Высота Стекла

Время снова примкнуло к сердцу и принялось отколупывать от светящегося средоточия кусочек за кусочком. Длиннодействие взяло короткую паузу, чтобы сказать:

– Я заморозил течение себя в вашем восприятии, а Сердцу не будет никакого урона, даже если мои крючки отсекут и добрую половину сей животворной красоты, ибо то лишь иллюзия в нашем видении. – Он погрузил подобие рук в размягченные материи сердцевины, пристально вглядываясь в хранителя, а тот исходил леденящим потом.

– Вы должны прийти к соглашению, чтобы достойно встретить тучную Грозу. Нам, высшим проявлениям современного мира, кое-что известно о её планах, и наше присутствие постарается не допустить рассечения мировой оси ни каким бы то ни было Вдохновением, ни творческими вращениями художественных образов. Ибо всё вокруг так и пищит скорым восходом морского света! – Радостно воскликнул говоривший.

Он освободил свои культяпки и, указывая ими на исходящего ужасом хранителя, сказал, – а теперь ступай, Фери, и предупреди остальных. Время – колобок. Помни об этом.

Хранитель выпутался из склочного пространства и, поглощенный только что увиденным, побрел в направлении главной комнаты, где обитали все остальные. На витой лестнице он встретил Ариадну, которая застывала в позе бегуньи. Она улыбалась своим довольным лицом, медленно махая руками в такт биению сердца. Хранителя передернуло от воспоминания о Времени. Продвигаясь дальше, Фери обнаружил, что его губы свободны, но это отнюдь не прибавило уверенности или настроения. Чем ближе он подбирался к сотому этажу, тем дальше отложенным все казалось.

«Время и тут поработало, разматывая мои нервы, бросая в восприятие замедленную бомбу, которая окончательно развернет свою мощь, когда я отправлюсь в мир пограничности», – думал хранитель, шлепая по стеклу совиными перьями да булькая огуречным телом.

Тем временем до главной залы оставалось всего десять шагов, но пространство словно насмехалось над ним, все более тормозя и без того тягучий ход и всякое течение жизни вообще. С омерзительно замедленным бульком он кое-как повернул свое тело, желая посмотреть на Ариадну, которая занималась тем же, чем и он, то есть поднималась на вершину Стекла, но увидел лишь застывшее нечто, больше напоминающее восковую фигуру.

Ужас понимания начал топить Фери. Он понял, что в одно мгновение из свободного глашатая судеб превратился в жалкую мошку, над чьим телом вздумал измываться превосходящий его во всем противник. «Скорее палач», – заскрипело у хранителя в извилинах. Ему жадно захотелось придаться оглушительному крику, чтобы растормошить пространство вокруг себя.

Растянутое «Мииииииииииииииииииааааааааааааааа…» вознаградило Высоту Стекла блеском отчаяния угасающего сознания.

Глава третья

Пустая голова с глухим треском упала на еще влажный от недавно прошедшего дождя асфальт. До этого тихое пространство стало теперь наполняться резким плачем новорожденного ребенка. В глазах рябило мутноватыми цветными картинками. Человеческое тело обнаружило себя лежащим посреди просторной улицы обычного спального района. Крик дитя выступал в восприятии как бы маячком, который мало по малу стал возвращать сознание из обморочного тумана.

Ранее утро. В забытьи человек наблюдает как к нему подходит молодая женщина в пурпурном кардигане, у нее на руках ребенок. «С вами всё в порядке?», – мягко, словно из-под воды, вещал женский голос. – «Быть может вызвать скорую помощь?», – продолжала любезная женщина, а новорожденный мелко и противно пищал, всхлипывая сопливым носиком. Человек попытался самостоятельно встать, но как только обе его ноги коснулись блестящей поверхности асфальта, он тяжело рухнул, приняв горизонтальное положение. Его снова толкнуло во тьму.

