Хроника людоеда

Крестьянские дети, кои походят на маленьких стариков, во время общего кутежа в пьянстве не отстают от взрослых, ибо во всем имеют им постыдное подражание. Драки среди крестьянских детей столь же жестоки и разврат среди них пылает столь же горячий.

Деревня – это место, полное ненависти и злобы. Все в ней друг друга ненавидят и единственное, что иногда связывает ее обитателей – это общие повальные вспышки ярости, когда вся эта толпа ходячих лохмотьев сходится для мучительства и убийства одного из соседей и его семьи. Особого повода для этого не требуется. Хватит и слуха о ком угодно. Иной раз забив камнями и поленьями своего же соседа, они доходят в безумствах до того, что, к примеру, садят детей своих на телегу, кою катают по трупу взад-вперед, горланя бранные песни, пока труп окончательно не будет раздавлен и разметан по дорогое. Эти сутулые и уродливые фигуры завидев драку двоих, впадают в тоже безумие, кое ныне царит на улицах Рима, и бросая мотыги и плуги бегут не разнимать, но участвовать, забивая или обоих дерущихся или того из них, кто из двоих слабее.

Деревни крестьян полны шума. Циничные песни, громкая базарная брань, плачь детей, хохот взрослых ни на минуту не умолкают в этом царстве нищеты и ненависти. Дома у них все деревянные, вымазанные глиной, крытые соломой. Печных труб почти ни у кого не видно, но топят печи они все, ибо по ночам холодно. Дым из печей идет прямо из открытых дверей. Как только проезжаешь мимо деревень, из затянутых бычьими шкурами окон на тебя взирают грязные обезображенные болезнями лица, что хочется поскорее покинуть это место пока цел.

Едят они густые каши и тюря – хлеб или сухари, покрошенные в воду. Горячие блюда крестьяне не готовят из-за дороговизны дров, а рубить дрова можно лишь с согласия синьора, ибо все угодья имеют владельцев. Дрова идут лишь на обогрев лачуг. Луковый суп – основное крестьянское кушанье. Это вода, в кою крестьяне крошат луковицу и еще некоторые овощи и так холодным едят.

Уже глубокая ночь, что и свечи, освещавшие моему перу путь на пергаменте, почти уже догорели. Но при таком шуме, коий не прекращаясь, царит на улице, не смогу я сомкнуть глаз.

17 Смерть Феофано. Святой скиталец Нил Россанский

Массовая драка окончилась столь же внезапно, как и началась. Ныне каждый не может даже представить, не то, что припомнить, по какой причине и как он был вовлечен в оное побоище, что ныне или лежит искалеченный, или хромает или весь избит до того, что своим видом напугал бы самого Дьявола. Первым делом принялись убирать убитых с улиц, что покойницкие телеги, переполненные мертвецами, ездили по Риму. Но не успели мы еще опомнится от массового побоища, как пришла в Рим весть о смерти императрицы Феофано. Господь призвал ее 15 июня сего 991 года. Во всех церквях Рима прошли заупокойные мессы по усопшей императрице. Папа Иоанн XV скорбит больше всех иных, ибо душа его переполняется тревогой за себя: императрица и опора папы умерла, а император совсем еще мал, да и ко всему влияние на наследника имеет грек и по происхождению и по умонастроению – епископ Филагат.

На днях в Рим прибыл святой отшельник Нил Россанский, коему были все весьма рады. Я имел счастье зрить отшельника и внимать его проповедям целую неделю, кою находился он в Вечном граде. Сей аскет лицо имеет бледное, ходит всегда с опущенными глазами, одевается же совсем небрежно. Во время проповедей он имеет обыкновение прерывать словеса и словно очарованный падать в экстаз, что совместно с ним в него впадают все слушающие. Даже папа встретился с Нилом и после беседы с ним Иоанн XV изливал горькие слезы о грехах своих.

Где бы сей умудренный старец не рек божественные речи, люда собиралось до того много, что казалось, весь Рим явился на проповедь. Всегда он выступал на улицах, ибо нет такой церкви, в кою уместилось бы столько слушателей. Все, и стар и млад, рыдали столь горько и жалостно, как если бы видели мы предание земле своих близких. Когда же говорил святой о Страшном Суде, плакали мы столь обильно, что ему приходилось надолго умолкать, покуда не умолкали рыдания. Содеявшие зло на глазах у всех бросались наземь и с горькими слезами, каялись в тягчайших грехах. Слезы есть крыла молитв, вино ангелов.

