Страница 7 из 11
Науки давались ему легко, унаследованная от отца тяга к знаниям, цепкий ум и трудоспособность сделали его одним из лучших студентов.
Вот только его происхождение не давало юноше покоя.
Никто не афишировал и даже не упоминал при посторонних, кто он и какого рода, но достаточно необычное отчество давало повод для домыслов. Однажды, придя домой, Ванечка сказал матери:
– Я хочу сменить фамилию и отчество.
– Зачем? – поинтересовалась Ольга.
– Ну как ты не понимаешь, мама! – горячился сын, – С таким отчеством и фамилией мне не сделать карьеры, а если найдется кто-то слишком любопытный и раскопает моё дворянское происхождение, то могу лишиться и места в институте!
Ольга надолго задумалась … потом тихо ответила сыну:
– Твое решение убьет отца … подумай о нем.
– А обо мне кто подумает? Время сейчас другое и рано или поздно мне придется определиться: или прозябать на задворках, или идти вверх любыми путями!
– Лучше чуть позже, может, что-то еще и измениться.
Ванечка, недоумевающее, взглянул на мать, поражаясь ее слепоте, скептически хмыкнул, но все же пообещал:
– Хорошо, время терпит.
***
Ванда выросла красивой девушкой. Стройная, высокая брюнетка, с копной волос, вьющихся крупными кольцами, от отца она взяла только огромные серые глаза. Молодые люди не обходили Ванду вниманием, но сердце своё она уже отдала …
Ее избранника звали Доментий.
Молодой, статный грузин служил в воинской части, расположенной неподалеку. Привечали его в своем доме и Ольга и Людвиг.
Доментий любил долго и красочно повествовать из какого он славного рода, какой огромный дом и немерянное количество земли принадлежат его семье, живущей в далекой Аджарии. Его слушали и ему верили.
(… только спустя много лет Ольга поняла, что каждый грузин считает себя потомком Багратиони, а на тот момент, по мнению семьи, Доментий был очень приличной партией для Ванды…)
Девушка любила своего избранника, родители не перечили, их отношения развивались, и Людвиг уже ждал, когда Доментий попросит руки его дочери.
Леонтий, Лёнечка, вырос точной копией своего отца. Худенький, сероглазый блондин, вечно погруженный в свои мысли и фантазии, учился он, впрочем, блестяще, а его молчаливость и обособленнось, вначале злившая сверстников, вскоре стала привычной и на Ленечку просто не обращали внимания.
Друзей у него не было, да и не нужны они ему были. Его друзьями были библиотеки, музеи и картинные галереи, которыми продолжал изобиловать Ленинград.
Ольга обожала своего младшего сына. Конечно, она любила всех своих детей, но Ленечку – взахлёб, до дрожи.
Она понимала, что такая любовь может и беды наделать, но справиться с собой не могла. Да и старшие дети были уже совсем взрослыми, и если и жили все еще под родительским крылом, то Ольга понимала, что это ненадолго …
… шел 1930 год …
***
(… все россказни о том, что кто-то где-то сердцем предчувствовал беду для меня, например, из области фантастики. Человек не может жить в предчувствии беды, иначе жизнь превратится в немыслимую каторгу. Человеку свойственно верить в хорошее, а потому беда всегда приходит неожиданно и обрушивается лавиной …)
Поздним вечером, когда вся семья была в сборе и уже готовилась спать, раздался стук в дверь.
Нет, не стук, а грохот.
В дверь колотили так, что, казалось, еще немного, и она слетит с петель.
Людвиг поднялся и пошел впустить ночных визитеров. Проходя мимо Ольги, остановился, крепко обнял ее:
– Ты была самым лучшим, что случилось со мной в жизни … ты и дети … Не бойся ничего, я скоро вернусь, ну а если нет – Стефан о тебе позаботится, он мне обещал.
Людвиг поцеловал жену и открыл дверь …
В квартиру вошли четверо военных и велели собираться.
Людвиг вышел из своей комнаты буквально через пару минут с уже уложенными в холщовую сумку вещами, и Ольга поняла, что для него ночной визит не был неожиданным, он давно был к нему готов.
