Страница 29 из 32
Тропа вывела из-за валуна на пологий склон, и у Марта захватило дух. Внизу, шагах в ста, лежала невозможная сияющая площадка. Голубоватый свет, который указывал им дорогу, бил откуда-то снизу, рисуя на заснеженной земле почти идеальный круг. Площадку окружал чахлый сосновый лес, а за ним в густеющей темноте угадывались башни замка.
— Нам туда, — кивнул Сигверт на светящийся круг, и по будничности его тона Март понял, что там кунгу и предстоит сражаться.
Вслед за Сигвертом Март ступил на поле для поединка. Против ожиданий, ноги не утонули в голубом тумане. Площадка была твёрдой и гладкой. Столбы мертвенного света шли из-под прозрачного щита, а в глубине метались неясные тени. Март остановился, загляделся…
— Не смотри вниз! — Кто-то толкнул его в спину. — Они утащат тебя!
Невозможно было оторвать глаз от гибких движений. Одна из теней будто почувствовала его взгляд и стала подниматься наверх. Вёрткая, длиной в локоть, она ткнулась в поверхность под ногами Марта и ушла вниз, махнув широким хвостом.
Рыба. Всего лишь рыба.
— Так это озеро?! — удивился Март. — Почему оно светится?
— Тьма его знает, — ответил кунг. — Летом ничего такого нет. Обычное озеро. Мы пришли. Замок там, — он махнул рукой на еле различимые башни за леском. Голубой свет очерчивал предметы самым диковинным образом, но не мешал видеть людей, спускавшихся к озеру между сосен.
Вражеское войско выходило на лёд. Их было с полсотни, столько же, сколько верингов. Свет озера отражался в начищенных латах, сиял на остриях копий. Войска строились друг против друга, образуя разомкнутый круг, внутри которого предстояло сражаться военачальникам. Сигверт повернулся спиной к противникам и принялся не спеша стягивать плащ и тёплую шерстяную рубаху.
Тьма поглотила очертания башен и сосен. Веринги зажгли факелы, их отблески отразились в золотой чешуе и пропали, растворившись в ледяном свете озера. Сигверт медленно вынул клинок, не сводя глаз с золотого лезвия. Отстегнул и отбросил пустые ножны. Повёл плечами и недовольно поглядел на небо, откуда падали снежинки, таявшие на открытых руках.
От полукруга латников напротив отделилась закованная в серебристый доспех фигура. Голубой свет играл на лезвии меча, сиявшего, как лунный свет. Сигверт обвёл глазами войско — спокойно, деловито, — взял протянутый кем-то щит и направился к середине озера.
Кунг атаковал первым. Встретил мечом щит противника, отбил его удар, атаковал снова… Март смотрел, затаив дыхание. Он, повидавший немало боёв, ни разу не видел, чтобы так сражались. Правдива ли легенда, правду ли говорят про драконью кровь, — всё это стало неважным. Тот, кто победит в этом бою, сам станет легендой, и никто не осмелится спросить, чья кровь в нём течёт. Март помнил Сигверта при падении Лаконики: тогда он смотрел с верхнего яруса, как кунг бьётся с Варрионом, и сразу понял, что на этот раз опыт стратега не поможет против отчаянной ловкости молодого воина. Сигверт многому научился, он двигался ещё легче и стремительнее, атаковал яростно и внезапно — вот только его противник отвечал с не меньшим искусством.
Против воли Марта захватывало тревожное оживление. Мрачная радость будоражила и рвалась наружу. Противники кружили друг против друга в потоках голубого света, и, когда Март прикрывал глаза, ресницы дробили и без того слабый свет, и казалось, будто на льду свиваются кольцами два змея. Не чудовища, но и не люди… Где он слышал эти слова, в каком древнем гимне? Всё забылось, застыло, вмёрзло в лёд, остались лишь двое, сражавшихся не за жизнь — за честь.
Кто-то нетерпеливо переступил за спиной Марта, чуть задев его плечом. Поединок затягивался. Сигверт начал уставать. Он двигался всё так же легко, но Март подмечал перемены: вот кунг чуть промедлил, отбивая удар, вот атаковал чуть позже, чем следовало. Ледяной свет крал сияние золотого клинка; меч противника же сиял серебром. Можно ли было надеяться победить здесь, в сердце Тёмных земель в самую тёмную ночь в году?
