Темный рай

Мэри медленно кивнула, не веря ни единому его слову:

– Ты опоздал почти на месяц.

– Было над чем поразмыслить.

– Как Дел? – спросила Мэри.

– Раз в неделю встречается с психиатром в Ливингстоне. Парень был во Вьетнаме. Ходят вместе на рыбалку и болтают. Дел в полном порядке.

– Я рада.

Слегка прищурившись, Мэри оглядела Рафферти с головы до ног.

– Как поживаешь, Мэри Ли? – поймав ее взгляд и выдержав его, тихо спросил Джей Ди. Ему страшно хотелось подойти к Мэри, дотронуться до ее лица и запустить пальцы в ее волосы. Хотелось прижаться губами к ее губам и не отрываться от них по меньшей мере год. Хотелось уложить ее на что-нибудь мягкое и заниматься с ней любовью вечно, но прежде следовало кое-что уладить.

Я одинока. Я тоскую по тебе. Я беременна. – Прекрасно.

– Ты здесь счастлива? Без тебя – нет.

– Очень.

– Останешься?

– Навсегда.

Минуту Рафферти взвешивал ее слова, потом медленно кивнул.

– Ты не собираешься сказать мне, что я здесь чужая? – поинтересовалась Мэри.

– Нет, мэм.

– Не собираешься набрасываться на меня за то, что я чужачка?

– Нет.

– И не собираешься выжить меня отсюда?

Стиснув губы, Джей Ди покачал головой.

Мэри рассмеялась своим низким, хрипловатым смехом.

– Больше всего, ковбой, я ненавижу в тебе то, что ты никогда не умолкаешь!

У Рафферти дернулся уголок рта.

– Ты говоришь столько, что хватает на нас обоих.

Мэри вскинула голову и угрожающе усмехнулась;

– Туше.

Она прислонилась к перилам веранды. Нервы были натянуты, словно струны рояля. Пальцы впились в перекладину перил. Она изо всех сил боролась с желанием погладить себя по животу.

– Значит, ты приехал повидать лам?

Джей Ди в упор посмотрел на нее:

– Я приехал повидаться с тобой.

– Зачем?

Какое-то время Джей Ди смотрел на стол, перекатывая пальцем трубочку для коктейля. Мэри нацарапала несколько строк в своем блокноте. Наверное, слова песни. Почерк у нее был такой же неразборчивый и растрепанный, как и ее волосы. Джей Ди застыл, поразившись, сколько же мужества потребовалось ему, чтобы подвигнуть себя на этот разговор! Он месяц готовился к нему, убеждая себя и теряясь, споря с собой о будущем и аргументах в его пользу. Он репетировал, что скажет, приехав сюда, а теперь вот стоял, не в силах вымолвить ни слова.

Где-то рядом тихо пела Мэри-Чапин Карпентер, спасая Мэри и Джея Ди от гробовой тишины.

Вздохнув, Рафферти наконец поднял глаза на Мэри:

– Что ж… Уилл и Саманта начинают все заново. Ты вот здесь начинаешь все заново. Я подумал, не можем ли мы начать все заново вместе?

У Мэри перехватило дыхание.

– Эти последние несколько недель я много думал, – тихо признался Джей Ди. – Я был не прав. Во многих вещах.

– И одна из них – я?

– Мэри Ли, всю свою жизнь я был одинок, – прошептал Рафферти.

Она мгновенно поняла, что он имеет в виду. С детских лет Джей Ди чувствовал себя брошенным ребенком. С тех пор он и выработал для себя такой способ защиты. И теперь отказывался от нее ради Мэри.

– Я считал… я думал, так будет безопаснее и проще. Но это – всего лишь одиночество, а я так от него устал!

Мэри тоже была одинока. Она, как никто, знала поразительную боль одиночества такого сорта.

– Что скажешь, Мэри Ли? – разведя руки, спросил Джей Ди; сердце его бешено колотилось. – Ты дашь тупоголовому ковбою право на вторую попытку?

Мэри посмотрела на Рафферти, стоявшего здесь, на крыльце ее дома, в праздничной одежде, чисто выбритого, причесанного, и сердце ее переполнилось щемящим чувством.

Мэрили, ты – безнадежна.

Тупоголовые не начинают со своего портрета. Рафферти противоречив и вспыльчив, и на многие вещи у них разные взгляды. И он близок, и упрям, и самоуверен… И он – хороший, честный, сильный и храбрый, и она любит его. Никаких сомнений, что она его любит.

У Джея Ди перехватило дыхание, как только Мэри улыбнулась ему своей нахальной улыбочкой.

– Следует ли понимать, что ты приглашаешь меня на свидание? – подозрительно вопросила она.

– Ужин и танцы?

– Танцы? – прыснула Мэри, и ее озорные глаза заблестели подобно двум бриллиантам. – Да разве ты умеешь танцевать?

Джей Ди сделал шаг вперед и с вызовом расправил плечи:

– Еще как!

– Нет, не умеешь!

– Ну-ка подойди сюда и повтори, что ты сказала, городская девчонка! – В уголках губ Джея Ди играла улыбка.

Мэри, уперев руки в бока, шагнула навстречу Рафферти и взглянула ему прямо в глаза:

– Тогда покажи.

Джей Ди бережно обнял Мэри и два раза провел ее медленным вальсом по крыльцу. Спайк, устроившись на сиденье кресла-качалки, недоуменно наблюдал, как они движутся поразительно в такт со сладкой, нежной мелодией. Движения Рафферти были легки и уверенны. Он вел Мэри, а она чувствовала себя в безопасности, защищенной, маленькой и женственной. Закат окрасил небо в фиолетовый свет, и на востоке, над острыми зубцами вершин Абсарокаса, поднималась белая облатка луны. В долине послышался вой койотов.

Мэри не сводила с него глаз, отыскивая в его взгляде ту правду, которую не рассчитывала услышать. О том, что он может отдать ей свое сердце. Что она может доверить ему свое.

Мэри прижалась щекой к его груди, замедляя танец до покачивания на месте. Джей Ди был таким же твердым и неподдающимся, как и земля, что его кормила, и Мэри могла ближайшие пятьдесят лет рвать на себе волосы от его упрямства, но она не продала бы и секунды этого времени за все золото Калифорнии.

– Я люблю тебя. – Мэри произнесла это одними губами, точно самую сокровенную тайну, точно молитву.

Джей Ди обнял Мэри и нежно поцеловал ее спутанные волосы. Ему казалось, что они – единственные люди на этой земле, одни в раю, начинают новую жизнь. И он поклялся на этот раз сделать ее правильной.

Ритм музыки замедлился. Сладкая гармония скрипичного дуэта угасла, и последние ноты были исполнены на гитаре.

Они прервали танец.

Сердца их бились.

Мэри затаила дыхание.

И Рафферти, приподняв ее подбородок и заглянув в голубые-голубые глаза, прошептал:

– Я люблю тебя.