Темный рай

Подруги заказали пиво. Мэри добавила к заказу фирменный большой говяжий гамбургер от «Проклятых и забытых» с гарниром и двойной порцией жареных луковых колец.

Нора вскинула тонкие, выщипанные брови:

– Милочка, да ты ешь за двоих!

– У меня крошки во рту не было с самого завтрака. Так что уже успела нагулять аппетит.

– Прямо как настоящая фермерша. Чем ты весь день занималась: объезжала диких лошадей?

– Что-то в этом роде. – Мэри отвела взгляд, надеясь, что залившую ее лицо краску можно объяснить жаркой атмосферой бара.

Она согласилась зайти в рабочий бар не ради выпивки или общения с крепкими и грубыми парнями, но чтобы послушать музыку. В местах, подобных «Проклятым и забытым», можно было услышать немало новых для нее потрясающих песен. Висевшая на соседней стене афиша сообщала о том, что в уик-энд в «Проклятых и забытых» будет выступать группа «Гиена». Мэри подумала, не пригласить ли ей на этот концерт Джея Ди, но тут же едва не рассмеялась над собой. Свидание! Господи, как отреагирует Рафферти на предложение женщины встретиться? Принято ли подобное в Монтане? Не исключено, что ковбойский кодекс в этом случае потребует от Джея Ди совершения ритуального самоубийства.

Нора коротко поясняла Мэри, кто есть кто, указывая взглядом то на одного, то на другого. Мэри запоминала лица, ухмылки, смех. Она впитывала все сведения об этих людях, откладывая их в памяти, чтобы позже снова вернуться к их образам. Мэри пьянила царившая в баре грубоватая атмосфера, запах пива и сигаретного дыма, разгоряченных мужских тел и резких духов.

По телевизору, установленному на кронштейне в углу над баром, передавали бейсбольный матч с участием «Храбрецов». Посетители с энтузиазмом болели за любимую команду.

Из динамиков, перекрывая дружные восторженные вопли болельщиков, Алан Джексон орал свою песню «Не тряси музыкальный автомат». Полдюжины пар двигались под нее на небольшой танцплощадке, крутясь и подпрыгивая, изо всех сил пытаясь потрясти друг друга, – старый как мир ритуал хаживания.

В дальнем конце зала толпа собралась вокруг теннисного стола. Там же мигали разноцветными лампочками игральные автоматы и раздавался звонкий стук бильярдных шаров.

– Они начинают мышиные бега! – с горящим от возбуждения лицом завопила Нора. – Пошли!

Приятельницы стремительно пересекли зал, и Мэри втиснулась между двумя ковбоями, чтобы лучше видеть забавное и захватывающее зрелище. Заключение пари было в самом разгаре, и участниц забега подняли высоко вверх, чтобы представить их болельщикам. Несомненным фаворитом была мышь по имени Пинк Флойд. Мэри поставила доллар на Мышь Войны и вместе со всеми завопила во всю глотку, как только открылись крошечные дверцы загончиков, и «рысаки» начали свой безумный бег к финишу, на котором их ожидали призы в виде кусочков арахисового масла и засохшего сыра.

Победу одержала Мышь Войны, на нос обошедшая Годзиллу. Пинк Флойд, перескочив через загородку, стремительно бросилась на свободу, чудом увернувшись от тяжелых башмаков своих разочарованных почитателей, и скрылась где-то между стоявшими вдоль стены игральными автоматами.

Получив свой законный выигрыш, Мэри вернулась к столику, на который как раз подали заказанный ею ужин. Нора по пути подхватила какого-то ковбоя и поволокла его на танцплощадку отплясывать под взревевшую из динамиков песню Хола Кетчума «Сердца загрохочут».

Гамбургер был божествен. Мэри впилась в него всеми зубами, закрыла глаза и блаженно застонала. Полфунта первоклассной монтанской говядины на пышной теплой белой булке. Мэри едва смогла обхватить этот гигантский сандвич двумя руками. Расплавленный душистый сыр тут же выдавился с краев и потек у нее между пальцев.

– В жизни не видел, чтобы женщина ела столько, сколько ты, Мэри Ли. И как только тебе удается сохранять при этом чудную фигурку?

Уилл проскользнул за спиной Мэри в ее кабинку и водрузил на стол бутылку «Курса» с длинным горлышком. Судя по его виду, то была далеко не первая бутылка. Глаза Уилла ярко блестели. На липе застыла неизменная кривая усмешка. Прядь темных волос упала на лоб. Уилл подхватил с тарелки Мэри гигантский кружок лука и откусил, блеснув ровными, безупречно белоснежными зубами.

– Все, что надо, я сброшу.

– А Джей Ди тоже будет «сбрасывать» вместе с тобой? – лукаво поинтересовался Уилл.

– Джентльмены не задают подобных вопросов, – не моргнув глазом, парировала Мэри.

Уилл посмотрел на нее искоса и, повернувшись, оглядел зал:

– Здесь джентльмены не водятся. На мили вокруг. Здесь собрались одни сборщики навоза, ловящие момент удачи или возможности удрать.

– Вчера вечером я познакомилась с твоей женой, – сообщила Мэри, окуная гамбургер в миску с кетчупом.

Она жевала, не сводя глаз с Уилла, пытаясь определить его реакцию и угадать, что за тяжесть лежит у него на сердце.

Люси посмеялась бы над ней за это.

Усмешка Уилла стала жесткой и сердитой. Он положил кольцо лука на тарелку.

– О, в самом деле? Танцевала ли она, как в добрые старые времена, с богатенькими парнями?

– По правде говоря, она чувствовала себя там не в своей тарелке, – заметила Мэри. – Мне показалось, что Саманта слишком хороша для того, чтобы вращаться в этой дурацкой толпе.

– Ага, да ты не видела ее «вращающейся» со мной!

– Так, может быть, ты просто слишком занят, чтобы заметить, что между женщиной и мужчиной существуют отношения, связанные не только парой Х-хромосом. Я дам тебе ключ к разгадке, Уилл: неверность – не та черта характера, которую женщины приветствуют в своих мужьях.

Уилл попытался подыскать язвительный ответ, но в голове что-то заклинило. Он принялся ковырять этикетку на пустой уже пивной бутылке. Он – псих, он – обманщик, потерянный, свихнувшийся тип с закидонами. Сам же говорил себе, что хочет разорвать этот брак, и даже уже успел накуролесить для этого. Уилл не знал, как из всего этого выбраться.

Он оттолкнул Саманту! Теперь она сама направляется в сети так скоро свалившейся ей на голову благополучной жизни. Разве он может надеяться на то, чтобы ее вернуть? С какой стати Саманте возвращаться к прежней жизни? К чему ей возвращаться? Проклятие! В будущем и у него будет блестящая жизнь, и он никогда не задумается о том, что оставил в прошлом.