Скрытный нож

За его спиной демон-снегирь наклонил голову, и его ведьма, охранявшая лагерь, увидела, как Уилл лезет вверх по камням. Она взяла свою сосновую ветвь и тихо поднялась в воздух, стараясь не побеспокоить его, но присматривая, чтобы он не угодил в неприятности.

Он не заметил. Он чувствовал такое желание идти и продолжать двигаться, что он даже почти не замечал боль в руке. Он ощущал необходимость идти, всю ночь, весь день, всегда, потому что ничто больше не способно было успокоить боль в его груди. И, соглашаясь с ним, поднимался ветер. В этих горах не было листьев, которыми можно было бы шелестеть, но он хлестал по телу мальчика и заставлял его волосы струиться назад. Пустота была вокруг него и пустота была внутри.

Он забирался всё выше и выше, едва ли думая над тем, как он найдёт обратную дорогу к Лайре, пока не выбрался на маленькую площадку, которая, казалось, была на вершине этого мира. Во всех направлениях вокруг, в любой стороне, горы не поднимались выше него. В сверкающем свете луны единственными цветами были чёрный и мертвенно-белый, все грани были иззубрены, все поверхности голы.

Дикий ветер, должно быть, принёс с собой тучи, потому что луна неожиданно исчезла, и темнота затопила весь ландшафт – плотные облака, через которые не пробивался ни один луч. Меньше, чем за минуту Уилл оказался в абсолютной тьме.

И в тот же самый момент Уилл ощутил, как кто-то схватил его за правую руку.

Он закричал от страха и попытался вывернуться, но хватка была железной. Уилл почти сошёл с ума. Он, казалось, дошёл до конца всего, и если это был ещё и конец его жизни, он собирался драться и драться, покуда не упадёт.

Так что он изворачивался, пинался и снова изворачивался, но эта рука не отпускала его, а так как его схватили за правую руку, он не мог достать нож. Он попытался достать его левой, но его так швыряло из стороны в сторону, а его рука была такой болезненной и распухшей, что он не смог его достать. Он вынужден был драться одной безоружной раненой рукой против взрослого мужчины.

Он вцепился зубами в ладонь, что сжимала его руку, но лишь получил оглушающий удпр по затылку. Тогда Уилл снова начал пинаться, и некоторые из его ударов достигли цели, и всё это время он тянул, дёргал, извивался, тряс, но хватка не отпускала.

Он смутно слышал свои вскрики, а также стоны и тяжёлое дыхание мужчины, а затем ему удалось завести ногу за противника, и он толкнул его в грудь, и мужчина тяжело упал, а Уилл оказался наверху. Но ни на секунду эта хватка не ослабевала, и Уилл, безумно крутившийся на каменистой земле, почувствовал, как жуткий страх овладевает им: этот человек никогда не отпустит его, и даже если его сейчас убить, его труп всё равно будет за него цепляться.

Но Уилл слабел, а сейчас он ещё и плакал, горько всхлипывая, пиная, дёргая и ударяя человека своими ногами и головой, и он знал, что скоро сил у него не останется. А затем он заметил, что мужчина замер, хотя его хватка и не ослабла. Он лежал на земле, позволяя Уиллу бить его коленями и головой, и, когда Уилл это понял, последние силы покинули его, и он, беспомощный, упал рядом со своим противником. Все его нервы звенели и пульсировали.

Уилл приподнялся, вглядевшись сквозь темноту, и разобрал белое пятно на земле рядом с человеком. Это была белая голова и грудь огромной птицы, рыбной орлицы, демона, и она лежала неподвижно. Уилл попытался отодвинуться, и его слабое движение вызвало ответ от мужчины, чья хватка так и не ослабла.

Но он двигался. Он аккуратно ощупывал правую руку Уилла своей свободной рукой. Волосы Уилла встали дыбом.

Затем мужчина сказал: «Дай мне твою вторую руку».

– Только осторожно, – сказал Уилл.

Мужчина ощупал левую руку Уилла, и его пальцы аккуратно прошлись по кисти, вспухшей ладони и с невероятной осторожностью коснулись обрубкой двух потерянных пальцев.

Он немедленно убрал руку, и сел.

– У тебя ноэ, – сказал он. – Ты хранитель ножа.

