Страница 56 из 72
«Маленький. Толстый. Не очень. Чернявый. Лохматый...» Тут она сообразила, что знает, видела его — то ли полчаса, то ли полстолетия тому назад, а может, в другой жизни, и было это на площадке за «Фильмом Польским». Видела, как он садился в тот проклятый «фиат». И она поспешно, не вникая в детали, дописала: «Это тот самый!».
Маленький и чернявый не исчез бесповоротно за дверью. Он снова возник на пороге и позыркал, не переступая его, по сторонам. Шпулька отпрянула в тень.
Кшиштофа Цегну не на шутку обеспокоила картина, которую он сейчас наблюдал Шпулька стояла в тени, окаменев как статуя, а в дверях подозрительного дома торчал чернявый коротышка, смотрел в ее сторону и разговаривал с кем-то внутри подъезда. Инстинкт подсказывал Цегне, что чернявый коротышка вот-вот подойдет к Шпульке, и тогда случится что-то неизбежное и недопустимое, что-то крайне опасное. Он понятия не имел, что эта девчонка выкинет, но наверняка что-то такое, из-за чего все его труды пойдут насмарку. Недолго думая, он вышел из укрытия и спокойно, но быстрым шагом подошел к ней.
Сосредоточившись на бандите в дверях, Шпулька выпустила из виду и памяти бандита за колонной. Состояние дикой паники достигло в ней своего апогея, когда Кшиштоф Цегна схватил ее за руку с криком: «Наконец-то! Добрый вечер!» Она не взвизгнула как оглашенная лишь потому, что у нее отнялся голос. Горло перехватило, ноги стали ватными, она закрыла глаза и повисла у милиционера на плече. Цегна мельком подумал, что сегодня женский пол уж слишком виснет на нем, и как бы ему не пришлось отвечать за совращение малолетних.
— Поздоровайтесь со мной! — злобно прошипел он. — Ну, живее!
Шпулька приоткрыла один глаз и с трудом, но все-таки узнала милиционера Цегну, которого прежде в цивильном наряде почти не видела. Тут же открылся и другой ее глаз, она сразу воспрянула духом и от неописуемого облегчения едва не бросилась милиционеру на шею. Более восторженного приветствия Кшиштоф Цегна и представить себе не мог. Он обнял Шпульку за плечи и, не давая опомниться, увлек ее в сторону Пулавской.
На перекрестке Шпулька неожиданно вырвалась из его объятий и остановилась.
— Там был бандит, — возбужденно выпалила она. — Прятался за колонной. Куда он подевался? Надо вернуться, там Тереска!
У Кшиштофа Цегны вырвался стон.
— Где Тереска? Что за бандит? Шпулька заколебалась, на какой вопрос отвечать сначала.
— Здесь был, шлялся. Туда и обратно. Потом спрятался. Она где-то там, на задворках, я не знаю, где это! Сделайте же что-нибудь!!!
Кшиштоф Цегна только тем и занимался, что что-то делал. Разобраться с бандитом за колонной он решил попозже, пребывание Терески на задворках показалось ему важнее. С этими девицами точно сойдешь с ума. Ведь он эту Тереску лично довел до самого дома! Откуда, черт подери, она тут снова возникла?
— Пошли, — наконец решился он и свернул на Пулавскую, таща за собой Шпульку.
Шпулька позволяла тащить себя до тех пор, пока не вспомнила, что Тереска лелеет в своих объятиях воровскую добычу. Она тут же уперлась обеими ногами, но через секунду вспомнила и то, что они собирались отдать украденный сверток милиции, и, наверстывая упущенное, рванулась вперед — как раз в тот момент, когда Кшиштоф Цегна притормозил, чтобы спросить, в чем дело. Шпулька налетела на него, оттоптав ему ногу и боднув головой в нос. У Кшиштофа Цегны потемнело в глазах, и путь к славе внезапно показался ему исключительно тернистым.
С Тереской они столкнулись через несколько шагов.
— Что происходит, черт подери? — налетела она на подругу. — А, это вы... Я как раз оттуда выбралась, но не через дом, там кто-то торчал в подъезде. Чем ты занималась, кто там был? Я слышала, о чем они говорили, но ни фига не поняла.
— О чем они говорили? — встрепенулся Кшиштоф Цегна.
— «Э, нет, - говорили, — просто какая-то соплячка свидание тут назначила, школьница еще, а шляется по ночам». А потом добавили: «Парня не знаю, никогда его не видел, болтался тут, видно, ждал ее». А потом еще: «Что значит любовь...» Остальное не доскажу, не хочу выражаться. Какое свидание, о чем речь?
Кшиштоф Цегна был доволен собой. Еще бы, действия его оказались безошибочными и спасли ситуацию. Досада на несносных девиц почти исчезла.
— Пойдем отсюда, — твердо скомандовал он.
— Минутку! — столь же твердо произнесла Тереска. — Мы хотим сделать чистосердечное признание. Шпулька, ты уже сказала? Мы совершили кражу. Вернуть не можем, уповаем только на вас...
Второй раз за этот вечер участкового вытащил из дома телефонный звонок. В отделении милиции его ждала необычайно возбужденная троица. С ангельским терпением участковый выслушал три сбивчивых рассказа, покачал головой и повздыхал.
— Вы, я вижу, задались целью лишить пожилого человека покоя, — обреченно сказал он. — Понять не могу, почему я трачу свое время на то, чем мне и заниматься-то не положено... Давайте по порядку, а то пока я уяснил лишь две вещи. Во-первых, что ты, сынок, влез не в свой район и что ходишь в брюках. Тот бандит за колонной — это ты? Так не годится. Бельгийской занимается Квятковский, придется завтра с ним объясняться. А во-вторых, — что Черному Метю кто-то подбросил в машину сверток, а уважаемые дамы его стибрили. А от меня, значит, требуется отпущение грехов. Говорите, какой-то тип в сером «опеле»? Номер запомнили?
— Битва под Грюнвальдом, — не задумываясь доложила Тереска.
— Вы и впрямь уверовали, что по городу разъезжают сплошь исторические даты?
— Нет, конечно, но вообще-то... Номер начинается с пятерки. Пятьдесят четыре — десять. Жолибож. То есть я хотела сказать «WI».
— Ладно, давайте поглядим, что в свертке. Наверняка надо будет вернуть владельцу. К вашему сведению, я и сам не знаю, как тут выкручиваться.
— Может, выкручиваться и не придется, — туманно протянул Кшиштоф Цегна, который в вопросе кражи был всецело на стороне подруг. В душе он одобрял их поступок, на который сам никогда бы не осмелился.
Участковый перерезал шнур.
— Вернем или не вернем, а проверку запротоколируем как положено, — сурово сказал он и снял обертку.