Дело молодых

— Я вообще тебе так скажу: я тут один вменяемый. Горец — полный отморозок, чёртов головорез. У них в горах Закава делать нечего, кроме как друг у друга коз воровать, а потом глотки резать. За то, что козу сперли. Глотки резать он умеет, спору нет, а больше и ничего. Пустой человек, никчемный. Саргон — тоже тот ещё персонаж. Двух слов не скажет, типа такой крутой мачо. А я вот думаю, что у него больше двух слов подряд в башке и не помещается. Зато пистолет здоровый — так, небось, член малюсенький. Компенсирует. Я думаю, шеф его для декору держит. На переговорах он со своей каменной рожей отлично смотрится. А так — наемник и наемник. Что с него взять? Маму родную, небось, пристрелит за хорошие деньги. А мне, кстати, за всю эту стрельбу не доплачивают! Хотя моя работа — гайки крутить да баранку вертеть.

Криспи положила мешок на землю и попыталась отодвинуть сколоченную из двух снятых дверей крышку мусорной ямы. Крышка была тяжёлая, приходилось сдвигать рывками по чуть-чуть.

— С угла, с угла дёргай! — посоветовал присевший рядом на пенек Кройчи. — Да не в эту сторону! Во ты тупая!

Девушка продолжала раскачивать крышку, и та понемногу сползала.

— Негрило наше, — продолжал грёмленг, — это вообще анекдот! Два метра черного идиотизма! Даже язык толком выучить не может, бормочет на своем дурацком «фак-фак-фак-шит-шит-шит». В нём, небось, и слов-то десятка два, как раз для таких тупых. Только с него и проку, что безотказный. «Иееесс, чиииф!» — противным голосом спародировал Кройчи. — Ума-то нет задуматься, а нужно ли это кому-то вообще. Пётр — это «подай-принеси, отойди — не мешай». Помогало бестолковое, расходный элемент.

Криспи наконец отодвинула крышку, пропихнула в щель мешок и начала задвигать её обратно.

— Фу, воняет как! — скривился грёмлёнг. — Закрывай быстрее! Так что, Крис, умных тут — только я да шеф. Остальные — мясо. Но вот что я тебе скажу — шеф тоже многого не догоняет. Только между нами: зря он ввязался в эту историю с рекурсором. Зря, точно говорю. Не кончится она добром. Так что, как по мне — пусть его рейдеры забирают на здоровье. Наидурнейший грём, не будет с него толку.

Криспи задвинула крышку и пошла к дому, Кройчи лениво встал с пенька и потащился за ней.

— Вот я бы на его месте с Коммуной не ссорился. Давно вернул бы им эту проклятую штуку. Они за неё, поди, много чего бы дали. А теперь что? Шеф отдаст его рейдерам, чтобы вернуть свою бабу. Можно подумать, баб в Мультиверсуме мало. А они её, может быть, уже трахнули и грохнули. Ещё бы, мы столько времени телились! Я бы грохнул, чесслово. Ну, будь я рейдер, конечно. И трахнул бы. Я бы сейчас кого-нибудь…

Криспи, вернувшись на кухню, взяла тряпку и начала протирать столы, но грёмлёнг, подойдя вплотную, взял её за локоть. Она остановилась и ждала, пока он отпустит.

— Вот ты знаешь, почему мужиков с бодуна всегда на бабу тянет? — спросил он задушевным тоном. — А потому, что похмелье — это маленькая смерть. Организм пугается и спешит размножаться, пока жив. Да стой ты, корова тупая!

Криспи попыталась аккуратно освободить руку, чтобы продолжить уборку, но Кройчи сжал локоть сильнее. Девушке стало больно, она поморщилась.

— Чего рожу кривишь? Я вот белобрысой после негра брезгую. Мало ли, может, он заразный какой. Шеф, конечно, тебя трогать не велит, но ты же не против, да? И чего шеф не узнает, то ему и не нужно знать.

Грёмлёнг потащил вниз застёжку комбинезона. Криспи шаг за шагом отстранялась, но вскоре уперлась спиной в стену. Кройчи засопел и сунул руку ей за пазуху, больно прихватив пальцами грудь.

— Ух ты, какая… — забормотал он. — Да стой ты! Стой! Довольна же будешь! Мы, грёмлёнг, только ростом маленькие, зато…

Криспи плохо понимала, что происходит, но ей было неприятно. Она отворачивалась и пыталась уйти, вяло отодвигая его руки.

— Да ладно, — злился грёмлёнг, — брось тряпку! Тряпку брось, дура!

Он вырвал у неё из рук тряпку и бросил на пол.

— Иди сюда, ну! Да что ты будешь делать…

Он попытался окончательно расстегнуть комбинезон, но Криспи выворачивалась, и застёжка выскальзывала у него из рук.

