Страница 5 из 8
«– А как вы поранились?
Я не стал уточнять, но не стал и врать.
– Нарочно. Так было нужно, чтобы вытащить тебя из сумрака» [26;68] предложил следующее: «Когда мы говорим о жертве Христовой, мы тоже говорим о добровольной жертве. Самим Христом были сказаны следующие слова: «Аз душу Мою полагаю (отдаю), да паки прииму ю (её). Никтоже возмет ю от Мене, но Аз полагаю ю о Себе. Область (власть) имам положити ю и область имам паки прияти ю» (Ин. 10,17—18). Указывающие на добровольность страданий Спасителя места мы находим и в Ветхом Завете. У пророка, которого называем справедливо Ветхозаветным евангелистом, Исаии. Вот, что говорит этот пророк: «Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его. Но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу: и Господь возложил на Него грехи всех нас. Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих» (Ис.53,3-7). Обращаясь к святоотеческому опыту, осмысляющему добровольность Христовой жертвы, мы должны сделать некоторое уточнение, в чём была добровольность этой жертвы. У святого Иоанна Дамаскина, в его труде «Изложение Православной веры» мы находим такие слова: «Он естественно имел хотение и как Бог, и как человек; впрочем, человеческая воля следовала и подчинялась [Божеской] Его воле, не действуя по собственному расположению, но желая только того, чего хотела Божеская воля; когда же Божеская воля попускала, тогда человеческая воля естественно подвергалась тому, что свойственно ей. Так, когда она отрицалась от смерти, а Божеская Его воля соизволяла на сие и попускала, тогда естественно отрицалась от смерти и находилась в борении и страхе. Когда же Божеская Его воля восхотела, чтобы человеческая Его воля избрала смерть, тогда страдание Его сделалось произвольным, потому что Он добровольно предал Себя на смерть не только как Бог, но и как человек» (Иоанн Дамаскин, преподобный. Точное изложение Православной Веры//Полное собрание творений. СПб.:Санкт-Петербургская Духовная Академия, 1913. Т. 1. Кн. 3. Гл. 18. С. 282). Безусловно, Христос как Бог, мог избежать, как страданий на Кресте, так и голода, жажды и изнеможений, но, как замечательно говорит богослов IV века святитель Афанасий Великий, не потому Христос страдал, что родился, но потому родился, чтобы пострадать. По замечательному исследованию святоотеческой мудрости протоиерей Георгий Флоровский объясняет, Христос уже в своём воплощении восстановил утраченный человеком образ Божий, смерть для данного восстановления не была обязательна, но страдания и смерть были обязательны для того, чтобы освободить человека от уз смерти. В частности богослов пишет: «Спаситель уже от рождения, подобно Первозданному, неподвластен тлению и смерти: Он может не умереть (potens non mori), хотя может и умереть (potens autem mori). Поэтому смерть Спасителя могла быть только добровольной, не по необходимости падшего естества, а по Его свободному изволению» (Георгий Флоровский, протоиерей «Богословские статьи. Искупление и Воскресение» http://www.holytrinitymission.org/ books/russian/ theology_redemtion_florovsky.zip). Сам Спаситель говорит о добровольности своих страданий и в следующих словах: «Сыну Человеческому, как написано о Нем, надлежит много пострадать и быть уничижену» (Мк.9,12), не «предстоит» говорит Господь, а именно «надлежит». Господь в добровольности своих страданий открывает нам путь в Царство Божие. Этот момент в искупительной миссии Спасителя, момент добровольности, заимствован автором «Ночного дозора». «Земная жизнь Христа, – пишет священник Вадим Леонов, – была постоянным унижением: Его человеческая воля непрестанно отказывалась от того, что Ему было свойственно по природе, и принимала то, что противоречило нетленному и обоженному человечеству: голод, жажду, усталость, скорбь, страдания и, наконец, крестную смерть» (Вадим Леонов, священник «Святоотеческое учение о человеческой природе Господа нашего Иисуса Христа» М.:ООО Дракар» 2005, с.165 – 166)» [30].
Со своей стороны далее мы дополняем разговор своими размышлениями о СУМРАКЕ.
