Темный рай

Глава 30

Она слышала отдаленный лай собак. Гремевшая где-то далеко за спиной гроза омыла горы на западе и, скатываясь в Эдемскую долину, предупреждала о своем скором появлении.

Саманта бежала через лес, и каждый шаг приносил ей невыносимую боль. Ребра и спина болели от полученных прошлой ночью ударов. Судороги сводили мускулы плеч, не отошедшие еще от неестественного положения, в котором она пролежала целый день, привязанная к кровати. Руки безжалостно ныли, после того как в них восстановилась нормальная циркуляция крови.

Ничего сейчас не имело значения: ни распухшие, посиневшие руки, ни отрезанные волосы, ни кровоточащая широкая рана, разрезавшая правую щеку от уха до подбородка. Не важно, как она будет выглядеть, принимая смерть. Все это потеряет всякий смысл, когда собаки настигнут и разорвут на куски. Она просто прекратит существовать. Исчезнет с лица земли.

Саманта подумала о том, кто пожалеет о ее смерти. Мысль была ошеломляющей, непостижимой. Ведь впереди – целая жизнь, а она должна умереть сейчас!.. Саманта заставила ноги двигаться с новой силой, решив не сдаваться, и продиралась сквозь ветви деревьев и кустов. Еловые лапы ранили голые ноги, кололи их тысячами кс лючек и цеплялись за болтавшийся на шее лоскут футболки. В голове постоянно гремели взрывы боли, легкие казалось, дышат уже не воздухом, а кровью, но Саманта продолжала бежать.

На юг. Саманта не знала точно, где находится, но полагала, что она все еще на территории Брайса. Если побежать на восток, то она лишь еще больше углубится в дики места Абсарокаса. Дорога на север приведет обратно к Шерон. На юг – к землям Рафферти. Саманта не знала как далеко они могут находиться. К тому же неизвестно как долго еще Шерон позволит ей бежать. Она запретил; себе думать об этом. Выбросив из головы все мысли, Са манта сосредоточилась только на том, чтобы одна нога еле довала за другой.

Лай собак тонкими, дрожащими волнами докатывала до Саманты сквозь частокол деревьев. Воздух в преддверии грозы был тяжел и тих. Звук в нем увязал и распадался на эхо, определить его направление становилось все труднее. Они по-прежнему у нее за спиной? Или Шерон, двигаясь кругами, зашла с другой стороны, чтобы отрезать eй путь к отступлению? Саманта оглянулась, прислушиваяа и пытаясь определить свое местоположение, и тут же упала, споткнувшись о толстый ствол поваленной сосны.

Ты умрешь здесь, Саманта. Голая, избитая, застреленная в голову сумасшедшей женщиной. Глупая девчонка! Глупая мечтательница! Конец мечтам.

«Глупая девчонка! Глупая и несмышленая. – Шерон ясно видела Саманту через прицел ночного видения, расположенный на ее винтовке. – Я могу убить тебя прямо сейчас, маленькая шлюшка».

Но Шерон не собиралась оканчивать охоту так скоро. Прежде чем начать преследование, она дала этой сучке пятнадцать минут форы. Собаки моментально взяли след. Запах крови и страха. Аромат, который Шерон находила для себя все более привлекательным. Люси Макадам стала первым человеком, которого она убила. Опыт оказался привлекательным. Мысль об этом возбуждала Шерон.

Находившаяся на расстоянии примерно четырехсот ярдов жертва стояла, прислонившись к дереву, слабо скрываемая лесом. Шерон могла бы дать собакам команду взять Саманту, когда та пересекала открытое пространство, но не стала этого делать. Время еще не пришло. Шерон хотелось поохотиться, затравить добычу.

Главная прелесть не в убийстве. То была игра кошки с мышкой, и сознание того, что она обладает властью, словно лампочку, зажечь в душе своей жертвы ужас, приятно щекотало нервы. Большую часть жизни Шерон эта власть принадлежала другим. Теперь она сама овладела ею, и это чувство увлекало ее больше, чем деньги, секс, любой наркотик. Власть. Управление. Возможность сыграть роль Бога. Темного бога. Сурового мстителя, вернувшего то, что принадлежало ему, и покаравшего всякого осмелившегося встать у него на пути.

Это была собственная игра Шерон. Никто о ней не узнает. Она допустила ошибку, оставив тело Люси, полагая, что никто на него не наткнется. С Самантой Рафферти она этой ошибки не повторит. Девушка исчезнет с лица земли. Бесследно. А жизнь будет продолжаться.

Шерон подумала о реакции Брайса на исчезновение девушки. Достаточно ли долго он влюблен в Саманту, чтобы горевать о ней? Будет ли вспоминать? Заподозрит ли что-либо?

«Не заглянет ли он в мои глаза и не поймет ли? – рассуждала Шерон. – А что, если поймет? Как поступит? Я убивала ради тебя, подонок! Дважды».

Она спасла Брайса от одержимости. Сохранила свое законное место справа от Эвана. Она слишком много знала, была слишком ценна для него, чтобы быть вышвырнутой по причине заурядной похоти.

А что сделает Брайс, если узнает, что Шерон убивала ради него? Отшатнется или же подобное сознание лишь обострит его плотское влечение к ней? Может быть, он захочет стать свидетелем ее следующей охоты, и они после этого займутся любовью, пока кровь еще не обсохнет на ее руках? От этой мысли по всему телу Шерон растекся жар.

Шерон снова подняла винтовку и, посмотрев в оптический прицел, улыбнулась: маленькая индейская принцесса Брайса опять двигалась. Бежала к безопасному месту, которого ей никогда не найти.

Закинув винтовку за плечо, Шерон подобрала поводья, пришпорила лошадь и мерной рысью направилась на юго-запад.

Клайд с такой уверенностью взбирался по горной тропе, будто точно знал, куда направляется. Мэри подозревала, что мул просто прикидывается. Она была почти уверена, что когда они подавали влево, следовало подавать вправо, но на горы опускалась грозовая мгла, затрудняя Мэри задачу определения едва заметных отметок, по которым она забралась сюда. Хорошенькое дельце: самое подходящее время заблудиться в лесу! В горах, где таилось столько опасностей, что встреча с медведем была из них, пожалуй, самой безобидной.

Мэри не смогла убедить Дела спуститься вместе с ней с гор. От одной только идеи поехать в Новый Эдем и поговорить с шерифом Дел стал заикаться. Он отказался отправиться с Мэри и на ее ранчо. Рассказав обо всем, что происходило в горах, и о том, что он видел, Дел решил, что этого вполне достаточно, и потребовал, чтобы его оставили в покое. Ему надо присматривать за землями. Он должен защищать ранчо.