Страница 9 из 17
– Помню.
– Лешко тот холм Волчьим угором назвал.
– Да, помню, и что?
– Так вот, что мне пришло тогда в голову. Возвышенность в нашем городе, на которой кремль стоит, Волчьим бугром зовется, нам, когда я в строительном институте учился, о нем рассказывали, об архитектуре, фортификации. В общем, я, как человек, знающий геодезию, план и расположение нашего города, прикинув и сравнив расстояния, пришел к выводу, что в момент нашей переброски мы оказались в том месте, где в наше время стоит «Бастилия».
– Что?!
– АБВГдейка.
– Извините, не понял.
– Мой дом, профессор.
– Ага, кажется, я уловил вашу мысль, – задумчиво произнес Кашинский.
– Река протекает у самого бугра, а в наше время она метров на сто пятьдесят удалена от него.
– Вы правы. Насколько я знаю, ранее река текла под самыми стенами кремля, но со временем изменила свое русло. Думаю, ваши расчеты верны, мой друг.
После минутного молчания Воронов произнес:
– Да-а, дела. Надо бы запомнить то место, может, пригодится.
– Может быть, – грустно вымолвил профессор.
– Профессор, а как вы оказались во дворе нашего дома, если вы там не живете?
– Пытался уйти от преследования бандитов.
– Ясно, следы путали.
– Путал, как видите, сам запутался.
– Ничего, профессор, пробьемся. Бог не выдаст, свинья не съест. – Олег стал напевать песню, всплывшую в памяти из далекого детдомовского детства.
Лешко прилег рядом с Вороновым, проворчал:
– Все песни поешь с глаголами неведомыми, лучше бы сказ какой поведал, а то все бу, бу, бу.
– Это тебе не бу, бу, бу, а классика российской эстрады.
– Чаво?
– Чаво. Эх, деревня! Сказками нас, уважаемый, в детдоме не особо баловали, кроме колобка да семерых козлят больше в голову ничего и не лезет. Рассказать бы тебе про жизнь в нашем времени, вот была бы для тебя сказка, да не поймешь ты, о чем толковать буду. Ладно уж, организуем тебе сказ. Был у нас на траулере…
– Где?
– Как тебе объяснить? На ладье, в общем. Уяснил?
– Угу.
– Был у нас рифмоплет один.
– Кто?
– Вот, блин, достал! Профессор, как ему объяснить?
– По-иному бахарь, сказитель, – пришел на помощь профессор.
– Теперь уразумел?
– Угу.
– Заладил, как филин, угу, угу. Слушай сказ того бахаря:
– Прямо как наш злыдень, – ввернул Лешко свое слово.
Олег недовольно покосился на лесовика, но продолжил:
– И то верно, нешто такую гадину одному одолеть, – не сдержался от комментария Лешко.
– Не умолкнешь, продолжать не буду. – Олег направил сверлящий взгляд на лесовика.
– Я это, я ничего, я молчать буду. Молви, Олегушка, больно складно у тебя получается. Сказка – складка, послушать сладко.
– Тогда слушай.
– Добрый сказ, но вот Змея победить надобно, – изрек Лешко философски.
– Извините, Олег, но до высокой поэзии здесь далеко, – резюмировал профессор Кашинский.
– Согласен, профессор, хулиганство, безвкусица, но, раз Лешко это рифмоплетство понравилось, получается, польза от него есть. А вы что, разбираетесь в поэзии?
– Увлекался в молодости и даже немного печатался…
Дружина прервал разговор:
– Будет вам сказы сказывать, в путь-дорогу пора. Надобно засветло до Княжина добраться.
Заглушая его последние слова, заржал конь, спустя секунду раздался грозный рык. Все четверо вскочили на ноги. Увидев животное, которое издавало столь устрашающий звук, путники замерли. Метрах в пятнадцати от них, возбужденно помахивая украшенным кисточкой хвостом, стоял гривастый лев.
Воронов прохрипел:
– Не может быть.
– Может, – выдавил из себя Кашинский.
– Профессор, мы что, в Африке? Откуда здесь львы?
– Есть сведения, что в конце десятого века нашей эры львы обитали на территории Южной Руси.
– Спасибо, Альберт Венедиктович, но этот факт не прибавил оптимизма, и мне без разницы, в каком веке меня сожрет эта милая кошка.
– Кот, – поправил Кашинский.
– Что?
– Это он, лев. Видите, у него грива.
– Профессор, я вас умоляю! Вы убиваете меня своей педантичностью. Дружина, а как бы нам избавиться от этого столь враждебно настроенного соседа. А?
– Видать, за конем пришел, а может, мы в его владения вторглись. Сдается мне, не пойдет он на нас, многовато на одного. Однако нам надобно не спеша убираться восвояси.
– Не пойдет, ежели не голоден. Вот за мудрость твою я тебя, Дружинушка, и уважаю. Правильно молвишь, уходить нам отсель надобно, да поскорее, в Княжин пора поспешать, – дрожащим голосом вымолвил Лешко.
– Это я на него чары напустил, оттого он нас и не тронул, – сказал Лешко, когда лев остался далеко позади.
– Иди, чародей, – иронично произнес Дружина, посмотрев на тщедушного лесовика. – Хвалилась овца, что у нее хвост, как у жеребца.
Воронов обратился к Кашинскому:
– Эх, профессор, зря, наверное, я за тебя заступился. Сейчас бы сидел дома перед телевизором, попивал бы пивко с воблой, а теперь, того гляди, самим закусят.
– Простите, мой друг, что так получилось. Сожалею, что стал причиной вашего появления здесь. Жизнь такова, что иногда приходится сожалеть о содеянном.
– Не переживай, Венедиктович, шучу я. Все было сделано правильно. Насчет сожалений о содеянном это ты прав. Я один случай вспомнил. Был у нас на судне пес, Тайфуном звали. Он с нами два рейса сделал, мы его на берегу щенком нашли. Умнейший пес вырос, здоровенный, ростом со среднеазиатскую овчарку. Весь экипаж его любил. Так вот, стояли мы как-то в порту, на ремонте, неподалеку БМРТ стоял из Находки.