Прощай, Лоэнгрин!

Аврора даже немного пожалела о том, что редко садилась за руль, но это чувство испарилось быстро, словно капля воды, попав на раскаленную поверхность. Такая участь, впрочем постигала все переживания, оставив только страх и ощущение никчемности.

Правда никогда не была твердой валютой в обиходе Авроры, учитывая, скольких людей ей пришлось обмануть. Какая ирония!

Керо, или, мать его, Габриэль, кажется, отыгрался за всех разом. Осознав это, Аврора с удивлением поняла, что угрызения совести относительно Алекса Фаррота утихли, ровно как и зуб в районе Пекоса.

Добро пожаловать в чистилище!

Декорации животного ужаса за близких людей, приобрели за эту неделю размытый силуэт, выставляя на сцену другие действующие лица.

Одиночество стояло раскрыв объятия.

Чувство вины, выросло до исполинских размеров, пробив крышу этого безумного театра.

Оправдания засохшей молью валялись в уголке, покрываясь пылью.

Истина!

Истина была в центре, абсолютно черной, но сияла так, что хотелось прикрыть глаза рукой. Это сияние было тем самым неуловимым производным, которое Аврора не могла понять до сегодняшнего дня. Неизвестной переменной в сложном уравнении.

Теперь, после знака равно недвусмысленно нарисовалось признание, что жизнь крохотным ростком дала новые всходы. Ни деньги, ни роскошь, ни сытая жизнь, не были целью. Это все тупики с затхлым сладковатым воздухом, который вгоняет в сон.

Только пульсирующие мысли, множеством напоминающие мириады тонких волокон клубком сплетаются в мозгу, в одно целое, понятное и логичное — новый план по выживанию, выслеживанию, погоне и спасению.

И план Сомерсбри был насколько безумным, настолько и гениальным. Вполне могло оказаться, что это новый обманный маневр, просто чтобы в первые же секунды после обмена, Аврора не наломала дров. Весьма вероятно. И здесь исход один — героическая кончина, среди недругов.

«Ну, хоть что-то героическое!» — подумала про себя Аврора, и ее губы изогнулись в холодной усмешке.

Кратфинс заметил это.

— Почему вы захотели меня видеть?

— Ты меня не боишься. Как не боишься, что я снова тебя покалечу.

— А это у вас в планах?

— Томми, мои планы не идут дальше завтрашнего дня, а потому нужно выглядеть подобающе. Я все таки женщина.

— Очень необычная женщина…, - тихо добавил Кратфинс и поежился от собственных слов.

— Осуждающе прозвучало.

— Вы никого не убили, хотя могли. Как осуждать милосердие?

Аврора запнулась, переваривая услышанное.

— У тебя есть семья, Томми?

— Да. Огромная! Родители, две бабушки, дедушка, трое братьев и сестра. Десяток племянников.

— А девушка?

— С моей работой это роскошь.

— Так зачем тебе эта работа?

— Деньги нужны.

— Вот, вот… И я в это болото полезла с теми же словами. А ты понимаешь, что тебе могут отдать приказ убить человека?

— Да. Я знал на что иду.

— И меня убьешь? Скажем завтра, когда мистер Сомесбри скомандует?

— Да.

Честность парня отдалась в сознании Авроры уколом зависти.

— Скорость ответа впечатляет. Вот чего мне хватало! Простоты и откровенности. Надеюсь, что вопрос о моих планах исчерпан.

— Кажется, да. Так куда мы едем и зачем вам я?

— За новым платьем. Нужен мужской совет. На завтра у меня особая компания, не хотелось бы никого разочаровать своим видом.

— Машина у вас просто огонь! Не расскажите, как заработали на такой аппарат?

— Часто и удачно продавалась.

— Аааа…, - задумчиво протянул Кратфинс.

Парень, казалось, окончательно расслабился, и начал получать удовольствие от поездки.

— Не завидую вашим клиентам, — задумчиво добавил он, пристально рассматривая панораму города в окно.

— Машину хорошо проверили? — спросила Аврора, внезапно, она закашлялась, и Кратфинс заметил, что девушка при этом морщится, будто от боли.

— Как положено. Вам плохо?

— Я и вижу. В бардачке рылись так, словно уран искали… Все в порядке! Нехорошо мне было после разговора с мистером Сомерсбри в прошлое воскресенье.

