Страница 2 из 10
Я кричала, звала на помощь, но ответом мне была только тишина.
Кажется, дальнобойщик таки добился своего. Сгину я в лесу, и найдут меня только весной. И по трусам опознают. Там же внутри документы на нашу с Иркой фирму.
Я сделала последние попытку ползти и замерла, окончательно выбившись из сил. Все…
Второй раз мое пробуждение оказалось еще страшнее. Хотя казалось бы, что может быть хуже чем очнуться в зимнем лесу, черт знает где?
Но, если подумать, это было закономерно. Я лежала… в гробу. Ничем другим этот узкий деревянный ящик быть не мог. По крайней мере, мое воображение могло придумать только один вариант ответа. Причем похоронить меня собрались прямо как была. В шубке и сапогах. Что очень странно.
И тут я услышала голоса снаружи… И одновременно испытала два чувства. Страх, кто меня сейчас закопают, и радость, что выпустят. И еще неизвестно, которое было больше.
Я заорала и заколотила пятками, изо всех сил, по днищу своей скорбной обители. Помирать мне почему-то не хотелось, хотя я уже два раза сочла себя мертвой.
Голоса стали ближе, крышка гроба заскрипела, и я увидела свет. Пока еще этот, а не тот. И это меня очень сильно обрадовало. Я разрыдалась и кинулась обниматься с могильщиками.
— Спасибо, спасибо, спасибо! — шептала я, поливая слезами их вонючие старые дубленки.
Бедные мужики, увидев ожившего покойника окаменели и не двигались. Наконец, один, не тот, которого я обнимала, а другой, прокашлялся, и прогудел густым, жирным басом:
— Сударыня, что с вами?
О, какой же голос. Я даже плакать перестала и посмотрела, кто же этот обладатель такого шикарного голоса.
Да… мужик оказался колоритный. Огромный, я ему едва до подбородка достаю, плечи широченные, ладони, как лопаты, одет, как охотник из Сибирской тайги в фильмах про старину: дубленка, черт знает из какого зверя, шапка остроконечная с ушами лохматыми, а на поясе зайцы висят вниз головами.
— Сударыня, все хорошо, вы в безопасности, — заговорил второй, на котором я как раз сейчас висела, — мы нашли вас.
Точно такой же, как и первый. Даже на одно лицо. Братья что ли?
— Уходить нужно, — первый брат снова подал голос, — далековато от людей вы забрались… Хорошо хоть выжили и добро сохранили. Приданное у вас немаленькое, быстро идти не получится. Выходить прямо сейчас надо, сударыня, а то не поспеем…
Не знаю, куда собирались поспеть мои спасители, и что за ерунду они несли, а мне хотелось поскорее сбежать из кладбищенской сторожки. Я даже на свой гроб не оглянулась. Страшно же.
Странные могильщики нацепили мне на ноги еще более странные плетеные штуки для ходьбы по снегу, велели сбегать в кустики, сунули в руки большой кусок жареной зайчатины, предупредив, что есть придется на ходу. А то они куда-то не поспеют…
Я не спорила. Мне бы только на дорогу выйти. Там попутку поймаю. А эти двое пусть и дальше идут, поспевают.
А кладбище явно было не местное. Слишком уж большое. Мы уже битый час шли, по очереди волоча баул с трусами, а оградка все не показывалась. И даже крестов не было. Хотя может их просто засыпало снегом.
Еще в самом начале пути, жуя мясо, я попыталась поделиться своими приключениями, обругать на козла-дальнобоя, но братья-могильщики делали вид, что ничего не понимают. Прям двое из ларца одинаковых с лица. И умные такие же.
Несмотря на снегоступы, ноги все равно проваливались в сугроб, хотя и не так глубоко, конечно, как раньше, и угги не сползали на каждом шагу.
Через несколько часов ходьбы, у меня стали подламываться ноги. Я же не привыкла к многокилометровым кроссам по заснеженному лесу. Если бы у меня были бы силы, я бы, наверное, испугалась бы. Ведь теперь стало понятно, глупые могильщики повели меня дальней дорогой. Но зачем?
Может быть они хотели, чтобы я обессилела и не смогла им сопротивляться? Но я уже готова была на все, что угодно, лишь бы они вывели меня дороге. На все мои просьбы отдохнуть, мне вежливо и почтительно отказывали. Конце-концов я просто не выдержала и упала. Нет, я и раньше падала, но находила в себе силы встать и идти за могильщиками. Они-то даже не оглядывались.
