Чудовища рая

Доктор Оберманн какое-то время безразлично изучала его. Потом пересела обратно в кресло и все так же молча уставилась в панорамное окно. В ярком свете она внезапно показалась Даниэлю старой и усталой.

— Макс, что за игру вы затеяли? Ведь нам все о вас известно. За пределами клиники, возможно, вам и удастся кого-нибудь одурачить, но вот пытаться провести меня совершенно бессмысленно, вам не кажется? Чего вы надеетесь добиться?

— Всего лишь надеюсь, что вы поверите мне и поможете уехать отсюда, — раздраженно ответил Даниэль. — В вашем компьютере содержится неверная информация. Скорее всего, Макс просто соврал, когда сообщал данные. В этом-то он всегда был хорош. Ладно, больше тратить время на разговоры я не собираюсь. Верьте, во что вам там хочется, а я покидаю вас прямо сейчас. И вы не имеете права удерживать меня здесь.

Он встал и решительно направился к двери.

— Одну секундочку, — окликнула его доктор Оберманн.

Даниэль обернулся. Только сейчас он обратил внимание на открывающийся из окна потрясающий вид долины и заснеженные пики вдали. Женщина и не думала вставать с кресла. С удобством откинувшись на спинку, она насмешливо поинтересовалась:

— Что именно вы подразумеваете под своим «покидаю»?

— Покидаю клинику, естественно. Убираюсь прочь из этой чертовой долины, — рассерженно ответил он и взялся за ручку. Дверь оказалась заперта, причем на ее поверхности не было ни защелки замка, ни торчащего ключа.

— Из Химмельсталя? — уточнила доктор Оберманн.

Даниэль снова повернулся к ней.

— Да. Я уже знаю, что обращаться к персоналу бессмысленно, а деревенские помогать не станут. Потому что так им велело руководство клиники, верно? Но я ухожу прямо сейчас и, если понадобится, пойду пешком.

Врач рассмеялась.

— Звучит весьма убедительно. Не знай я вас как облупленного, пожалуй, даже и поверила бы.

Даниэль снова подергал ручку, хотя и отдавал себе отчет в бесполезности своих действий. Ему отсюда не выйти, пока она не позволит. Летний плащ хозяйки кабинета висел на крючке возле двери, и он принялся рассматривать его, а затем и вешалку, по-прежнему не отпуская ручку. Гизела Оберманн молча наблюдала за ним, сидя в кресле.

— Я не могу выйти отсюда по собственному желанию? — воскликнул наконец Даниэль. — Вы держите своих пациентов взаперти?

— Мы никого не держим взаперти. Вы вольны уйти, когда вам вздумается. Я всего лишь запираю дверь, чтобы нашему разговору не помешали. Однако, Макс, мы еще не закончили. Честно говоря, сегодня вы меня несколько расстроили.

— Расстроил? — Он опять обернулся. — От вас сбежал один из пациентов. Вам следует побеспокоиться о нем. Объявите его в розыск, что ли. Возможно, с ним что-то случилось, вам не приходило в голову? Вы ведете себя крайне безответственно, вот что я вам скажу. А теперь, может, выпустите меня?

— Ну конечно. Надеюсь, как-нибудь в другой раз мы продолжим наш разговор. Может, чего и добьемся.

Гизела встала и направилась к столу.

Вешалка для одежды, пожалуй, действительно стоила внимания. Она была изготовлена из необработанного дерева и совершенно не вязалась с прочей мини-малистичной обстановкой кабинета. Всмотревшись в вещицу повнимательнее, Даниэль различил на ней две вырезанные очень тонкие фигурки, прижавшиеся спинами друг к другу. Согнутые руки они накрепко прижимали к телам, зато пальцы их выворачивались наружу крючками, и как раз на одном из них и висело пальто врача. Два вытянутых лица смотрели в противоположные стороны. Одно из них выглядело спящим, с закрытыми глазами и ртом, а у другого рот был широко раскрыт, словно в крике.

Даниэль как раз собирался прокомментировать необычную вешалку, но тут раздался щелчок замка. Он снова взялся за ручку, и дверь на этот раз отворилась.

— До свидания, Макс, — бросила Гизела Оберманн из-за стола. — Всегда буду рада принять вас снова, когда у вас возникнет желание.

