Иллюзия

– Моей не домагиваться, – и скрылся за дверью. Через десять минут вернулся с одеждой первокурсника, проворчал: – Да-а, не все в порядке с юмором у женщины, которая дает. Но ты, похоже, не оправдал надежд. Лилька расстроена.

– А она тоже с нами вчера… выпивала?

– Да нет, она зашла ругаться на шум. Увидела тебя после стакана… такого беспомощного и нежного. Решила воспользоваться, уволокла к себе, паучиха. А ты чо, ничо не помнишь?

Глеб отрицательно мотнул головой.

– Ничо, Малыш, не грусти. В другой раз станешь мужиком.

Брянцы съездили в Нытву ради финала. Футбол перевесил тягость общения с отчимом. Пасынок начинал успокаиваться. Мужик вроде неплохой, пускай живут, раз так срослось. Бразилия с Италией разыграли унылую ничью с нулями в основное время. По пенальти бразильцы взяли верх. Когда мазали Франко Барези и Марсио Сантос, Забаровский назидательствовал:

– Я всегда говорил – одиннадцатиметровые должны пробивать атакующие игроки.

Нападающий Даниэле Массаро и запустивший мяч по воробьям Роберто Баджо подпортили теорию. Зато увидели ребячью радость Роналдо, он мог бы стать новым Пеле, но тренер Парейра предпочел в атаке опытного Бебето. У России нашелся повод для гордости – Саленко разделил лавры лучшего бомбардира с Христо Стоичковым. И веское оправдание – проиграли будущим чемпионам, а шведы взяли бронзу.

Месяц парни прожили в общаге, благо надеявшаяся кастелянша уговорила комендантшу. Забаровскому хотелось к Ленке, но он предпочел сэкономить на дороге, упирая на почту. Для приличия и за едой наведывался в Нытву к матери, забрал транзистор «Океан» – коричневый ящик с добротный портфель.

– Радио «Максимум» – сто три и два эф эм, – подсказал кунгурец.

Хозяин транзистора упорно крутил поисковую ручку. На средних волнах английская речь перемежалась испанской, французской, звенело индийское диско. На коротких волнах по-итальянски обсуждали моду.

– …с другой стороны, правильней «Братьев Карамазовых» назвать просто «Карамазовы». Там и отец играл важную роль. – Случайный тык поймал «Достоевский FM». С тех пор вместо «техно» комнату наполнила «классика».

Малышев задолжал другу порядочную сумму, родительский перевод позволил лишь свести концы с концами. Со сквозняками по общаге бродили легенды о попойке в семьсотседьмой. Брянский молчун стал знаменитостью – девицы спорили о размерах, парни встречали с ухмылками. Он записался в центральную библиотеку имени Горького, но поездки из Соснового бора в город стоили денег. Глеб пошел в корпус мехмата, где располагалась факультетская библиотека. Высокая библиотекарша с худой конституцией в умных очках наотрез отказалась выдавать книги только поступившему. Юноша ежедневно, как школу, посещал читальный зал, изучал учебник латыни. Общая тетрадь съела последние гроши. Методичное конспектирование с домашним повторением ускорило процесс и растопило сухое сердце заведующей книгами. В залог честного слова библиотекарша выдала материал на руки. Теперь Малышев даже макароны жевал с раскрытым учебником, учил мертвый язык лишь с перерывами на сон.

Первого сентября АД-94 собрали в корпусе «Г», оказалось – большинство закончило спецшколу аэрокосмического факультета. Родители спецшколистов работали на «Пермских моторах» и «Авиадвигателе», находящихся на одной территории, детей направили по стопам. Из залетных – брянцы, летчик, дембель и выпускник авиационного техникума. Выбрали запланированного старосту – Виталика Бочкина, толстяка начальнической породы, раздувшегося от важности, велели собраться в назначенный час перед главным корпусом ПермГТУ для транспортировки на нужды сельского хозяйства. С собой велели прихватить ведра и обед.

Илья-пророк разрядился недержанием, большей частью моросящим, словно терпел весь год. Глебу пришла бандероль с осенней и зимней одеждой.