— Эй, а ты что тут делаешь? — Кройчи внезапно остановился и обернулся. Руку он тут же выдернул из-за пазухи у девушки, которая поспешила отодвинуться.

— Ты рехнулась?

В дверях кухни стояла Мерит. Она сутулилась, её завешенное давно нечёсанными волосами лицо было направлено в сторону, но в руке был нож. Здоровенный хищный тесак, которым Карлос разделывал вчера мясо. Криспи помыла его с остальной посудой и оставила сушиться возле водяной бочки, а теперь он у Мерит. И держит она его так, что трусоватый грёмлёнг попятился.

— Эй, ты чего, — неуверенно сказал он, — она сама не против. Правда же, Крис? Просто пообнимались, подумаешь…

Мерит стояла неподвижно и смотрела мимо, но нож в её полусогнутой, выставленной чуть вперед руке как будто жил своей жизнью, неприятно поводя лезвием вправо-влево.

— Всё-всё, ухожу! Ну вас к черту, малахольных! — Кройчи шаг за шагом отступал к задней двери.

— Пусть с вами шеф разбирается, а мне за такое не платят! — крикнул он, выскакивая во двор. — Я ему всё расскажу!

Мерит сделала шаг вперед, положила нож на стол, развернулась и ушла, так ни разу и не взглянув на Криспи. Та застегнула комбинезон, подняла с пола тряпку и продолжила вытирать пыль, почему-то тщательно обходя лежащий на столе клинок.

Глава 28. Зелёный

Выскочили на дорогу, повернули налево и поехали по замусоренному, но твёрдому тракту. «Патр» держал крейсерскую 60, так что я тоже не очень напрягался. Баки полны, все стрелки в нужных положениях, мотор бурчит ровно — что ещё нужно?

Пётр выставил правый локоть в отсутствующее окно (форточки так и ехали в багажнике), левой рукой придерживал ствол автомата и смотрел куда-то в пространство. Ехали молча — в УАЗе довольно шумно, да и настроения не наблюдалось. Я крутил в голове ситуацию с гремлинами — как-то всё выходило криво и не по-людски. С одной стороны, они мной бессовестно манипулировали, так что я теперь, пожалуй, свободен от моральных обязательств. Или нет? Какие тут вообще варианты? Впрочем, я им ничего такого и не обещал — договорённость была лишь донести их сообщение. Сообщение я донёс? Донёс. Остальное — не моя забота. В лоббисты их интересов я не нанимался.

Ничто не мешает мне вернуться, сделать рожу кирпичом и передать ультимативные требования Андрея как есть: мол, сидите тут и не рыпайтесь. Ваше дело — железки кучкой складывать, вот и складывайте. Ну или попросить, чтобы он изложил это письменно. Тогда кирпичность рожи будет особенно уместна: я типа тут вообще ни при чём, ничего не знаю, тут не по-русски, кстати, написано.

Но это с одной стороны. С другой — я так не умею. Кирпичная физиономия у меня выходит неубедительная, а врать получается довольно бездарно. И ещё есть Йози, на которого я обижен. Он наверняка знает больше, чем говорит. Наверное, даже ультиматум этот для него не сюрприз. Нет, я всё понимаю — у него есть свои интересы, есть интересы клана, интересы народа грёмлёнг. Опять же, у него есть своя женщина, и это сам по себе интерес, который может перевесить любые другие. Но это не повод, чтобы вот так меня подставлять. Или повод? Чёрт его знает, но я точно должен буду ему сказать: «Йози, какого хуя?» — и в глаза посмотреть. В зависимости от того, что я там увижу, я и буду поступать дальше. Приняв такое полурешение, я расслабился — пусть всё пока идёт, как идёт.

Между тем, «Патриот» сбросил скорость, а рация зашипела:

— Зелёный, ответь Патрику, приём!

— На связи, — я выдернул из кармана брусок рации.

— Сходим на грунтовую, осторожно. Дорога дрянь, езжай след в след.

— Принято!

«Патр» почти остановился, а потом пополз вперёд и влево, аккуратно сползая с рыхлой дорожной насыпи. Судя по набитой колее, он это проделывает не в первый раз. Дальше шёл крутой обрыв — спуск какой-то — то ли в овраг, то ли в карьер. Автомобиль решительно нырнул туда, скрываясь из виду. Я притормозил и осторожно подкатился к краю — «Патр» лихо мчался вниз по практически отвесному грунтовому склону, подпрыгивая на неровностях и ловко удерживаясь на курсе. Оставалось надеяться, что это один из тех спусков, которые выглядят страшнее, чем на самом деле. Воткнул вторую и покатился. На таких склонах главное — не тормозить, а то почва поедет и кувыркнёшься. Несколько раз страшновато подкинуло, да и руль удержать было непросто, но съехали.