Но в этот раз я очередной раз приготовилась умереть. И осталась лежать в снегу, глядя, как удаляются мощные, квадратные спины мужиков. Бог троицу любит…
— Сударыня, вставайте, — могильщики все же не бросили меня и вернулись, — еще немного идти осталось. Скоро уже деревня, там и отдохнете.
Деревня? Вот же недотепы! Я же говорила им, чтоб на трассу меня вели. Зачем мне из деревня?!
Но зато там меня покормят, поняла я. Желудок поддержал меня недовольным ворчанием. Пришлось вставать. И идти.
К людям мы вышли уже в густых сумерках. День-то короткий. А я пришла в себя в гробу ладно если часов в двенадцать.
Деревня оказалась весьма странной. Уже было довольно темно, но во всей деревне не было света. Ни на улицах, ни в окнах. Хотя над крышами вились тонкие ниточки дыма, значит жилая деревенька.
Мать честная! Так это что староверы что ли какие? Я оглянулась на своих спутников. А что? Может быть. Очень даже похожи.
Я, правда, не слышала, что у нас за городом община старообрядческая есть… так может они недавно появились.
И какого они, спрашивается, меня в свою деревню притащили? У них здесь ни телефона, ни электричества. А проклятый дальнобойщик, бросив меня в лесу с трусами, забыл оставить мне сотовый.
— Сударыня, быстрее, — могильщики-староверы так явно были напуганы, что я тоже испугалась и невольно ускорила шаг. Мало ли… вдруг здесь волки водятся. К крайнему дому мы почти бежали.
Ворота были заперты, но мои староверы-могильщики начали долбить в них руками и ногами, громко призывая какого-то Васусия впустить нас. Собаки со всей округи истошно лаяли, заглушая крики. Васусий не торопился, и я, обессилев упала прямо на снег, привалившись спиной к баулу… ноги гудели, мне хотелось есть, пить и вызвать такси… Интересно, должен же быть в деревне хотя бы один телефон? Может мне позволят сделать хотя бы один звонок?
Я закрыла глаза, представляя, как я возвращаюсь домой… у меня в холодильнике кастрюля голубцов… я бы парочку прямо холодными съела… не раздеваясь.
Наконец, Васусий загремел воротами. Я не успела открыть глаза, как могильщики подлетели ко мне, подхватили под руки с двух сторон и поволокли в избу.
— Эй, — попыталась я вырвать. — вы чего? Отпустите!
— Сударыня, — скороговоркой проговорил один из братьев, — у Васусия бабка померла, кирка свободная есть. Он вам ее выделит на ночь…
Я от такого бреда даже растерялась. Зачем мне кирка? Они что, хотят заставить меня Васусиевой бабке могилу ночью копать?! Совсем сдурели, что ли?! Кто из нас могильщики-то в конце-концов?
— Я не буду копать могилу, — завизжала я и попыталась вырваться.
Но не тут-то было. Мужики держали крепко. И несмотря на то, что орала и брыкалась я изо всех сил, потащили меня в дом..
Васусий, длинный и тощий седой старичок, бормоча что-то успокаивающее, семенил рядом.
А я поняла, что вляпалась. Как кур в ощип… Надо было драпать от этих могильщиков еще там, в лесу. А теперь… теперь меня никто и никогда не найдет в этой староверской деревеньке. И хорошо, если я отделаюсь только копанием могилы для васусиевой бабки.
Я замерла на миг и забилась с новой силой. Дешево я свою жизнь и свободу не отдам!
2
У Васусия в избе было натоплено и жарко. Если бы не обстоятельства, я бы, пожалуй, порадовалась, замерзла же за день. Но сейчас я готова была бежать на мороз даже без шубы, которую мужики-могильщики шустро стянули меня, едва войдя в избу. Я так растерялась, что почти не сопротивлялась, когда с меня сняли угги. Но когда принялись в четыре руки вытряхивать из одежды…
— А-а-а! — орала я изо всех сил, размахивая руками и ногами. Жаль, что я перестала драться с того памятного дня, когда в последний раз избила Серого за гаражами. Растеряла все навыки. И теперь лупила беспорядочно, не разбирая, куда именно попадают мои кулаки.