— Извините за беспорядок. Не было времени положить все на свои места. Вы как раз докторам руки переломали.

Продолжая вести машину по путанным улицам, Аврора нарочно выбирала самый длинный маршрут. Сидя за рулем, мысли пришли в определенную ясность и можно было порассуждать и подвести какие ни какие итоги.

Если отбросить эмоции, то ситуация с Габриэлем вырисовывалась не в столь трагичном свете. Его отличием была крайняя сдержанность и рассудительность. Парень явно наслаждался амплуа простака, и как не хотелось этого признавать — шел на жестокость без удовольствия. Его мотивация и проникновенная речь про глупость имели мало изъянов, кроме парочки «но» Во-первых, ничего абсолютного не бывает, всегда есть погрешности и исключения. А во-вторых, мой список жертв был школьной запиской первоклашки по сранению с творением Луи Анри Фаригулем с его романом в двадцать семь томов. Нет, я молга бы согласиться с идеологией Сомерсбри, если бы не столкнулась со смертью Нерба. Парень лишь раз оступился и теперь гниет в земле. И сколько таких ошибок молодости?

Мои мысли упорно сводились к смерти. Что это? Интуиция? Хотя, что уже осторожничать перед очевидными фактами?

Он симпатизировал Добе и Кассандре, а значит, сейчас они в безопасности. Связаться с ними не было никаких шансов. Когда я выбралась за кофе на дня, то удалось сделать несколько звонков, из автомата на углу улицы.

Старики трубку так и не взяли. Вдрогиса и Урбина нельзя было вовлекать. Если дело обернется худо, количество жертв только увеличится.

Состояние Сьюзан после операции было удовлетворительным. Девочка чувствовала себя как обычно и в физическом аспекте проблем не должно быть, что нельзя сказать о психике подростка. Но сейчас не время для реверансов.

Макларен был перевезен в Лондон только с одной целью — чтобы Сью следовала давно разработанному плану по спасению собственной жизни.

Поведением Сомерсбри можно было манипулировать. Каким бы засранцем он не хотел казаться, но парень действительно избегает лишних жертв. Это я поняла еще тогда кабинете, проведя небольшой эксперимент с наручником, и методично разрывая себе запястье в кровь. С каждым новым ударом, Габриэлю было сложнее сосредоточиться, а когда по моей руке заструилась кровь, в его глазах что-то дрогнуло.

Меня охватила дрожь. Я не хотела разбирать было это чувство влюбленности или ненависть. Слишком много правды для одного дня.

Модные бутики, выстроились, словно дорогие проститутки вряд, на глазах у тысяч туристов. Кратфинс галантно открыл мне дверцу, чтобы я выкарабкалась из машины с низкой подвеской. Ровной походкой я с наслаждением прошлась по каменному тротуару. Конец июня в Лондоне не хвастал теплом и мое единственное, хоть и постиранное скромное платье, в котором я пришла на собеседование вызвало, мягко сказать, недоумение у напомаженной дамы, которая мягко порхала по бутику Armani.

— Добрый день! Меня зовут, Тереза. Позвольте предложить Вам мою помощь?

— Добрый день, Тереза.

За дверью бутика в ряд выстроились мои верные телохранители и серьезный вид Кратфинса избавил Терезу от необходимости задавать лишние вопросы. Дама элегантным движением прикоснулась к красивому витку волос на своей прическе и мягко позвонила в колокольчик.

Казалось, бы из-за сплошной белой стены вынырнул юноша, я строгом черном костюме и с легким поклоном замер в ожидании распоряжений.

— Заварник Ройбоша и сервируй к нему блюдце с мадленками, Джим.

— Вы очень любезны.

— К какому событию подбираете наряд? — спросила меня дама, не давая себе воли в оценке моей платежеспособности по внешнему виду. Она выразительно задержала взгляд на моих перевязанных запястьях, но деликатно промолчала.

— Похороны.

Тереза ничуть не смутилась и лишь отвела глаза в сторону, искренне показывая сожаление.

— Классическое черное?

— Боже упаси! В Армани, классическим считается только красное! — я парировала легко и с юмором, ощущая, как очередной приступ кашля подступает к горлу.