Спираль

– Тише… Чего ты так завелась?

Виктор взял паузу и приложился к бокалу. Пиво обдало приятным холодком.

– Ну, хорошо. Если не исламисты, то кто?

– Помнишь, когда был последний взрыв? Ну, до сегодняшнего?

– Э-э-э-э… Лет пять назад.

– Четыре с половиной. После выборов. Когда начались пикеты и протесты с требованием пере… Провести еще раз. Фальсификации, вбросы… Тогда рвануло. И все притихли. Митинги? Нет. Страшно, что бахнут. И власть тут же признали. Надо же с кого-то требовать защиты.

Виктор кивнул. Он понял, что смущало его, и к чему вела подруга. Последние теракты шли бок о бок с «переизбранием» правительства. Даже в голове это слово звучало только в кавычках. Взрывы организовывает власть, как только доверие к ней падает. Никакого внешнего террора и врага. Всё сами. А пока народ мечется в панике, можно принять под шумок пару нужных законов, удобных поправок. Теперь все стало на свои места.

– Хорошо, что Одинцова нет. Он бы тебе сделал инъекцию патриотизма, – покачал головой Виктор. Оля рассмеялась.

– Перестань. Он же не круглый дурак. Просто прошивка отечественно-патриотическая. «Проблемы есть везде, и свои всегда кажутся самыми-самыми…» Не важно.

– Так что, по-твоему теракты устраивает президент?

– Именно! – Оля едва не подпрыгнула от радости. – Все же логично!

– Но теперь-то зачем? На этих выборах не так, чтобы и гудели – меньше месяца, да и скомкано как-то.

– Значит, что-то будет. Или закрепить свою безоговорочность. Не знаю. Им больше не верят. Митингов нет, потому что сопротивляться бессмысленно, а значит лень. Но по сути все понимают, что это пороховая бочка. Найдётся только вождь-народник, и все мигом поднимутся. Потому нужен отвлекающе-объединяющий мотив. Злобный враг – самое оно. Выдуманный – вообще идеален. От него и защищаться проще, и не победить раньше положенного. А люди от страха быстренько превратятся в тупое управляемое стадо.

Виктор допил пиво и жестом попросил официантку повторить. Оля была права. Она додумала то, чего он не стал или не смог. Но нужно было спорить. Иначе как проверить на прочность всю эту сумасшедшую теорию?

– Куда дальше-то? У нас и так – когда говорим Ленин, подразумеваем Партия. После этих выборов два жиденьких митинга, которые сквозняком разогнать можно было. Все уже в стаде.

– Просто уже мало кто понимает, что может быть по-другому. В стране постоянно какая-то жопа. Не одно, так другое. Не растут цены, так зарплату не платят. Платят зарплату – закрывают больницы. Есть, где лечиться – отключат свет и горячую воду. Или вот ещё. Мужик один, сосед мой. Был пять раз на митингах, голосовал «против», а что в результате? Два перелома, месяц тюрьмы и с работы уволили. А у него сын младший в школу идёт, и старший тоже что-то… Таких ведь много. Только кто про них знает? В эфире – одни юмористы и экстрасенсы, – Оля кивнула на телевизор над барной стойкой, – и новости про «более лучшую» жизнь. Год за годом. Старики наелись уже революциями и демонстрациями двадцать лет назад. Да и обжились в убогой стабильности… все обжились.

– Поднимем знамена свободы и братства? – рассмеялся Виктор.

– Не смешно. Нет оппозиции. Нету. А должна быть.

– Перестань. Все эти «возьмёмся за руки и вшагнём в светлое завтра» – нету больше этого. И не будет. Время другое. Город мещан. Ты вот говоришь, что не понимают. Все всё понимают. Только пока молча сидишь, и с работы не уволят, и руки не сломают. А то, что обирают – так ведь понемногу же. А рот откроешь – всё отберут. И примеров валом. Оппозиции нет… Есть! Сидят себе по тюрьмам, книжки пишут.

– Стабильность надо поддерживать. Делать всё время что-то – дорого. Проще сделать плохо и страшно, а потом вернуть, как было. Дёшево и эффективно. Это надо объяснить людям. Они должны понять…

– Оля. Ты не в себе.

– Да почему?

