Похоронный агент

– Но ничего, не хмурься, сейчас найдём для тебя что-нибудь похожее, – стала успокаивать любимого Лиза.

– Я не хочу другие, я хочу такие! – стал настаивать ущемлённый в желании заполучить чудесные белые мокасины.

В разговор вмешалась продавец обуви:

– Да вы, мамаша не переживайте, – обратилась она к Лизе, приняв её за мать капризного парня. – Вы предоплату оставьте, и мы через три дня привезём вам со склада такие же туфли, но на размер больше.

– Я не хочу через три дня, я хочу сейчас! – продолжал настаивать её бойфренд, почувствовав щекотливость ситуации. – И вообще, ты мне надоела, корова! – и грубо оттолкнув в сторону «свою большую кису», как он иногда называл её, раздражённо повернулся и вышел из бутика.

Лизу как громом поразило, не столько очередное оскорбление любимого, сколько слова продавщицы, назвавшей её мамашей. Лиза всегда прихорашивалась, идя на свидание с любимым, накладывала маски в дорогих салонах, делала макияж, и ей казалось, что выглядит она молодо и задорно. Но продавщица, сука, поставила её на место, и Лиза сразу постарела лет на десять от таких слов. Она посмотрела вслед уходящему, затем на себя в зеркало, как бы со стороны, и, увидев в отражении здоровенную бабищу с красной мордой, пробормотала:

– Да уж, красава, – уничтожающе посмотрела на сжавшуюся продавщицу, пнула ногой коробку с туфлями и вышла из магазина.

– Не влюблялась раньше и не хрен начинать, – вслух сказала себе Лиза, не обращая внимания на прохожих, и решительно двинулась в ближайший бар заливать любовное горе. Она пила только водку, по привычке, как портовый грузчик, опрокидывая в рот стопку за стопкой, и не пьянела.

«Как же так получается? – мрачно размышляла Лиза. – Кто мне нравится, ко мне равнодушен, а кому я нравлюсь, того не люблю. Какая чудовищная несправедливость», – и беспрерывно требовала у бармена, повторить.

Когда она припёрлась, чуть живая, домой под утро, воняющая алкоголем и сигаретным дымом, грязная, как чушка, будто её валяла в дорожной луже рота солдат, Вадик с укором посмотрел на супругу и жалостливо спросил:

– Что же ты, Лизонька, так поздно пришла и выпачкалась вся, наверное, падала где-то в темноте?

Лиза в ответ неожиданно озлобилась, скрипнула зубами и, схватив топорик для рубки мяса, лежащий в прихожей, и запустила его в мужа. К счастью, он успел увернуться, и лезвие топора только слегка ударилось в его лоб и рассекло кожу от волос до бровей, оставив боевой косой шрам.

– Работала в поте лица, зяблик ты мой! Тупо рубила бабки вот таким топором! – проорала она Вадику и, по-детски хихикнув, грохнулась на пол в прихожей, как мешок с картошкой, вырубившись на лету, обрушив вешалку с одеждой и зонтиками на себя.

Долго потом Вадик тащил супругу в спальню, капая своей кровью с раны на лбу прямо на лицо безмятежно спящей. После этого инцидента он старался не попадаться на глаза супруге, когда она приходила поздно, и прятался в туалете, но пьяная баба требовала его к себе для издевательств, крича:

– Где прячется мой пупсик, почему он не встречает свою любимую, и кто будет снимать с меня сапоги? – и ногами расшвыривала обувь, стоящую у порога.

И «зяблику» приходилось выходить из укрытия, чтобы не быть избитым, стаскивать с неё сапоги, пугаясь резких движений любимой в его сторону. Лиза часто приезжала с работы на своей машине поздно ночью с запахом алкоголя, а иногда и вообще возвращалась домой на второй или третий день, скупо объясняя супругу:

– В командировке была, в соседнем городе. Договаривались о поставке товаров, так сказать, – и криво ухмылялась мужу.

А Вадик всегда терпел и ждал, постоянно выглядывая в окно на пустующее место на парковке, где раньше стояла её машина, бормоча:

– Ничего, нагуляется – придёт.

Однажды пьяная Лизонька припёрлась ночью домой сразу с двумя бойфрендами в форме военных матросов в бескозырках, которые поддерживали её по бокам, помогая идти, чтобы продолжить праздник у себя на квартире.

– Это кто такие, дорогая? – недоумевающе спросил её супруг.

