Второй шанс-V

— Я читал книгу, по которой снят фильм, и вот теперь и экранизацию посмотрел… И знаете что? Читая этот роман, я подумал, как было бы здорово снять по нему фильм, и честно говоря, обрадовался, когда узнал, что Станислав Иосифович взялся экранизировать книгу. Мне, к сожалению, не довелось защищать Родину с орудием в руках, я в это время, если кто не знает, по навету отбывал срок в лагерях, и был реабилитирован в 55-м году. Но я с радостью поменялся бы местами с этим парнем, Виктором Фоминым, и отправился на фронт защищать Отчизну. И этот фильм наряду с такими картинами, как «Они сражались за Родину», или «В бой идут одни старики», или «А зори здесь тихие», которые снял присутствующий здесь Станислав Иосифович… Этот фильм также взывает к высоким порывам человеческой души, и я уверен, что после его просмотра любой – а прежде всего молодой человек – захочет походить на Виктора Фомина. И случись что – первым встанет на защиту рубежей СССР. У меня всё!

Далее членов съёмочной группы попросили удалиться в холл, чтобы прокатная комиссия смогла без посторонних обсудить будущее картины. Странно, что тех, кто создавал «Остаться в живых», посчитали посторонними. Но мы не гордые, подождём.

Пока обсуждали наш фильм, прямо в коридоре образовался перекур. Не дымили только я, Харатьян и Щербаков. Корн, опёршись обтянутой тканью юбки тугой попой на край подоконника, изящно потягивала «Camel». Если не ошибаюсь, пачка стоит рубль, в Москве в преддверии Олимпиады такие сигареты можно приобрести практически свободно.

По ходу дела, чтобы как-то сменить тему, мне устроили небольшой допрос, интересуясь последними новостями из моей жизни.

— Ого, так ты теперь столичная штучка! — расплылся в улыбке Ростоцкий, узнав, что я переехал в Москву.

— Выходит, вроде как…

— И правильно, чего в Пензе сидеть, вся жизнь здесь, — подхватил Щербаков.

— В общем-то Боря прав, Москва даёт большие возможности, нужно только не лениться, а ты вроде как на лентяя не похож.

Так, за разговорами, и промелькнуло ожидание. Нас снова зазвали в кинозал, предложив рассесться по местам. Теперь слово взял Злобин.

— Что ж, мы выслушали мнения как членов съёмочной группы, так и членов прокатной комиссии. И, посовещавшись, пришли к выводу, что фильм может быть допущен в прокат без купюр, но с возрастным ограничением «Детям до 16 вход воспрещен»… Как вы и говорили, Станислав Иосифович. Хотя, на мой взгляд, в 16 лет человек всё ещё формируется, неизвестно, как просмотр такого фильма может отразиться на подростковой психике.

Нам всем не оставалось ничего другого, как принять вынесенный вердикт. В конце концов, при желании дети и подростки до 16 лет всё равно умудрятся как-то поглядеть наш фильм, да и вырастут они рано или поздно. Не факт, что годы спустя «Остаться в живых» всё ещё будет в прокате, но уж по телевизору его точно начнут через год-другой показывать.

Назовите мне фильм, который шёл на большом экране, а впоследствии не оказался в телепрограмме? Лично я таких не помню. Особенно в перестроечные и постперестроечные времена, когда отечественный телезритель получил возможность смотреть даже голливудские кинохиты.

Я вот, кстати, не против, чтобы заокеанские картины шли у нас легально, а не как в моей истории – на видеокассетах с подпольным, гнусавым переводом. Но только качественные фильмы, отбор по идее должна проводить специальная комиссия, вот типа этой, что только что одобрила к прокату нашу киноленту.

Когда дружной толпой вывалились в коридор, оба генерала ушли под ручку, о чём-то беседуя. Адомайтис тоже откланялся, спешил в аэропорт, ну и Матвеев под шумок смылся. А я первым делом поинтересовался у Ростоцкого, когда ожидать премьеру?

— Честно говоря, ещё не думал над этим, — смутился он. — Все мысли были о том, примут фильм или положат на полку. Теперь и впрямь нужно будет подумать над сроками премьеры.

— В идеале хорошо бы представить фильм к Дню Победы, или хотя бы на 23 февраля, но это слишком долго ждать, — сказал я. — Поэтому я предлагаю показать его к 7 ноября.

Щербаков и Харатьян меня тут же поддержали.

— Хорошее предложение, но тут ещё что скажет Василий Кузьмич, — кивнул режиссёр в сторону Бобрикова.

Тот в этот момент о чём-то говорил со Злобиным, однако, услышав свою фамилию, обернулся.

— Что, Станислав Иосифович?

— Да мы тут дату премьеры обсуждаем, народ предлагает 7 ноября. А я говорю, что нужно с вами посоветоваться.

— Посоветуемся, решим, но попозже, Станислав. Ты пока не уходи, мы с тобой у меня в кабинете пообщаемся.

О, теперь без отчества. Это показывает, что между ними достаточно близкие отношения, может быть, даже дружеские.

— Предлагаю отметить получение прокатного сертификата, — заявил Харатьян.

— Твоя идея – тебе и бежать за вином, — хмыкнул Щербаков, которой был старше Харатьяна лет на десять.

— Так, отставить вино! — нахмурился Ростоцкий. — И пока рано что-то отмечать. Вот премьера пройдёт, посмотрим, как публика примет картину – тогда и соберёмся.

— Да отлично примет…

— Я сказал, не надо спешить. У вас в одном месте подгорает, что ли? Сейчас, тем более, у меня встреча с Бобриковым в его кабинете.

В итоге так и обошлось без банкета, но всё равно все расходились довольные. К тому же, мы с Харатьяном и Щербаковым всё-таки решили отметить наш успех. Пили «Жигулёвское», закусывая вяленой рыбой. Нам повезло встретить у магазина старушку, разложившую рыбу прямо на перевёрнутом ящике. Сказала, что муж ловит где-то за Москвой на озёрах, а она продаёт. В общем, мы взяли сразу целую связку. Вернее, я взял, так сказать, подарок с барского плеча, до этого на пиво скидывались каждый поровну. Взяли по две бутылки на брата, посчитав, что для культурного отдыха вполне достаточно.

Лавочку нашли в скверике напротив располагавшегося в двух шагах от киностудии Горького ВГИКа.

— Во, может, тебе во ВГИК поступить, а не в Литературный? — предложил Щербаков, показывая на здание института кинематографии рукой с зажатой в ней бутылкой.