Заучка

В десять мы разошлись по комнатам. Мама заглянула ко мне, когда я лежала под одеялом и делала вид, что сегодня самый обычный вечер, а я вот-вот усну.

Поцеловав меня в лоб, Ева присела на край кровати.

- Ребенок, я тебя ужасно люблю, ты же знаешь это?

Нужно было сказать усталое, чуточку равнодушное «да» и она бы ушла, но я вдруг вспомнила, как в детстве отвечала ей на этот вопрос и, сделав голосок потоньше, пропищала:

- А кого больше, меня или Джоша?

Мама фыркнула. В полумраке не было видно, но я все равно слышала, как она улыбается:

- Конечно, тебя.

- Джошу ведь говорила наоборот?

- Ну конечно.

- Я так и знала, - и, поддавшись неясному порыву, выпалила: - Прости меня.

- За что же, милая?

От слез защекотало в носу и я, прикусив кончик языка, с трудом удержала соленые капли внутри.

- За все. Я не такая уж и хорошая. Вечно спорю с тобой. И ты из-за меня расстраиваешься.

Ева погладила меня по щеке, взъерошила ласково волосы:

- Ах, котенок мой, но это же ничего страшного. Я бы никогда не согласилась променять спокойную жизнь без тебя на споры с тобой. Мы очень похожи – и если я иногда ругаюсь на тебя, то не потому, что ты плохая, просто я хочу, чтобы ты не совершала вещей, которые когда-то принесли боль мне. Потому что я хочу тебя защитить. Понимаешь?

- Да, - шмыгнула носом я. В тот момент я действительно понимала.

- Ну и отлично. А сейчас спи. До завтра, ребенок.

Мама еще раз поцеловала меня и ушла, не подозревая, что в следующий раз увидит меня через три месяца.

Я поплакала немного, пряча лицо в подушку. Из спальни родителей слышались негромкие голоса и пересмеивание. В детстве мы с Джошем обожали прибежать к родителям в спальню и улечься между ними, требуя: разговаривайте! Негромкий мирный гул над нашими головами казался самым надежным и счастливым звуком во всем свете, под него засыпалось лучше, чем под любую колыбельную – как просто было тогда!

Дождавшись тишины во всем доме, я выждала еще пятнадцать минут для надежности и, тихонько надев джинсы, подхватила рюкзак и спустилась по лестнице, не издав ни шороха. Эльза заворочалась в своей лежанке, тихонько поднялась, процокала ко мне. Бэтмена нигде не было – наверняка опять спит с Джошем в кровати.

Я поцеловала шелковую макушку своей любимицы – с годами шерсть Эльзы стала жесткой, но местечко между ушами до сих пор было щенячье-нежным, как и пять лет назад.

- Не выдавай меня, подружка, - тихонько пробормотала я и клянусь, она все поняла. Ткнулась мокрым носом в мою ладонь, а потом улеглась обратно, провожая меня взглядом.

Я выскользнула за дверь, напоследок погладила дурацкого садового гнома, притаившегося в углу клумбы – мама ненавидела его, а я – обожала. Одно время мы с Леной забавлялись тем, что сутками придумывали истории о том, как поженить нашего Хуго с их Беллатриче и прятали страстные записки разлученных влюбленных в дупле старого вяза.

Стряхнув воспоминания, я вышла на дорогу. Лео уже ждал меня, прислонившись к машине, он курил, и это было ужасным облегчением, что не придется одной стоять в темноте, вздрагивая от каждого шороха.

Я подбежала к нему, обняла. Он не успел даже опомниться, какое-то время его руки растерянно висели вдоль тела, а потом он выбросил сигарету и неловко похлопал меня по плечу.

- Ну чего ты, рыжая. Мы ведь договаривались, - и совершенно другим тоном добавил. – Какого фига ты с рюкзаком?

Я слегка отодвинулась, посмотрела ему в глаза.

- С такого, что я еду с тобой.

Он рассмеялся, нервно и недоверчиво.

- Что? Конечно, нет.

- Да.

Лео отступил на шаг, достал новую сигарету. Пальцы его слегка подрагивали. Наверняка весь день ничего не ел, только курил без остановки.

- Ты ведь несерьезно сейчас, заучка?

У меня были готовы аргументы. Я крутила их в голове почти целые сутки и сейчас заученно выпалила:

- У меня есть деньги, семьсот долларов, и есть фальшивое удостоверение личности, по нему мне уже двадцать один год, и я могла бы устроиться на работу официанткой…

- Стоп, стоп, стоп. Ты что могла бы? Устроиться официанткой, ты? Которая заливается слезами от каждого неприличного жеста и жалуется, что каждый день должна разгружать посудомойку, собралась подавать мескаль портовым грузчикам в Энсенаде? Кира, у одного из нас поехала крыша и это явно не я! Таким как ты не место в Мексике, ты даже сейчас почти ревешь!

Губы у меня и правда дрожали, но это не означало, что он меня переиграл.

- Таким как ты, тоже не место в Мексике! И с твоим баллом за испанский тебе вместо курицы однажды принесут[1]…

- И ты собралась побыть моим переводчиком?

- Да хоть бы и так!

- Кира, ты не выглядишь на двадцать один. Ты даже на пятнадцать с трудом выглядишь. Если ты поедешь со мной, мы точно попадем в неприятности, из которых не выберемся.

- Ты считаешь, что я не приспособлена к самостоятельности?

- Да, твою мать, да, я именно так и считаю!

Мне не нужен был свет луны, чтобы видеть, какое белое от злости у него лицо. Я предполагала, что Лео будет не в восторге от моего предложения, но отступать не собиралась. Упрямо выдвинув подбородок, продолжила наступать.

- Всем нужен друг. Ты строишь из себя мачо, но ты точно так же ничего не знаешь о месте, куда направляешься. И не ври мне, что тебе не страшно! Да, признаю, я не самый удачный вариант для путешествия, но я прекрасно понимаю, что мы едем не на курорт. Я не собираюсь ныть и требовать особых условий. Я просто… я просто не хочу, чтобы ты был один.

Он взял мое лицо в ладони.

- Рыжая… Кира. Мне страшно, очень страшно. Но если ты поедешь со мной, я буду бояться вдвое больше.

- Почему это?

- За тебя, я буду бояться за тебя. Что тебя кто-то обидит, что ты заболеешь, что у нас не будет еды или условий, к которым ты привыкла. Ты через неделю начнешь скучать по маме, а позвонить им будет нельзя, понимаешь?