Выплыть на поверхность к миру, загадочному страннику помогла щеточка Вермейера – художественная кисть в руках у медсестры. Он услышал над собой щелчки и ощутил на коже мелкие касания щетины. Потом услышал сестринское веселое щебетание:

– По только что прибывшим по сети данным его имя Ян Крейцер, уроженец провинциальной деревни близ Оранжа, мужчина средних лет, среднего телосложения и среднего же положения в обществе. – А потом, снова пощелкав клавишами медсестра в удивлении вопросила, – как его вообще занесло сюда, в наши края?

– Пускай с этим разбираются ищейки. – Послышался еще один голос, явно принадлежавший мужчине. – Как же эту тушку размотало все-таки, – на этих словах послышался звук, похожий на скрип, издаваемый резиновыми колесиками по кафелю. – Его обнаружила женщина, и она сказала, что этот человек возник словно бы из пустоты.

– Обычная прогулка неподалеку от собственного дома обернулась в межпространственную находку. Как часто такое вообще происходит, а, Мирадо? – Мужской голос принял игривые интонации, был слышен последующий за репликой звонкий смешок.

– Раз в глумливое Никогда, – ответила посмеивающаяся медсестра.

Белые стены прорезались сквозь мрачные коридоры незапамятных мар. Ян Крейцер ощущал как умирает каждую секунду времени и как свет безбрежного мира вновь возвращает его в настоящее. А настоящее ли это «настоящее»? Он не помнил своего имени и прошлого места жительства, и вдруг эти медики, преследуя недобрые цели, решили одурачить его, потерявшегося простака, подсунув под нос выдуманную легенду?

Гладкий металл скальпеля блеснул в тот момент, когда мужчина собирался было распахнуть ясный взор карих глаз. Он так ничего и не почувствовал, и, ах, это была простая манипуляция некоего «обезжиривания мягкого вещества», как сказала сестричка. Хотя Крейцеру в тот момент показалось, что его собираются прирезать, чтобы потом пустить на органы. Что за глупец?

За тысячу километров от Яна певучая деревяшка выплескивала во внешние края дивную воздушно-звуковую деятельность, чем-то напоминавшую мелодику старого граммофона. Играла музыка позднего ренессанса, скрипучим наседом орошая все близлежащие, покореженные дома. Из одного такого дома выбросилась девушка-подросток, от снедающего ее страха больше похожая на желеобразную палочку от мороженого. Такие обычно рассасывались под теплым нёбом, ни оставляя за собой ни единого пятнышка или даже сладкой крохи.

Дева побежала по залитой жарким солнцем пыльной дороге, проливая горячие слезы. Она убегала от участи, которая приходит к каждой деревянистому агрессору, вздумавшему диктовать внешнему миру собственную волю. Инициатива здесь наказуема и каждый, кто осмеливался перечить незапамятному «уставу О», подвергался весьма незавидному сценарию «особо медленного уничтожения».

Граммофон стрелял разноцветными искрами, довлея воспоминаниями о старых китайских фейерверках. Простота использования сего демона-карателя в том, что он разрывает перепончатое мозжечковое тело, разжижая кровь до состояния летучего пара. Красная жидкость под воздействием мощных звуковых волн превращалась в газ, тем самым осушая тело, как осушает русла рек беспощадная засуха.

– Мне нужен Ян Крейцер, его гладкая структура произвела мощный выброс квази-вещества из параллельной реальности. Память Крейцера пока еще не сыграла с ним треклятой шутки, и нам нужно как можно скорее его перехватить, иначе… – Сознание девушки подверглось перехвату, его транспортную сеть использовали для передачи важной информации. – Как отыщете его тело, располовиньте небеса на четыре части и дайте знак в Высоту, что все под контролем. Тогда дело зачнет особый оборот, и мы будем спасены. А теперь отбой, Кра! – Желеобразное тело девы качнулось в горячем воздухе в последний раз, перед тем как упасть в стылость небытия.

Зловещее очарование дерева прикончило еще одну короткую историю. Не успела птичка вылететь к блеску созвездий, как тут же была поглощена смертью! Какая нелепица.

Главный по Оранжу был беспощаден к проявлениям «инородных квохнутов», как он их называл, из таинственной пасти близко расположенной параллельной реальности. Он страшился того потока, который захватывает чувствительные сознания, превращая тех в свободолюбивых особей.