Заучка

Тем вечером я вошла в дом немного другой.

Привычная гостиная почему-то казалась меньше, как будто уже не могла вместить в себя весь мой мир.

Голоса родителей, кинувшихся меня обнимать, звучали немного отдалённо, словно из-под воды. И лишь тогда, в безопасности светлой тёплой комнаты, весь кошмар прошедшего дня обрушился на меня тяжестью неслучившегося несчастья, холодным дуновением отложенной смерти. Я зарыдала, в очередной раз зарыдала, уткнувшись в мамину грудь, отгородившись от беды папиными руками. Наконец-то слёзы приносили облегчение, было сладко и больно понимать, что всё хорошо, всё закончилось, меня никто не будет ругать, Винс придурок, давно надо было сказать, систер, я бы сам ему эти зубы выбил, мы так волновались, ты не брала телефон, мы весь город объехали, обзвонили всех друзей, никогда больше так не делай, мы любим тебя всегда, чуть с ума не сошли от страха, у тебя температура, немедленно в постель.

Меня напоили молоком и укутали, как маленькую. Ослабевшая от слёз, я позволяла себя жалеть. Их забота грела не хуже тёплого одеяла. Ужасно клонило в сон, и голоса всё ещё слышались приглушённо. Перед глазами мелькали на быстрой перемотке кадры: липкие руки Винса и его скользкий язык, белое с красным на ладони, паника, бег, свист, крыша, бездонная воздушная воронка, тяжёлые руки на моей талии.

Змей.

Змей.

Змей.

Сознание зацепилось за его ехидную, странно успокаивающую ухмылку и остановилось, замедлилось.

«Спи уже, заучка», — со смесью мягкости и насмешки произнёс воображаемый, но оттого не менее осязаемый голос, напряжение наконец отпустило мою голову, и я заснула.