Темный рай

Глава 18

Джей Ди проснулся по привычке в четыре часа. Мэри Ли прижималась к нему, точно небольшой лесной зверек в поисках тепла и защиты. Носом она уткнулась в его подмышку.

Он обнимал ее рукой, и такое положение казалось самым естественным и удобным на свете. Стоит ему склонить голову на дюйм, и он сможет поцеловать волосы Мэри. Джей Ди уже знал, какими они окажутся – грубый шелк, пахнущий кокосом и жасмином, – так же как знал теперь каждый дюйм ее тела – каково оно на ощупь, запах и вкус.

Подобным образом женщину Рафферти воспринимал впервые. Он всегда этого избегал. Джею Ди следовало бы, если уж не оставалось иных средств, выработать иммунитет против Мэри, попытаться крепче увязать ее с образом Люси. Но стоило Рафферти взглянуть на нее, в нем тут же возгоралось желание, а следовавшая за этим близость лишь еще больше это желание усиливала.

Правда до глубины души пугала Джея Ди. Страх холодным камнем лежал у него на сердце. Между ним и Мэри не может быть ничего общего, за исключением лишь того, чем они делятся в пылу страсти. Джей Ди не может этого допустить. Вся его энергия, все его внимание должны быть сейчас заняты ранчо. Он должен защищать свою землю. Должен спасти «Старз-энд-Барз», равно как и образ жизни, унаследованный вместе с ранчо.

Джей Ди почувствовал в голове тупую боль. Он поднес к глазам руку, которой обнимал плечи Мэри Ли, и в свете стоявшей на прикроватном столике ночной лампы, которую так и не удосужились выключить, посмотрел на часы. Время уходить. Время прошло. С Люси Джей Ди никогда не проводил целую ночь – и никогда не хотел. Но ведь Мэри Ли – это не Люси. Мэри – милая, серьезная, честная, надежная и преданная. В ушах Рафферти все еще звучал ее голос – хрипловатый и низкий, – поющий об этой земле песню, затронувшую в душе Джея Ди самые сокровенные чувства, лежавшие где-то очень глубоко и не имевшие названия.

Рафферти посмотрел на макушку Мэри, на покоившуюся на его груди маленькую руку, и по всему его телу пробежала сладкая дрожь, очень похожая на первый, предупредительный толчок перед землетрясением.

Ресницы Мэри задрожали, взметнулись, и она посмотрела на Джей Ди большими, бездонными глазищами.

– Что-нибудь случилось? – сонно протянула она.

– Я должен идти.

– На дворе полночь.

– Уже пятый час. – Джей Ди отстранился от Мэри, сел, свесив ноги с края кровати, и потянулся за трусами. – Если я сейчас же не отправлюсь в путь, у меня весь день вылетит в трубу. А работы на сегодня полно.

Мэри села и потянулась, потом закуталась в покрывало. Голова у нее болела. Больно стало и оттого, что Рафферти уходил.

Она заправила волосы за уши и нахмурилась:

– Хочешь выпить кофе перед отъездом?

Джей Ди натянул джинсы, застегнул пуговицу и «молнию»:

– Спи дальше. Вчера вечером ты была не очень-то разговорчива.

– Так же, как и ты.

Мэри выбралась из постели и принялась искать одежду. Как только она наклонилась, чтобы поднять халат, что носила накануне, в голове у нее раздались те же ритмичные удары, которые издавало сердце, и Мэри моментально пересмотрела свое решение оставаться в распростертой позиции следующие восемь-девять часов. Упрямство пересилило. Если Рафферти встает, значит, и она, черт побери, тоже встанет!

Мэри пронзила взглядом надевавшего рубашку Рафферти:

– За кого ты меня принимаешь? За какую-то городскую девчонку?

– Ага.

– Ах «а-ага-а»? – передразнила Мэри и, уперев кулачки в бедра, нахально подошла вплотную к Рафферти. – Я могу ездить на муле, я побывала в кабаке, за неделю я не пропустила ни одного восхода солнца! Так кто же я после этого?

– Городская девчонка на каникулах в Монтане.

– О Господи! – проворчала Мэри и принялась застегивать кнопки на джинсовой рубашке Джея Ди.

Рафферти нисколько не удивился ее реакции:

– Ты такая, какая есть, Мэри Ли.

Руки Мэри застыли на груди Джея Ди, и она уставилась в бело-жемчужную кнопку. Ты такая, какая есть. Мэри была неприкаянной. Она была неприкаянная всю свою, странница в обществе, ищущая места, где бы она могла прижиться, не идя при этом на компромисс с собственной душой. Мэри показалось, что, возможно, она обрела такое место здесь, но вот Джей Ди говорит ей, что в Монтане она всегда будет чужачкой. Или же он говорил о собственном сердце? В любом случае, Мэрили, ты в проигрыше.

– Ты меня не знаешь, Рафферти, – пробормотала Мэри. – Ты слишком занят навешиванием на меня ярлыков, чтобы увидеть, какова я есть на самом деле.

Джей Ди стиснул зубы и ничего не ответил.

– Пойду приготовлю кофе, – тихо, скороговоркой сказала Мэри и поспешила отвернуться, чтобы Джей Ди не смог увидеть ее глаз. – Это быстро. Надеюсь, ты не слишком привередлив?

– В зависимости от того, насколько он будет крепок и горяч. – Джей Ди последовал вниз по лестнице за Мэри, с каждой новой ступенькой чувствуя себя все более виноватым. Он попытался избавиться от этого чувства, раздражаясь его навязчивостью и значением, с которым ему никак не хотелось соглашаться.

«Вот тебе и еще одна причина, по которой ты должен смыться», – подумал Рафферти, но вместо того, чтобы выскочить за дверь, притащился вслед за Мэри на кухню.

– Мой конек: горячий, крепкий, густой. Мои коллеги, судебные секретари, постоянно мне звонили и заказывали кофейник, если им предстояло стенографировать всю ночь.

– Это, наверное, хорошая работа… судебный секретарь?

– Конечно, если ты – независим, богат и законченный мазохист.

Мэри поставила кофейник на плиту и достала из буфета две чашки. На одной из них, белой с голубой каемкой, была изображена картинка, на. которой спаривались два мультипликационных кролика, на другой, коричневой, тем же самым занимались мультипликационные собачки. Люси в своем репертуаре.

– Впрочем, я не совсем справедлива, – почувствовав в душе укор совести, вздохнула Мэри. – Это замечательная работа для людей на своем месте. Я была не на своем месте. Сюрприз! – Она изобразила на лице широкую фальшивую улыбку.

Джей Ди прислонился к стойке и пристально разглядывал Мэри:

– Что ты будешь делать теперь, бросив эту работу?