Королев

– Признаться, при чтении вашей статьи мне не показалось, что проект корабля ближе к практике, чем ракета Циолковского, – не скрыл Королев. – Но корабль-аэроплан мне больше по душе. Меня прежде всего интересует авиация. Многие ученые и у нас, и за рубежом, считают, что винтомоторная авиация чуть ли не исчерпала себя. Я такого же мнения. Предлагают вплотную заняться исследованием возможностей реактивного движения. Часто ссылаются на Константина Эдуардовича Циолковского, его идеи. Правда, вовсе не из-за желания слетать на Марс, которое доминирует у вас, а чтобы найти средства летать выше, быстрее и дальше... Я целиком согласен с Константином Эдуардовичем: «За эрой аэропланов винтовых должна следовать эра аэропланов реактивных, или аэропланов стратосферы».

Но я знаю, что Кондратюк, Тихонравов, да и я сам не отказываемся от идеи проникновения в космос. Это наша далекая цель. Полететь к другим планетам мечтают и Роберт Годдард в США, Герман Оберт в Германии, Робер Эсно-Пельтри во Франции. И не только мечтают.

В конце беседы Фридрих Артурович спросил своего молодого собеседника:

– Вы хотите быть с нами, Сергей Павлович? Мы пытаемся образовать небольшую группу, которая занялась бы практическими исследованиями возможностей использования принципа реактивного движения. Мы условно ее так и назвали: Группа изучения реактивного движения, сокращенно, как сейчас говорят, ГИРД.

– Сочту за честь. Располагайте мною, Фридрих Артурович. Я как раз ищу организацию, которая могла бы взять на свои плечи разработку идеи Циолковского об использовании в авиации принципа реактивного движения.

– Только в авиации? – с некоторым огорчением переспросил Цандер.

– Нет, не только, – поправился Королев, – я в ракетном деле. Но прежде всего в авиации. Тогда больше уверенности, что Центральный совет Осоавиахима нас поддержит.

В марте 1931 года Сергеи Павлович Королев убедил врачей, что окончательно оправился после болезни, и возвратился в ЦАГИ. Там шли завершающие работы по самолету ТБ-5 конструктора Д. П. Григоровича.

– Вовремя вернулся, – радостно встретил Дмитрий Павлович своего инженера. Справившись о здоровье, сообщил, что скоро начнутся летные испытания самолета. – Займитесь автопилотом. Дело новое. Над ним работает группа инженеров. Присоединяйтесь к ней. Я слышал, вы окончили летную школу. Кажется, об этом говорил Михаил Михайлович Громов. Будете вместе с ним испытывать автопилот.

Королев после напутствия конструктора прошел в цех, где находится ТБ-5, и залюбовался. Перед ним, размахнув крылья, стояла огромная машина. Металлический корпус ее обтянут светлым полотном. Исходные данные тяжелого бомбардировщика он знал: вес пустой машины 7,5 тонны, а полетный – все 12,5. При этом бомбовая нагрузка была в пределах двух тонн.

Осмотрев самолет со всех сторон, Королев поднялся по стремянке в кабину пилота. Приборная доска поблескивала стеклом. Тут место и его автоматическому пилоту.

В отечественной авиационной практике подобные помощники летчиков еще только появлялись. Королев приступил к изучению документации автопилота, стал участвовать в стендовых испытаниях прибора, готовясь к проверке его в условиях полета. Прошло несколько месяцев, прежде чем Королев мог сказать: «Автопилот мною изучен, испытан на земле, в макете самолета, готов работать с ним в воздухе».

Все шло как будто хорошо и на работе, и в группе Цандера, к которому Королев проникался все большим уважением.

Но тут пришла беда. Д. А. Кошнц, продолжая летные испытания СК-4, потерпел аварию. На высоте 25 метров при малой скорости давно отслуживший свой век двигатель системы «вальтер» заглох. Самолет упал на крышу ангара и разбился. К счастью, Кошиц отделался незначительными ушибами.

Королев поспешил к месту аварии. Долго ходили конструктор и летчик возле обломков машины, похоронивших мечту о серийном ее производстве. Но оптимизм взял верх. Решили сфотографироваться возле того, что только что называлось СК-4. У конструктора хватило сил и юмора не только пережить эту беду, но и написать позднее на фотографии шуточные стихи:

У разбитого «корыта» Собралася вся семья. Морда Кошица разбита, Улыбается моя.

На самом же деле Королеву было не до улыбок. Из-за недостатка средств в Осоавиахиме СК-4 существовал в единственном экземпляре. Возрождать свой первенец конструктору было не на что. Да и к тому же им овладела уже новая идея – построить легкокрылую машину по схеме, увлекшей тогда многих конструкторов, то есть планер с установленным на нем вспомогательным мотором – шестиместный мотопланер, или планерлет.

А тут еще опять замолчала Ксана. Сергей недавно ездил в Донбасс, в Алчевск, где она работала после окончания Харьковского медицинского института. Хотя она согласилась стать его женой, но на сердце у Королева оставалось неспокойно. «Что же она не приезжает?» – думал Сергей по несколько раз за день.

Наконец пришла телеграмма: «Буду в Москве 3 августа. Ксана».

Чем меньше оставалось времени до прихода поезда, тем больше нервничал Сергей. Его насторожил деловой тон телеграммы. «Может, передумала?» Королев чувствовал себя в неприятном для него положении, и это его крайне тяготило. Но он очень любил Ксану. Ей в ту пору исполнилось двадцать четыре года. Она была красива той неотразимой красотой, проходя мимо которой трудно не обернуться, остаться равнодушным. Невысокая, стройная, с гордой осанкой, лицом, озаренным большими глазами, утонувшими в длинных ресницах. То темно-голубые, то серые, они были искристыми и задумчивыми, насмешливыми и в то же время в любую секунду могли стать строгими. Ксана унаследовала кровь своих предков, выходцев из Италии.

В отличие от замкнутого, чаще сосредоточенного в самом себе Королева, Винцентини была общительна, хорошо пела, музицировала и, где бы ни появлялась, сразу становилась центром внимания. Давняя, надежная любовь Сергея импонировала Ксане. Но иногда и пугала ее. Настойчивость, с которой он добивался ее любви, порой казалась ей лишь целью, подстегиваемой самолюбием. Пожалуй, решение стать женой Королева приняла не только Ксения, но и подруги, что жили с ней в шахтерском общежитии. Познакомившись с Королевым, девчата в один голос стали убеждать ее: