Прощай, Лоэнгрин!

— Так, ты бы желчный пузырь проверила, бы, Авочка, с этой горечью. Тут шутки плохи. У меня где-то настойка лопуха была. Надо будет поискать. Надо же! Такая молодая, а уже с животом проблемы. Едите все подряд и одну химию, вот и маетесь потом.

— Да, нет, баб Нюр это я так. Какой там желудок! Не волнуйтесь.

— Ой, да, беда, с этими мужиками и не говори! Правда, не надо всех под одну гребенку, милая. Ты к Васе нашему присмотрись. Заметила, как он выглядеть стал. Чистый весь ходит, подстриженный, и не только когда ты приезжаешь, а постоянно, — баба Нюра восторженно выпучила глаза, будто говорила не о элементарной гигиене, а о достижении просветления. — И пить меньше стал. Как пошел этот твой эко-туризм в гору, Вася явно ощутил ответственность за дело и взял себя в руки. Таких мужиков еще поискать, а эти твои «красивые»…

После этого слова Нюра скривилась, будто ей червивую черешню в рот сунули.

— Одна беда. С лица воды не пить! Хотя, глядя на Шурика, я и сама молодость вспомнила. Всегда питала слабость к темненьким, а тут еще и роста под два метра. Про бизнесмена из Болгарии я поверила только для вида. Чистейший энглихский, это тебе спасибо, я теперь разницу знаю, а то дура дурой была только ваш «хеллоу» выучила. Самый настоящий цыган! В это наши местные поверили быстрее.

— Сильно буянил? — с тревогой в голосе спросила я.

— Шурик, то?! Какой там! Как с больницы приехал, залег в своей комнате и носа не показывал, пока Вася не дал ему что-то на телефоне посмотреть. Ой, что было! Тут, почти вся клиентура была тихая и будто больная. Наркоманы поди. А Шурик, как получил этот телефон, так его словно подменили. С дуру вычистил мне за два дня курятник и хлев для коз. Потом взмолился, чтобы я ему огород дала вскопать. Полгектара отмахал, я думала, что он уже умом тронулся. Как видно, сильно по вкусу ему эко-туризм пришелся. И аппетит у мужика сразу прорезался, а то сколько я ему нашего сыра перетаскала…. Ой. Я же совсем забыла! — Нюра по-молодецки подскочила с табурета и рванула к холодильнику.

За бесконечным разговором мы снова вернулись в дом. Баба Нюра как между прочим разбудила Игорька и сунула ему в руки стакан ряженки с сахаром на полдник. Марсика отправился во двор. Как я поняла прогулок на сегодня больше не предвиделось.

— Вася же антернет мне показал. Как его… Дай, Бог, памяти! Хухл.

— Я тепло улыбнулась тому, как мило и непосредственно Анна Витальевна переделывала под себя иностранные слов, включая название всемирно известного браузера «Гугл». Теперь, это был «Хухл».

— Даром, что ли мои козочки молоко дают. Грудничкам в основном разбирали, когда я одну Майку держала. Ох, и хорошая коза была! Я же с полтора десятка животинок еще прикупила, а Василий подкинул идею делать сыр. Ты, Авочка, только нам подсоби в местной санэпидемстанции. Сыр хоть и вкусный, но мы его уже сами не съедаем. Вот тебе и деликатес. Тебя, как хозяйку быстрей послушают. Документы я тебе все отдам, сходи ты к этой Нельке, я ее уже видеть не могу.

— А что за сыр? — спросила я, когда поняла, что баба Нюра по привычке снова потеряла нить разговора.

— Мацирела и козий. Язык проглотишь! Вот с медком попробуй. Шурик его как распробовал, так смел половину наших запасов. Вся деревня разбирает за четверть цены.

Меньше чем за минуту, к одинокой тарелке с домашней колбасой, хлебом, редиской и зеленым луком, присоединилась роскошная коллекция сыра, нарезанное дольками яблоко, и литровая стеклянная баночка с жидким медом. Будто из воздуха, баба Нюра взмахнула белоснежной льняной салфеткой с шитьем, захлопав себя по пухлым бедрам, мол, никакой красоты на столе нет. Нырнув в нижний шкафчик, звонко дзынькнули резные хрустальные рюмочки и на столе образовались все условия для душевной пьянки.