– Если всё так, то тебе и слова сказать никто не даст – сама же понимаешь. Тем более, если про теракты заикнёшься. Не удивлюсь, если ради тебя введут смертную казнь. В лучших традициях – посадят на кол на центральной площади.

– Слушай, дело ведь не в том, чтобы вывести людей на площадь и в мегафон задвигать правду, пока не повяжут. Сейчас это бессмысленно. Кто-то сказал, что сто самых интеллигентных людей в мире вместе составят тупую толпу. Так никому ничего не объяснишь. Сначала нужно привести людей в чувство. Разбудить в них… Духовное содержание, что ли. Что-то, что задвинет лень и мещанские переживалки подальше. А там уже и делать ничего особо не придётся. Начнётся цепная реакция…

– Осталось только овладеть техникой массового гипноза – и дело в шляпе.

– Ясно, – Оля ткнулась подбородком в стол.

Виктор жестом заказал ещё пива.

– Извини. Но правда – звучит всё это…

– Как?

– Да никак… Как ты себе это представляешь?

– Очень просто. Книги. Определённые, конечно. Много же статей и романов.

Виктор не сдержал улыбки.

– И ты ещё на гипноз обиделась?

– Перестань. Не придётся же читать их все. Мы соберём в одну-две лучшее, что в них есть, квинтэссенцию. Все уже боролись за свободу – французы, немцы, американцы, мы, в конце концов. Соберём всё лучшее и склеим «Книгу свободного духа всех времён и народов». А потом распространим.

– Как?

– Да какая разница?

– Действительно. Дело-то плёвое – написать революционную книгу, найти тех, кто согласится бесплатно её печатать, и сотню курьеров, которые тоже, видимо, будут работать бесплатно.

– Не надо ничего писать! Составить!

Оля замолкла. Официантка поставила перед ними бокалы.

– Всё уже написано. Нужно только найти…

– Блин, как? Ты сколько книг-то прочла? Всего? Двести-триста? Вычти из них фантастику, приключения и сказки…

– Но есть же и более образованные люди!.. А типографию и свою можно организовать.

– Зачем вам типография? – раздалось у Виктора за спиной. На стол легла полицейская фуражка.

Оля повисла на шее у Одинцова.

– Нигде не издают – решил сам себя печатать? – отстранившись от Ольги, он пожал руку товарища.

– Вроде того… Пива?

– Не-е-е-е… – протянул Одинцов и раззевался. – Мне в ночь сегодня. Отпустили покемарить пару часов. Извиняй.

– Твои соседи щас дома?

– Не знаю. Вряд ли. Только мне, правда, поспать бы.

– Вить…

– Нормально всё. Я посижу ещё.

«Хорошо бы тоже найти кого-нибудь, – подумал Витя, глядя на удаляющихся друзей. – Официантка вот ничего… »

Заметив на себе взгляд посетителя, официантка презрительно фыркнула и спряталась за барной стойкой.

Виктор вышел на улицу. Лето мало изменилось с тех пор, как он вошёл в бильярдную, но свежеобустроившиеся в голове мысли набросили на глаза серую паутину. У перегретой за день пыли появился лёгкий привкус тления. Город показался ему театральной декорацией.

Глава 2

Серёгин

День вышел пустой. Несколько часов Антон слонялся по двору, не зная толком, как потратить своё одиночество. Мысленно он ругал друзей маменькиными сынками, злился на них.

Дней десять назад опять кто-то то ли проник в город, то ли сбежал из тюрьмы – надоело это слушать. У них там вечно что-то происходит. Свихнёшься запоминать и разбираться. Раньше хоть понятно было – взорвалось что-то. Надо ловить. А кого теперь-то ловят? Последний взрыв был год назад, но все ведут себя так, словно это было вчера – по городу неделю шастали стаи патрулей, над домами гремели вертолёты. Хотя, им виднее. Теперь всё улеглось. Значит, кого-то поймали. Но во дворе опять пусто. У Булки и Сопли отобрали ключи и заперли дома. Серёгин типа болеет: «Знаем мы твои болезни – засел, небось, за свои художества». Улицы тоже опустели. Даже взрослые не высовываются без большой надобности.

Стояла тяжёлая затяжная жара, и в оцепеневшем городе сам воздух был неподвижен. Несмотря на это, Антон остро почувствовал, что лето иссякает; впервые вдруг захотелось поторопить его и скорее вернуться в школу.