– Мои товарищи по работе, я пригласила их в гости, а то на улице холодно, – объяснила пьяная жена заплетающимся языком.

– Но уже очень поздно, Лизонька, – попытался вразумить её муж, – им надо идти домой, а тебе – отдыхать.

– Как ты смеешь выгонять моих гостей! – разошлась пьяная жена. – А ну-ка молодцы, выставьте его в коридор. Только смотрите, не покалечьте, – сказала она бойфрендам и пошла в спальню, на ходу расстёгиваясь.

Матросы взяли её муженька под мышки, приподняли, вынесли в коридор и поставили в носках на лестничную площадку, захлопнув за ним дверь. Вскоре в его квартире громко заиграла весёлая музыка. Вадик сел на лестничную ступеньку и горько заплакал от ревности. К счастью, в это время поднимался к себе домой сосед, живущий этажом выше. Это был здоровенный жилистый дядька с длинными, как у грузчика, ручищами.

– Ты что, Вадик, расселся здесь и хнычешь? – удивлённо пророкотал он.

– Да вот, Лиза дверь не открывает, – стал оправдываться он, торопливо вытирая слёзы. – Звонок, наверное, сломался, и она не слышит из-за музыки.

– Всего-то? Щас услышит, – сказал сосед и, подойдя к двери квартиры, так заколотил своим кулачищем размером с голову пионера, что в подъезде задрожали стёкла, а Вадя залепетал тревожно:

– Не стучите так сильно, пожалуйста, Лиза может испугаться.

– Ничего, не испугается. Быстрей откроет, – сказал сосед, хорошо зная супругу Вадика как гуляющую по ночам.

Дверь широко распахнулась, и на пороге предстали два пьяненьких матроса-молодца с негодующими лицами.

– Тебе что, по шее настучать? – сказал один из них, имея в виду Вадика. – Мы же тебе сказали, подожди за дверью пока.

Сосед мгновенно всё понял, отодвинул в сторону Вадика, схватил своими клешнями за шиворот одного матроса, затем другого и обоих пинками спустил с лестницы вниз и швырнул туда бескозырки, сорвав их с вешалки в прихожей. На шум в коридор вышла жена с размазанным макияжем на пьяном лице.

– Вы что себе позволяете, Степаныч! – промямлила Лиза и бросилась с кулаками на соседа. Степаныч, недолго думая, отвесил и ей одну оплеуху со словами:

– Заткнись, шлюха! – и хотел садануть её ещё раз, но тут Вадик повис у него на руке с тоненьким криком:

– Не смейте обзывать мою супругу и бить её, грубиян!

Степаныч удивлённо посмотрел на Вадю, мощно сплюнул на пол и, повернувшись, стал подниматься дальше по лестничному пролёту со словами:

– Да пошли вы все на хрен с вашей любовью!

После этого случая Лиза перестала водить к себе случайных гостей ночью, опасаясь кулаков соседа, а засиживалась с ними в ночных клубах до закрытия или уезжала за город в какое-нибудь шале, чтобы основательно повеселиться.

Но Лиза, ведя такой разгульный образ жизни, никогда не забывала о бизнесе и всегда, при любых обстоятельствах, стремилась пополнить свои сбережения тем или иным способом. Обостренное чувство собственности у неё присутствовало всегда, а с ростом богатства только усиливалось.

Однажды Вадик вернулся домой после покупки свежих круассанов в соседнем кафе (так любимых Лизонькой) с фингалом под глазом.

– Это кто посмел так разукрасить моего домашнего зайчика? – неподдельно возмутилась она.

– Понимаешь, Лиза, я как обычно зашёл сейчас в это кафе, которое через дорогу, чтобы купить тебе круассанов к чаю, и помимо прочего попросил у бармена стакан минеральной воды – запить таблетки от живота, но он сказал, что у него минеральной воды нет. А у стойки бара в это время стояли два здоровых дядьки, пили алкоголь со льдом и один из них сунул мне свой стакан под нос и сказал насмешливо:

– Запей таблеточки моим ромом, деточка.

Я, конечно, оттолкнул его протянутую руку со стаканом, и нечаянно жидкость в нём немного выплеснулась здоровяку на рукав. Дядька обиделся и ткнул меня своим кулачищем прямо в лицо. Я отлетел от него к стенке, но твои круассанки не уронил. Вот они, в упаковочке, дорогая.