Образование врача-психиатра Лукьяненко дало о себе знать. СУМРАК, иначе – «Сумеречное расстройство сознания чаще всего наблюдается при эпилепсии, травмах и истерии. Характеризуется помрачением сознания, неясной ориентировкой в окружающем, односторонним восприятием лишь отдельных элементов из окружающего мира, обманами чувств, преимущественно устрашающего содержания, главным образом галлюцинациями слуха и зрения и бредовыми толкованиями окружающего, резкой аффективной напряжённостью. В движениях преобладают автоматизмы. Выйдя из этого состояния, больные не помнят, что с ними было. Продолжительность состояния определяется минутами, несколькими днями, в редких случаях – неделями. Необходим тщательный надзор за больным, постельное содержание, извлечение ликвора и назначение наркотических средств» [57;718]. И, кажется, у Фрейда Сумеречное сознание – это скрытые, часто безсознательные мотивы поведения. Так же это может быть идиомой рассуждения: «Как только смеркалось, мама уходила в гостиную, садилась в уголок и «сумерничала», по её выражению… Я любил вместе с мамой «сумерничать». Я садился рядом с ней на диван или на скамеечку у её ног. – Мама, о чём ты думаешь? – спрашивал я. – О многом, голубчик» [17;4]. Так или иначе СУМРАК – это изменённость сознания от обыденного к обострённому или помрачение оного.
Далее, в четвёртой книге Дозоров об этой тайной стороне мироздания говорится много нового, и оно никак не согласуется с понятием ада, шеола. Первые четыре слоя – да, похожи на Аид, но начиная с пятого уже появляются краски и здесь можно жить. Здесь, начиная с пятого слоя «волшебная земля, царство фей и волшебников» [27;149], здесь живут Иные после смерти: «Подальше от человеческого зла и человеческого добра. Так сладко… жить в мире Иных… Здесь даже вампирам не нужна кровь. Здесь всё другое, всё иначе. Всё так, как должно быть. Тут настоящий мир… на пятом, шестом и самом великом – седьмом слое» [27;150]. Скорее это некий аналог, идиома на Царство Божие, которое внутри человека (Лук.17:21). Впрочем, это мнение идеалиста: «– Томас, мне кажется, очень хороший человек. Но он бард. Поэт. Это не лечится, Антон. Ты говорил с ним, когда он был в своём сумеречном воплощении, мечтающий о единорогах и феях, волшебных городах, Иных, которые построили свой собственный мир, а не паразитируют на человеческом. Я бы так сильно на это не рассчитывала. Быть может, там всего лишь шалаши и деревянные домики. И никаких фей с единорогами.
– Это тоже немало, – сказал я. – Очень многие люди променяли бы рай, в котором робко надеются оказаться, на вечную жизнь в шалаше среди природы. Деревья там есть точно» [27;328].
«Первый слой практически мёртв, высушен, бесплоден. Второй – чуть живее. Третий, четвёртый – уже начинают напоминать наш мир. Пятый… пятый почти пригоден для жизни. Здесь уже есть краски, здесь холодно, но не настолько, чтобы замёрзнуть, здесь растёт трава, идут дожди, бушуют странные грозы. Что будет на шестом? Мне надо понять куда я ломлюсь. В мир, дышащий льдом, умирающий и вымороченный? Где будет трудно дышать, тяжело ходить и трудно разговаривать? Нет. Шестой слой будет другим. Ещё ярче, чем пятый. Ещё живее. Ещё ближе в настоящему миру» [27;146].
Четыре предыдущих слоя это барьер недостойному и действительно Аид, но, как сказал Льюис устами Духа в диалоге с Призраком епископа в повести «Расторжение Брака», когда Призрак был на экскурсии в Раю проездом из преисподней: «если ты останешься здесь, можешь называть её чистилищем» [29;13]. И далее у Льюиса: «Пойди со мной. Поначалу будет больно. Истина причиняет боль всему, что призрачно. Но потом у тебя окрепнут ноги. Идём» [29;14]. Но философ-епископ торгуется: «– Занятное предложение… Обдумаю, обдумаю… Конечно без гарантий рискованно… Я бы хотел удостовериться, что там, у вас, я могу быть полезен… могу развернуть данные мне Богом дары… что там возможно свободное исследование, царит, я бы сказал духовная жизнь…