Послание из ада

— А как перевозили Холлис Темплтон?

— Пока неизвестно. Как я уже сказал, она отказывается отвечать на наши вопросы. Ее лечащий врач предполагает, что Мэгги может попытаться поговорить с ней через несколько дней, опять же при условии, что мисс Темплтон сама этого захочет, в чем я лично сомневаюсь. До сих пор она не выказывала ни малейшего желания сотрудничать с полицией.

— И что вы собираетесь предпринять?

— Мы разработали и осуществляем широкомасштабный план оперативных мероприятий, но он пока ничего не дал… — Драммонд снова вздохнул. — Послушайте, Гэррет, мне очень жаль, но на данный момент я действительно не могу сообщить вам ничего существенного. Мы делаем все, что можем.

Когда Гэррет вышел из кабинета лейтенанта, за углом его поджидал Энди. Бросив взгляд на лицо друга, он невесело усмехнулся.

— Я же тебе говорил!.. — сказал он.

— Сдается мне, я ему не очень понравился, — заметил Джон.

— Не обращай внимания. Драммонд неплохой парень, во всяком случае — для политика. При желании с ним всегда можно поладить.

— Я бы предпочел, чтобы он был не политиком, а полицейским.

— Многие из наших ребят думают так же, но, увы, остается только терпеть. Впрочем, можно надеяться, что Драммонд не задержится в участке надолго. Я уверен, что как только у него появится шанс подняться выше — фьюить! — только его и видели. Но пока приходится как-то приспосабливаться.

С этими словами Энди провел Джона к своему столу в отгороженном небольшой ширмой углу общей комнаты. Как старший детектив, он имел право на собственный закуток. По дороге Энди выцедил из электрокофеварки две последних порции кофе для себя и Джона, и сидевший поблизости молодой полицейский недовольно проворчал:

— Эй, Энди, другие тоже хотят пить! Приготовь по крайней мере новый кофе, раз уж тебе приспичило угостить своего приятеля.

— Между прочим, этот кофе готовил я, так что теперь твоя очередь, — бросил на ходу Энди и скрылся в своем уголке за перегородкой.

Джон опустился в одно из кресел и взял из рук Энди бумажный стаканчик. Глотнув кофе, он поморщился и сказал:

— А кофе-то паршивый, Энди!..

— Качество здешнего кофе не зависит от того, кто его готовит, — парировал тот и, пожав плечами, сделал из своего стакана большой глоток. — Значит, ты собираешься ждать Мэгги?

— Да. Как ты думаешь, захочет она со мной разговаривать?

Энди немного подумал.

— Трудно сказать, ведь ты помешал ей работать, и она этого еще не забыла. Впрочем, многое будет зависеть от того, о чем ты собираешься ее спрашивать.

В ответ Джон только покачал головой. Он и сам еще не сформулировал вопросы, которые собирался задать Мэгги.

— Почему вы все так уверены, что только Мэгги Барнс способна поймать этого негодяя? Что в ней особенного? — спросил он наконец.

Энди задумчиво откинулся на спинку своего кресла и сделал еще один глоток кофе. Некоторое время он разглядывал сидевшего напротив Гэррета, прикидывая, как много он может ему рассказать, чему Джон поверит, а чему — нет. Энди неплохо его знал — знал, что Джон Гэррет был трезвым, прагматичным и расчетливым бизнесменом. Он составил состояние благодаря тому, что лучше других постиг математически холодную логику мира финансовых инвестиций и бухгалтерских проводок, и здравый смысл подсказывал Энди, что Джон вряд ли способен принять на веру то, что нельзя потрогать руками или увидеть глазами.

— Итак, Энди?..

— Я, право, не знаю, что тебе сказать, Джон… — неуверенно начал Энди. — У Мэгги есть, э-э-э… дар. Особый дар. Она наделена исключительной, почти гениальной способностью к сочувствию, к сопереживанию, к полной эмпатии… называй как хочешь. Но главное заключается в том, что иногда ей достаточно просто поговорить с жертвой, чтобы взять в руки карандаш и нарисовать портрет преступника.

— Я не знал, что полицейские художники все еще существуют, — усмехнулся Джон. — По-моему, составлением фотороботов уже лет сто занимаются компьютеры. Удивительно умные и эффективные машины, мой зять когда-то ими занимался!.. Чем они-то вас не устраивают?

— Тем, что они гораздо хуже Мэгги, — серьезно ответил Энди.

— Она действительно так талантлива? — с сомнением спросил Джон.

Энди немного поколебался.

— Художественные способности, Джон, — это только часть ее дара. Впрочем, они одни могли бы принести ей целое состояние, не говоря уже об известности, о славе. Но вместо того, чтобы малевать красивые картинки для рекламных агентств, Мэгги предпочла работать в полиции. Бывает, она по целым дням просиживает в комнате для допросов и выслушивает кошмарные подробности убийств или изнасилований, от которых у любого нормального человека кровь стынет в жилах. Но Мэгги слушает, разговаривает с потерпевшими. Ей часто удается помочь им преодолеть последствия глубокой психической травмы. А после допроса она хватает свой альбом и начинает рисовать, и в девяти случаях из десяти у нее получается портрет преступника, причем настолько точный, что его можно наклеивать на водительские права вместо фотографии.

— Просто чудеса, — сухо заметил Джон.

— Да, — согласился Энди. — Ты совершенно прав. Никто не знает толком, как она это делает, но… Мы привыкли доверять ей, Джон.

— О'кей, допустим, ты прав. Тогда почему Мэгги до сих пор не нарисовала портрет этого насильника?

— Потому что даже Мэгги нужен для работы хоть какой-то материал, а эти женщины не видели ничего. Первая из потерпевших умерла раньше, чем Мэгги успела с ней поговорить. Холлис Темплтон все еще в больнице. Что касается Эллен Рэндалл, то ты сам видел — она далеко не в лучшей форме.

— Ты не упомянул Кристину. — Джону пришлось сделать над собой усилие, чтобы произнести эти слова.

Энди внимательно посмотрел на него.

— Кристина очень старалась нам помочь, но… К сожалению, она тоже ничего не видела.

— Но ведь Мэгги Барнс разговаривала с ней? Ты сам мне это сказал, да и в полицейском отчете об этом тоже упоминается.

— Да, она разговаривала с Кристиной.

— Без свидетелей?

Энди нахмурился.

— Во время допроса в наблюдательной комнате действительно никого не было, если ты это имеешь в виду.