ведь так приятно первой узнать новости, особенно для женщины! — Его улыбка неожиданно стала чуть более напряженной. — Скажи, Мэгги, я был прав насчет Джона Гэррета?

Мэгги встала и некоторое время просто смотрела на него, потом ее губы едва заметно дрогнули.

— Да, ты был прав.

— Судьба?

— Судьба. — Она еще немного помолчала. — Ну ладно, Бью, до встречи.

Она ушла, а Бью еще долго сидел неподвижно, глядя в пространство перед собой. Потом он поднялся и с видимой неохотой подошел к большому холсту, который стоял у стены, накрытый куском плотной материи. Мэгги его даже не заметила.

Взяв холст, Бью водрузил его на мольберт, отступил на полшага назад, глубоко вздохнул и решительным движением сбросил покрывало.

Его привычный глаз сразу заметил и виртуозную технику, и бесспорное мастерство, с которым была выполнена работа. Картина, несомненно, была одной из лучших, что когда-либо выходили из его мастерской. Но он подумал об этом лишь мельком, потому что не это было главным. В следующее мгновение он разглядел расплывчатые, смутные, но вполне узнаваемые лица и тела и впился в них взглядом. Это были женщины, запертые в мрачном узилище страдания и боли. Их руки в отчаянии тянулись к зрителю, взывая о помощи; глаза с пустыми глазницами были широко раскрыты, губы изогнулись в беззвучной мольбе.

Потом Бью увидел руки, которые пытали и мучили несчастных женщин. Руки, сжатые в кулаки, руки с ножами и скальпелями, руки с дубинками, веревками и тонкими стальными прутьями, руки, которые тянулись к женщинам, словно собирались затащить их как можно глубже — на самое дно этого пугающего ада.

Долго, очень долго Бью стоял не шевелясь. Он смотрел на картину, впитывая в себя каждый мазок, каждую малозаметную деталь. Не обращая на подступившую к горлу тошноту, он смотрел и смотрел, пока не убедился, что все омерзительные подробности запечатлелись у него в мозгу.

Потом он подошел к стеллажам и, взяв нож для разрезания холста, медленно и методично разрезал на мелкие кусочки лучшую из написанных им картин.

— Только не сейчас, — пробормотал он в тишине студии. — Только не сейчас…

— Ну вот, этим всегда кончается, — сказал Квентин в пространство.

— Чем именно? — поинтересовалась Кендра.

— Скучным конференц-залом в скучном полицейском участке, — пояснил Квентин. — Правда, в этот раз нам повезло с отелем.