Сигверт, кажется, и сам понял, что ему не уйти с победой. Отбил очередной удар и отступил, утирая с лица пот, смешавшийся с тающим снегом. На какой-то кошмарный миг показалось: сейчас бросит оружие, встанет на колени перед победителем, склонит голову, подставляясь под лунный меч… Кунг и вправду отшвырнул в сторону — щит. Крепче стиснул меч и атаковал. Противник небрежно встретил его удар своим щитом; Сигверту прикрыться было нечем, и серебристый клинок с размаху рубанул по золотой чешуе.
Доспех выдержал. Хотя силы, с которой был нанесён удар, хватило бы, чтобы разрубить тело пополам. Лунный воин вложил в решающий удар всю свою мощь, не удержал равновесие, чуть повернулся, подставил бок, и Сигверт, уже склонившийся вперёд от боли, вогнал меч в шов между двух половинок доспеха, между дугами рёбер до сердца — если оно было под этими латами.
Лунный воин дрогнул и зашатался. Сигверт рванул клинок на себя, не устоял на ногах; опустился на колено, свободной рукой опёрся на лёд, силясь не упасть. Долго, слишком долго… Март невольно сжал рукоять кинжала. Он не промахнётся, швырнёт нож точно в щель между пластинами на пояснице, перебив позвоночник. Кинжал вылетел из ножен в тот момент, когда тан Тёмных земель наконец начал клониться вперёд. Сигверт последним отчаянным взмахом снёс ему голову и свалился на лёд рядом с поверженным противником.
От боевого вопля верингов, казалось, затрещали скалы. Воины Сигверта рванули через озеро; полсотни глоток ревели победную песню, полсотни пар рук поднимали топоры и факелы. Латники дрогнули, и это было последнее, что видел Март, опустившись на колени рядом с раненым.
Сигверт дышал. Тихо, прерывисто, но дышал. Лекарь скинул плащ, расстелил рядом, осторожно переложил раненого на тёплый мех, удивившись, как легко это удалось. На другом конце озера хрустели кости и трещали щиты. Плевать. У Марта своя битва.
Пальцы легко нашарили потайной замок, распустили шнуровку, нож без жалости взрезал тонкий шёлк нижней рубахи. Крови не было, осколки костей не торчали сквозь лохмотья кожи — уже немало; впрочем, кто знает, что творится внутри? Плавные линии мышц на животе пересекал длинный тёмный след. Март быстро ощупал чуткими пальцами рёбра — ничего не сломано, настоящее чудо, только этот страшный след, набрякший чернотой, без единой капли крови, с жуткой неотвратимостью расползающийся в ширину.
Руки привычно двигались, выхватывали инструменты, открывали бутылки: прокалить бы верную сталь, но некогда разводить огонь, достанет и маревника… Март окунул нож в настойку и рассёк кожу вдоль чёрной полосы. Откуда в ране взяться слизи, вязкой и чёрной, как здешние проклятые ночи? Верно, кровь так свернулась. Глаза могут подвести Марта, но сам Март не подведёт. Он лил маревник, чистил рану, снова промывал и чистил, скоблил лопаткой и тянул щипцами мерзкую дрянь, которой не было конца, и наконец вытянул всю. Из-под лезвия брызнула живая кровь.
Лекарь в последний раз промыл рану и обложил бинтами. Лицо Сигверта покинули последние краски, грудь не вздымалась; Март не ощутил замёрзшими пальцами и следов дыхания. Он снова достал кинжал и поднёс к губам кунга, оберегая их от острого лезвия, и мимоходом подумал, что если сталь останется ясной — пожалуй, нет смысла и ему оставаться в мире живых. Будут вместе зажигать огни над лохматыми кочками, рисовать невесомым дыханием трещины на камнях…
Металл затуманился. Кунг был жив. Март медленно отложил нож, механически поправил повязку и только сейчас заметил, что порезался. Кровь стекала по ладони, смешивалась с кровью Сигверта, пропитывала повязку и плащ. Пальцы Марта оставляли вязкие следы на запястье и шее раненого, где лекарь снова и снова искал пульс — и нашёл! Сердце билось едва слышно.
Март выдохнул, сел на пятки и огляделся. Они с Сигвертом остались вдвоём на замёрзшем озере. В пяти шагах от них лежал сражённый противник, вытянув мёртвую руку с лунным мечом. Подо льдом, как обезумевшие, метались хвостатые твари, почуявшие живую человеческую кровь. Лекарь только сейчас заметил, как продрог без меховой накидки, которую отдал Сигверту. Плащ кунга лежал неподалёку вместе с его вязаной рубахой. Март поднялся и закутался в промёрзший мех. Нужно было развести огонь и вскипятить воды для настоев, да побыстрее.