Его голос был резким и звучным, но ему не хватало дыхания. Возможно, он ранил этого тёмного противника?

Уилл всё ещё лежал на камнях, совершенно измождённый. Всё, что он мог видеть, это фигура мужчины, склонившегося над ним, но он не мог видеть его лица. Человек искал что-то, а через секунду восхитительная мягкая прохлада коснулась обрубков его пальцев и растеклась по ладони. Мужчина втирал какую-то мазь в его кожу.

– Что вы делаете? – спросил Уилл.

– Лечу твою рану. Не двигайся.

– Кто вы?

– Я единственный, кто знает, для чего существует нож. Держи свою руку вот так. Не двигайся.

Ветер дул ещё сильнее, чем раньше, и первые капли дождя упали Уиллу на лицо. Он сильно дрожал, но, тем не менее, поддержал левую руку правой, пока человек не нанёс ещё немного мази на его пальцы и не обмотал его ладонь полоской ткани.

А как только рана была обработана, мужчина обмяк и сам улёгся на землю. Уилл, всё ещё удивлённый благословенной прохладой в своей руке, попытался сесть и посмотреть на него. Но сейчас было ещё темнее. Он протянул вперёд свою правую руку и коснулся гружи мужчины, где сердце билось, подобно птице о прутья клетки.

– Ага, – хрипло сказал мужчина. – Попробуй-ка вылечить это.

– Вы больны?

– Скоро полегчает. Так у тебя есть нож?

– Да.

– И ты знаешь, как пользоваться им?

– Да, да. Но разве вы из этого мира? Откуда вы знаете про него?

– Слушай, – сказал мужчина, с трудом усаживаясь. – Не перебивай. Если ты хранитель ножа, то у тебя есть задача, более грандиозная, чем ты можешь себе представить. Ребёнок... Как они могли допустить такое? Что ж, так тому и быть... Война приближается, мальчик. Величайшая война из всех. Нечто подобное уже случалось раньше, и в этот раз должна победить правильная сторона. На протяжении тысяч лет человеческой истории у нас не было ничего, кроме лжи, жестокости, пропаганды и обмана. Пора нам начать заново.

Он остановился, сделав несколько дрожащих вздохов.

– Нож, – продолжил он через минуту. – Эти древние философы так и не поняли, что они сделали. Они изобрели устройство, которым можно было разрезать мельчайшие частицы материи, и использовали его, чтобы воровать конфеты. Они не имели представления, что сотворили единственное оружие во всех вселенных, способное уничтожить тирана. Всевышнего. Бога. Восставшие ангелы проиграли, потому что у них не было ничего подобного, но теперь...

– Я не хотел его! Я и сейчас не хочу! – закричал Уилл. – Если вы хотите его, можете брать! Я ненавижу его, ненавижу всё, что он делает...

– Слишком поздно. У тебя нет выбора: ты хранитель. Он выбрал тебя. А вдобавок, они знают, что он у тебя, и если ты не используешь его против них, они вырвут его у тебя из рук и используют его против нас всех, навсегда.

– Но почему я должно драться с ними? Я слишком долго дрался, я не могу продолжать драться. Я хочу...

– Ты победил в своих драках?

Уилл помолчал. Затем он сказал: «Думаю, да».

– Ты сражался за нож?

– Да, но...

– Значит, ты воин. Это то, что ты есть. Спорь с чем угодно, но не спорь с собственной природой.

Уилл понимал, что мужчина говорит правду. Но эта правда не была приятной. Она была тяжкой и болезненной. Мужчина, казалось, понимал это, потому что он подождал, пока Уилл наклонит голову, прежде чем продолжить.

– Есть две великие силы, – сказал мужчина, – и они сражались с начала времён. Все улучшения в человеческой жизни, все клочки знания, мудрости и достоинства, что у нас есть, были вырваны одной стороной из зубов другой. За каждый клочок человеческой свободы шла ожесточённая борьба между теми, кто хочет, чтобы мы знали больше, и были мудрее и сильнее, и между теми, кто хочет, чтобы мы лишь скромно подчинялись.

– А теперь эти две великие силы готовятся к битве. И обе хотят заполучить этот твой нож больше, чем что бы то ни было ещё. Тебе придётся выбирать, мальчик. Нас привело сюда, нас обоих: тебя с ножом, и меня, чтобы рассказать тебе о нём.