Уже через три дня пребывания Нила Россанского в Риме, многое множество люда возымело порыв святой сравняться с ним в аскезе. Многие стали поститься, проводить в молитвах целые ночи, умышленно ранить себя и изнурять, дабы в страданиях сблизиться со Спасителем, как тому всех нас поучал Нил. Иные зашли еще дальше, возжелав нагому Христу служить нагими, как к тому призывал Нил, для чего они нагишом толпами выходили на улицы и ходили никого не смущаясь без одежд и вопя молитвы. Даже разбойники и проститутки каялись и ходили в слезах, умоляя всех о прощении и царапая себе лица в угрызения погруженными. Многие даже весьма богатые матроны ходили по пояс голыми, каясь в прелюбодеянии, и те из них, кои имели большие груди, шлепали ими друг о друга, дабы претерпевать боль и страдать за грехи. Выступая с проповедью у Колизея, где мучимы были первые христиане, Нил впал в глубокий экстаз, что и все мы, бывшие там слушателями, впали в тоже благодатное состояние и, не имея более власти над членами своими, принялись падать и кататься по земле, дергаясь и визжа.

Как-то один из слушавших божественные словеса, решил оторвать кусочек от подрясника святого Нила, но получил от него укор, выраженный словами: «Берегись рвать мою одежду, ибо она не благословлена. Но вот, я благословляю одежду того человека!» – и старец осенил знамением крестным одного мужа, коий стоял, не ожидая для себя такой благодати. Тут же он был окружен народом и одежда на нем была вся разорвана и растаскана на клочки. Не осталось даже нитки на том человеке, дабы прикрыть свою наготу.

Когда в другой раз Нил Россанский вел проповедь о жертве Христовой, мы едва не ослепли от слез. Мы словно ощутили Христа вблизи себя. И мощной бурей в нас разразились рыдания. Мы рыдали до того, что казалось, рисковали вовсе лишиться зрения. Во время проповедей Нила мы словно пребывали вне чертогов телес наших, что не могли управлять членами. Когда святой старец покидал место проповеди, мы ползли за ним на коленях, кои сдирали в кровь, что все дороги были кровавыми от стертых рук, локтей и колен. В время одной из проповедей, коя велась до позднего вечера, узрили мы ангела летящего по небу крохотным огоньком. От сего знамения, мы пали и принялись рвать на себе волосы и одежды, вопя хвалы Господу. Уже через час толпа растерзала некоего студента, коий уверял всех, что это был не ангел, но звезда упала оторвавшись. Как может статься, чтобы у Господа падали небесные светила, кои Он прикрепил? Окружив еретика, его стали бить и пинать, затем ломали ему пальцы, топтались на голове, затем иные взялись топтаться на его груди и так, полуживого привязали к лошади за руки и к другой лошади за ноги, и стали еще живого рвать на части. Но оторвались руки, а не туловище напополам, как многие рассчитывали. Что потом было, я уже не видел, поскольку стали его рвать на куски и потрошить толпой, числом, человек в сто.

Весьма прискорбно, что Кресченций поспешил удалить из Рима святого старца, коий желал пробыть здесь целый год. Как сообщил мне кардинал Сколари, патриций, коий сам ни разу не встречался со святым отшельником, заявил: «Рим обездвижен этим полоумным! Рынки пусты, лавки закрыты, мастерские застыли. Мы придем к скорому разорению, если он задержится тут еще хоть на неделю». Когда же Кресченцию сообщили, что Нил Россанский желает задержаться в Риме на целый год, он вскочил и криком повелел: «Этой же ночью взять этого проходимца под руки, вывести из Рима и более никогда в него не впускать!»

Утром следующего дня глашатаи разнесли весть о том, что Нил Россанский покинул Рим, решив следовать смирению и оттого не прощаясь.

Говорят, даже папа одобрил решение патриция удалить из города весьма, по их мнению, загостившегося проповедника, чьи проповеди, как папа и патриций считают, полностью обездвижили Рим. Мне сообщили даже, что до того, как появится в Риме, Нила не пустил в Тускуло граф Теофелакт и не впустил его герцог Фонди. Прости им, Господи, ибо не ведают, что творят.