Серое небо, слякоть, жидкая грязь. Долгая дорога в поля, сидя на ведрах в проходе разбитого автобуса. Свистящий ветер, редкие раскаты гогота от свежих анекдотов, команды кураторов. Запах надвинувшейся осени, холода до озноба и крестьянской доли. Спецшколисты кучковались вместе, присматривались к чужакам, пришельцы присматривались ответно. Шли парами по отведенным грядкам, набранную картошку сваливали в мешки, завязывали острой веревкой. Брянцы трудились без перчаток, пальцы резали в кровь, лопались мозоли. Одногруппники работали спустя рукава, оставляли много картофеля. Руслан добровольно взвалил на себя роль либеро – ходил по грядам однокурсников, придирчиво выколупывал из грязи клубни.

Звякнул походный колокол – сигнал обедать. Труженики села присели на ведра, отерли руки об испачканную одежу. Из пакета появились бутерброды – черный хлеб с тонкими разводами масла, бутылка воды из-под крана. Усталость и малость заставляли жевать чинно.

– «Можно с вами? Я все знаю!» – С улыбкой подошел летчик-с-пальчик, шарообразной фигуры в серой ветровке, довершил ковбойский анекдот: – «Пуф!.. Зачем ты его убил?.. Очень много знал». Хлопцы, давай знакомиться, я – Димка, Димка Панасенко.

Ребята представились менее официально. Пожали руки, изучающе разглядывая друг друга. Армейские привычки располагали к дружбе. На импровизированную скатерть – полиэтиленовый пакет, легли бутерброды с колбасой, вареные яйца, встал термос с горячим чаем.

– Угощайтесь, парни, – подбодрил Димка и звонко застучал скорлупой по жести пустого ведра.

Парни поблагодарили, но предпочли жевать гордыню.

– Ребят, ну правда, мне одному это не съесть. Мамка наготовила, как на полюс. – Панасенко разломил бутерброд, протянул Малышеву. – Давай, хоть пополам.

Молчун впервые за последние месяцы видел колбасу. Даже пятна жира, в детской жизни казавшиеся отвратительными сейчас обрели притягательность, точно изюм в батоне. Запах колбасных изделий ранее игнорировался обонянием, сейчас отвыкший нос фиксировал малейшие нюансы. Глеб вяло взял, откусил, начал крошить зубами на молекулы. Биологическая память подсказала – медленное жевание в малых количествах насыщает быстрее быстрого в больших.

– Пойду, пробегусь. – Забаровский поднялся, зажав голод в кулак. – Наверное, наши опять тонну картошки оставили.

В отсутствие товарища молчун заработал челюстями активней. Новый знакомый болтал без остановок за летное прошлое, отсутствие работы, новой учебы как способа занять жизнь.

На второй день Димка растопил и гордость Руслана, тот согласился на угощение, в благодарность брянцы настояли на пробе своих подобий бутербродов. Когда Панасенко съел, почувствовали облегчение, будто по вкладу стали на равных.

Дожди пошли настойчивей. Сапоги хлюпали по лужам. Капли стекали с носа. Прятались в автобусе и близлежащем леске.

– Может, завтра кончатся? – Забаровский с надеждой вглядывался в небо.

– Нет, – развеял летчик. – Видишь, какие облака? Дальше будут лить. По метеорологии.

Димка сколько себя помнил, всегда хотел стать пилотом. После школы отправился поступать в Оренбургскую область, в город Бугуруслан. Вечный троечник неожиданно хорошо сдал экзамены, зачислили. От физических нагрузок, дисциплины и военной диеты склонное к расплыванию тело вытянулось в стройность. Когда русская молодежь по школьной традиции кидалась катышками хлеба, Арсен – серьезный армянин с насупленными бровями, мотал головой вслед «снарядам», будто зритель на матче в пинг-понг. По-восточному вахал, напрягался длинным организмом, расширял глаза до изумления.

– Чего ты? – Сидевший рядом Панасенко уплетал борщ. – Никогда хлебом не кидался?

– Как можно?! – Потомственный кавказец вскинул руку. – Когда человек кюшает, он – святой! Вот идет война, я иду с автоматом. Смотрю, ти сидишь в окопе, кюшаешь. Я тебя стрелять не буду. Покюшаешь, тогда да.

Пермяк поперхнулся смехом, закашлялся, но с тех пор стал уважительней относиться к еде и чужим обычаям.

Летчики обязаны летать. Другой вид транспорта считался ущербным, хотя получили «права» вплоть до категории «С». Когда возникала возможность сгонять домой, шли в аэропорт, находили пилотов нужного рейса. Краткое изложение просьбы всегда находило понимание.