– Куда вы его везете? – крикнула Ольга в спину уходящим.
– В Кресты, – донесся ответ из-за уже захлопнувшейся двери.
Стефан приехал через два дня и застал дома заплаканную Ольгу и растерянных детей.
Он сразу же отправился наводить справке о том, за что забрали его друга. Весь следующий месяц превратился для Ольги в череду кошмаров …
На комсомольском собрании Ванечка таки отрекся от отца, обвинив Людвига во всех мыслимых и не мыслимых грехах. Сменил, как и собирался, и фамилию и отчество, и перевелся в Московский горный Университет. До окончания обучения ему оставалось еще два года, и Ольга умоляла его остаться в Ленинграде. Сын ничего не хотел слушать.
Он упрекал мать уже в том, что та не вышла замуж за крестьянина и не обеспечила ему пролетарское происхождение, в том, что отец «допустил», чтобы его арестовали, а не застрелился, к примеру, как «сделал бы другой на его месте, заботясь о детях».
Ванечка, ее первенец, говорил такие страшные и дикие вещи, что Ольга не могла поверить, что слышит их от своего сына.
– Господи! да в кого же ты уродился такой жестокий? – только и смогла сказать Ольга.
… перед ее глазами встало лицо Ядвиги, такой же себялюбивой эгоистки …
Дважды в неделю Ольга собирала в сумку продукты и ехала в Кресты. Выстаивала в длиннющей очереди к окошку среди таких же, напуганных и растерянных, женщин и просовывала свою передачу с именем мужа. Иногда, что-то пыталась разузнать у военного в окошке о судьбе любимого, но ответ был всегда один:
– Не задерживайте! Проходите! Ничего не знаем!
Однажды, уже на улице, к Ольге подошла женщина. То, что она сказала, повергло Ольгу в шок. Незнакомка тихим и будничным голосом проговорила, не глядя Ольге в лицо:
– Не приезжай сюда больше, не таскай передачи, их все равно охранники сожрут. Лучше детей корми.
– Кто Вы? Вы что – то знаете о моем муже? – в глазах Ольги затеплилась надежда.
– Ничего я не знаю о твоем муже. Знаю только то, что его или расстреляли или отправили по этапу.
– Куда!?
– Да не знаю я куда! – незнакомка выдернула рукав пальто из рук Ольги, за который та ухватилась и не желала отпускать.
– Тебе сказали, а ты думай … и поступай, как знаешь.
На ватных ногах, на грани обморока, Ольга еле добралась домой.
Что делать, как поступить? С кем посоветоваться?
Ванечка уехал в Москву на прощание, сказав матери, чтобы она его не искала и не писала ему. Когда будет нужно, он сам ее найдет.
Ванда, буквально через неделю после ареста отца, расписалась по-быстрому с Доментием, и молодая семья уехала в далекую и неведомую Аджарию. Ольга не противилась этому браку. Молодой человек произвел на нее очень хорошее впечатление, а страх за дальнейшую судьбу дочери был таким сильным, что в браке с молодым грузином, Ольга видела избавление от проблем для Ванды.
Ольга жила вместе с Ленечкой в огромной квартире и ждала возвращения Стефана из очередной "командировки".
Часто она замирала посреди комнаты, поднимала глаза к потолку завала Ангела.
…Ответом ей было молчание Сфер…
Глава восьмая
Раним утром, Стефан осторожно постучал в дверь комнаты, где спала Ольга. Женщина моментально проснулась, накинула на плечи шаль и выглянула в коридор.
Стефан стоял у двери в кухню и его слегка покачивало.
Ольга подумала, что это последствия бессонной ночи, но подойдя к брату, поняла, что он пьян.
Пьян уже не первый день, потому как, к ставшим уже привычными, запахам пороха и крови, добавился отвратительный смрад многодневного перегара.
– Что ты хочешь, Стефанчику, сам не спишь и меня поднял.
– Ольга, я скоро уеду, – ответил брат, – И тебе нужно будет ехать со мной.
– Куда ехать? Что, снова все бросить и бежать? Я не могу уехать, ты ведь так ничего и не узнал о Людвиге! Где он, что с ним, жив ли?