В кабине лифта Даниэль отвернулся от собственного отражения и прижался лбом к холодной стеклянной стенке. Мраморный пол вестибюля с зелеными насаждениями в декоративных вазонах становился все ближе по мере того, как лифт спускался. Почему же Макс указал неверную дату рождения? И не решил ли он оставить клинику навсегда?

Внезапно ему вспомнилась мораль рассказанной братом истории об адском паромщике: посади за весла кого-нибудь другого.

В «Пивной Ханнелоры» тем вечером было людно, и Даниэлю пришлось устроиться за большим столом, где уже сидело несколько человек.

Вскоре начала выступление Коринна. На этот раз она была не в крестьянском костюме с колокольчиками, а вырядилась морячком: расклешенные брюки, блуза с воротником в голубую полоску и бескозырка с идеальным шариком помпона. Ее аккомпаниатор с аккордеоном предстал перед публикой в образе капитана в белом кителе и фуражке. На этот раз дуэт исполнял немецкие матросские песни, однако представление оставалось таким же незамысловатым и очаровательным, как и прошлое с колокольчиками.

Даниэль сидел за тем же столом, что и в свой первый визит сюда, в самом углу зала, и потягивал уже вторую кружку пива. В тусклом свете стеклянные листочки на подсвечниках мерцали желтым и красным и удивительно походили на настоящие осенние листья. Народу собралось действительно много, и уж кто-нибудь из них да сможет его подбросить, размышлял Даниэль. И как можно скорее, чтобы в клинике ничего не прознали.

Глаза Коринны бегали туда-сюда под ее шоколадно-коричневой челкой, прямо как у персонажей с двигающимися глазами на шуточных открытках. Вразвалочку, словно перебираясь по палубе в шторм, девушка подошла к столу Даниэля и стала петь как будто единственно для него. В тусклом свете свечей он разглядел ее макияж: голубые тени на веках, доходящие почти до самых бровей, словно крылья экзотической бабочки.

Буквально загипнотизированный, он слегка коснулся ее руки. Коринна подмигнула и вернулась к аккордеонисту.

Насколько близко она знакома с Максом? Поможет ли она ему найти машину, если ей объяснить сложившуюся ситуацию?

После представления Даниэль ожидал, что девушка снова подойдет к нему, однако она скрылась в заднем помещении пивной и больше не показывалась.

Когда часы с кукушкой возвестили половину двенадцатого, люди начали расходиться. Даниэль вышел наружу и под холодным дождем поспешил к клинике. Большинство посетителей, как он заметил, направлялись в ту же сторону.

Едва лишь он отпер дверь коттеджа, как слева из темноты донесся голос:

— Любишь гулять допоздна, да?

За тлеющим огоньком сигареты различался массивный силуэт соседа.

— Рад, что ты вернулся, Марко. Как здоровье? — Ответа не последовало, и Даниэль продолжил: — Я всего лишь спускался в деревню попить пивка.

Марко тяжело и шумно сопел носом, больше походя на старую собаку, нежели на человека. Он прятался от невидимого дождика под навесом крыши.

— Поступай как нравится, — прошипел сосед. — После наступления темноты лично я никуда не хожу. Не хочу рисковать.

— Что ж, разумно. Спокойной ночи.

Интересно, подумал Даниэль, а ходит ли он вообще куда-либо по своей воле? Вечно сидит как приклеенный к стене своего коттеджа.

Он включил компьютер, открыл почтовый ящик и кликнул по письму Коринны недельной давности. Затем принялся набивать запоздалый ответ:

Мне очень понравилось твое выступление сегодня вечером. Классная из тебя получилась морячка.

Твое приглашение на пикник все еще в силе? Если да, с удовольствием выбрался бы с тобой куда-нибудь, и поскорее.

Прости за задержку с ответом. У меня возникли сложности. Объясню позже.

Поколебавшись мгновение насчет подписи, он в конце концов напечатал:

Макс

Стоило ему отправить письмо, как в дверях показалась хозяйка:

— Все в порядке, Макс?

— Я уже объяснил вашей коллеге, что я брат Макса. Вам что, не передали этого? — огрызнулся Даниэль.

— Что-то не припомню, — жизнерадостно отозвалась девушка. — Вам что-нибудь требуется, чтобы заснуть?