Анна Витальевна знала, что я не люблю вино-натойки и очень поддерживала меня в этом, утверждая, что нет ничего лучше «беленькой». Так ласково, многие в России называли водку. Этот напиток еще нужно было отыскать надлежащего качества и баба Нюра знала, что лучший напиток поставляет ее соседка — Григорьена. Какое было имя у Григорьевны почти никто из деревни не помнил, но мужики, за эту бабу могли глотку любому перегрызть.

По старинке штоф с водкой прятался русскими женщинами от мужиков, если те жили вместе, а помянув о том, что Вася «завязал», я даже не стала спрашивать, к чему так далеко схоронен графинчик.

За окном раздался гул мотора. Вася вернулся. Ворота заскрипели и машина вскоре была аккуратно припаркована во дворе на ночь.

Возня явно затягивалась, Кипотченко как-будто стеснялся заходить в дом. Что было своего рода традицией. Этот коренастый, не особо симпатичный мужичок, сильный и выносливый, как та самая «Нива» которою приобрели в обход презентованного мною «Рэндж Ровера», смелел только после того, как я лично звала его на разговор о делах «фермы».

— Василий, скотинку запри на ночь, хорошо? — крикнула в форточку баба Нюра, после чего вернулась за стол и налила мне еще водки в рюмочку. — Дааа, клиенты у нас странные, — протянула баба Нюра, вглядываясь в темноту за окошком, которую рассеивал одинокий уличный фонарь. — Странные все как один. Будто на голову больные.

Из соседней комнаты доносились негромкие звуки мультфильмов, которые смотрел Игорек.

«Вот и началась главная часть разговора!» — промелькнуло у меня в голове.

— Договаривай, баб Нюр…за клиентов.

— Ты честно мне скажи Аврора. Тут же не эко-ферма у нас, так?

— А что же по вашему, баб Нюр? — я едва сдерживала улыбку, чтобы не оскорбить чувства этой прекрасной женщины.

— Реабилитационный центр для наркоманов. Вот что! Ух, дожилась я, — махнув рукой то ли на меня, то ли на «наркоманов», баба Нюра поставил рюмку перед собой, подлила в нее беленькой до краев и выпила залпом. В ее глазах предательски блеснули слезы, но столь отчаянное и смелое заявление вызвало во мне лишь умиление.

Я быстро глянула на Васю соловелым взглядом, он уже сидел напротив и ковырял в зубах зубочисткой.

— Поставишь кино наше? — приятная стадия опьянения наконец-то меня накрыла.

— Ну, что ты молчишь? Я права, да? — баба Нюра прижала руку ко рту и задохнулась.

— А если и так? Вы же не откажете в помощи людям? Верно? Не зря же у вас на шее вот это висит, — я осторожно указала на плотную ниточку, которая скрывала глубоко под одеждой серебряный крестик.

Я ни разу не видела бабу Нюру без него. Даже в бане она не снимала с себя крест и только ниточка менялась с черной на белую, по мере загрязнения.

Вопросы растворились в воздухе, и мы перешли в комнату с телевизором. Там уже шли титры фильма «Мужики!». Вася как раз аккуратно подхватил задремавшего Игорька и отнес в спальню.

Минут через сорок я вовсю рыдала, да так, что баба Нюра приносила мне настойку пустырника несколько раз, а когда поняла, что это бесполезно, то отошла на безопасное расстояние, с ужасом наблюдая знакомую картину.

Чтобы не разбудить ребенка, я зарылась лицом в подушку, и почти кричала в голос. Идело было далеко не в том, что собака бежала за Волгой через поля, когда дети уезжали в отцом на Север, и не в том, что жили сиротки впроголодь, потому что мать умерла и старшей сестре приходилось крутиться, чтобы прокормить двух малолетних братишек… Я настолько привыкла не замечать физической боли, что и душевную давно игнорировала, а она копилась и копилась.

Анна Витальевна подозвала к себе жестом Васю и прошептала:

— Василий, как думаешь, это лечится? Вот каждый раз так? Ничего не понимаю, ну с чего ей так рыдать? Прям сердце разрывается, как слышу это! Совсем молодая! Какие у нее проблемы могут быть? Может тоже наркоманка?

— Все может быть, баб Нюр, — Вася усмехнулся, давая понять, что вовсе так не думает. — Человеку легче становится, вот видишь? Пускай, пускай…

— Ой, поздно. Пойду с внучеком прилягу, а ты присмотри за Авочкой. Я водку попрятала, ты ее водицей отпаивай. Хорошо?

На том консилиум и закончился.