Темный рай

Мэри мучительно копалась в себе, пытаясь распутать тугой клубок теснящих грудь эмоций. Ей не хотелось думать ни о насильственной смерти Люси, ни о земле, послужившей причиной этой смерти. Мэри не хотела волнений, не хотела боли. Больше же всего она не хотела влюбляться в такого тяжелого и бескомпромиссного человека, как Джей Ди Рафферти.

Влюбиться. Это казалось невозможным, плохой шуткой, причудливым сном. Джей Ди самонадеян, вспыльчив, груб. до жестокости. Во что тут влюбляться?

В беззащитность взгляда этих умных серых глаз, когда он смотрел на землю, сотню лет бывшую домом для его рода, – землю, которую теперь растаскивали по кускам. В нежность больших, грубых рук, когда он гладил ими животных… когда он гладил ими ее тело. В его страстную нежность во время любовных утех. В преданность дяде, которого большинство людей вычеркнули из своей жизни и своей памяти. В его решимость взвалить на свои широкие плечи всю тяжесть нынешней жизни и при этом не проронить ни слова жалобы.

Джей Ди был цельной натурой, а не киношным ковбоем. Он весь состоял из острых углов и шершавых краев, защищавших богатый внутренний мир, о котором большинство людей и понятия не имели. Рафферти был не просто гордым и мужественным человеком – он был человеком, чей образ жизни оказался под угрозой уничтожения. Он привык сам распоряжаться собственной судьбой, а теперь эту возможность у него могли отнять пришлые люди. Рафферти стоял во весь рост, но Мэри понимала, что он все же боится потерять дом, привычный уклад жизни.

И свое сердце?

Было опасно надеяться на это. Опасно и глупо. Мэри приехала сюда в поисках простого понимания. Она не намерена любить человека с крутым нравом, поглощенного только работой. Каждый шаг в такой любви нужно будет преодолевать в борьбе, а Мэри устала от борьбы. Она стремилась к жизни простой и светлой.

Но жизнь, как назло, никак не желала ограничиваться этими составляющими. Она была так же сложна, как и Рафферти, – полной острых углов и теней, а Мэри не могла сидеть сложа руки и пассивно наблюдать, как она проходит. Ее подругу убили, и если Мэри не выяснит, за что, никто этого не узнает. Никто и не подумает докапываться до истины.

При воспоминании об отношении Рафферти к истории с Люси злость снова закипела в сердце Мэри. Он не скрывал своих чувств, но Мэри никак не ожидала, что Джей Ди окажется таким бессердечным.

Неужели он был так холодно-бесчувствен? Или же не хотел, чтобы кто-нибудь узнал, что произошло на самом деле?

Дел. Может быть, Джей Ди защищает своего дядю? Мир Дела полон призраков. Жизнь его была сплошным кошмаром, и пальцы могли нажать курок, когда Дел оказался на грани полного безумия.

С разболевшейся головой Мэри подошла к дверям веранды, распахнула их и, прислонившись к дверному косяку, посмотрела на долину как раз в тот момент, когда небо окрасил первый розовый луч рассвета. Низко над землей густыми клубами стелился туман, обволакивавший своими молочными лентами темные стволы деревьев. Прохлада легла на лицо Мэри, принеся с собой запах сосны, кедра и сырой травы.

Слезы потекли у нее по щекам. Она так полюбила это место! Почему оно не может быть просто раем, как ей того бы хотелось?

Никто не ответил на эти исполненные боли и смятения слова: ни Бог, ни внутренний голос. Долина тоже молчала. Мэри была одна.

Рядом с дверью, в уютном уголке между комнатой и кухней, стояла гитара. Мэри, крепко прижав инструмент к груди, вышла на террасу.

– Только я да ты, старая подруга, – нежно трогая струны, прошептала она.

Мэри уселась на край стола, скрестив ноги и совершенно не обращая внимания на утреннюю росу, обильно покрывшую стеклянную крышку; большой халат точно одеяло укутывал тело. Закрыв глаза, она склонила голову на плавный изгиб гитарной деки и заиграла. Мелодия получалась пронзительно-сладкой, до боли нежной, полной тоски и желания. В ней не было ни вопросов, ни ответов на них. Музыка выражала чувство чистое и простое, грубоватое и ласковое. То, что чувствовало сердце Мэри, каждая частичка ее души. Когда же струны умолкли, Мэри просто сидела в тишине и печали.

– Получилось чертовски приятно, Мэри Ли. Вырванная из своей медитации, Мэри дернулась на месте и широко открыла глаза. У угла дома, прислонившись к бревну, стоял Уилл. Точнее было бы сказать, поддерживаемый бревном. Разодранная рубашка, лицо в крови правый глаз заплыл куском нависшей с брови красной плоти, на лбу глубокий порез. Уилл попытался изобразить свою кривую усмешку, но на полпути отказался от своей попытки.

– О Боже мой! – спрыгивая со стола, воскликнула Мэри. – Что случилось?

– Небольшая авария, – отвалившись от стены, поморщился Уилл.

Он не стал добавлять, что ему вообще повезло остаться в живых. В настоящий момент он вовсе не чувствовал себя счастливчиком. Голова болела, ребра болели, колено вывернуто, к тому же вывихнуто плечо. Сильный удар о дерево еще напомнит о себе, но и сейчас было чертовски больно.

– Небольшая авария? – закричала Мэри, в ужасе разглядывая Уилла с ног до головы. – Да ты выглядишь так, будто столкнулся с огромным трейлером!

– Это был лишь небольшой грузовичок. – Уилл прошелся кончиком языка по трем сломанным зубам. – Кажется, дела обстоят несколько хуже, чем я предполагал.

Мое счастье, что у меня девять жизней.

– Я бы сказала, что одну из них ты уже использовал, парень. Что ты здесь делаешь? Тебе же надо немедленно в больницу!

– Ну-у… – Уилл попытался вздохнуть, но легкие пронзила острая боль. – Ты не против, если я присяду? Я прополз добрую милю, чтобы добраться сюда.

– Господи! Ты сможешь посидеть в моей машине, пока я буду везти тебя в больницу.

– Нет. Никакой больницы! Я достаточно натерпелся. Поверь мне, Мэри Ли, если я не помер этой ночью, то и не собираюсь вообще. Все, что я хочу, – это добраться до дома, если ты будешь так добра.

С круглыми глазами, бормоча что-то невразумительное относительно сумасшедших ковбоев, Мэри провела Уилла в дом и усадила за полированный сосновый стол в большой комнате. Борясь с приступами боли, Уилл наблюдал, как Мэри заметалась по дому в поисках предметов первой медицинской помощи. Она вернулась с полотенцем, чистой одеждой, кувшином теплой мыльной воды, бутылкой спирта и аптечкой, потом подсела к Уиллу и, нахмурившись, принялась смывать с его лица запекшуюся кровь.