Страница 4 из 22
Слушая мирное сопение сына, Ляля думала. В её голове, наскакивая одна на другую, роились мысли и умозаключения. Вот теперь-то ей стала понятна холодность мужа, и его, какая-то, отстраненность, и то, что не очень-то заботило Митю, чем живет, о чем думает его жена. Ждет дома, растит сына – уже хорошо.
Ляля забыла, как еще в начале приезда на Сахалин, брезгливо отодвигала пачку фотографий, привезенных мужем, прерывала его рассказы о чудесной соседней стране. Ей было неинтересно. Женщине и в голову не пришло, что, может быть, именно это равнодушие к тому, чем живет её муж, и стало, вскоре, взаимным. Зачем об этом думать? Зачем это анализировать? В свете Леночкиных пьяных откровений, Ляля поняла только одно: муж её не любит. Женился на ней только для того, чтобы «отомстить» бросившей его Леночке. А любит он, по-прежнему, эту дрянь, Леночку, и как только вернется в Город у Моря – сразу же помчит к ней, забыв и о жене и о ребенке.
Ляля уже допивала бутылку, а растерянность и незнание, как поступить, только усиливались. В голове забрезжила мысль: «А не поехать ли завтра к свёкрам? Рассказать все, как есть. Спросить совета?» Но мысль эту Ляля быстро отогнала. Свекры были для неё чужими людьми, да и помнила она, как была ошарашена её появлением в жизни сына Надежда. С каким недоверием смотрела на новоявленную родственницу. С какой обидой наблюдала за тем, как Ляля всеми силами старалась не подпустить Виталика к деду. Замечала свекровь, не могла не заметить, с какой брезгливостью Ляля смотрела на тяжелобольного свекора. Нет. Помощи и поддержки там искать нечего. Так решила Ляля и набрала телефонный номер матери.
С мамой Ляля отношения не прерывала на протяжении всех лет, которые жила вне дома. Они писали друг другу письма, но не виделись с той поры, как Ляля вышла замуж и уехала с мужем на Сахалин. Бабушке и деду были отправлены фотографии внука, на этом и все. Ехать к родителям во время Митиных отпусков Ляля не хотела. А зачем? Она хочет отдохнуть во время отпуска, а какой может быть отдых на чухонской мызе? Хватит уже того, что письма пишет пару раз в год, не прерывает отношения окончательно.
Когда Митя привез жену и сына в Город у Моря, Ляля узнала, что в дом матери недавно поставили телефон. С той поры общение женщин стало более частым, боле доверительным, что ли. Не будь Ляля совсем одна в новом для неё городе, наверное, она не стала бы посвящать маму в свои проблемы, не стала бы жаловаться на недостаточно хорошие, как она думала, отношения с мужем. Но поговорить с кем-то хотелось, а более близкого человека, который и поймет, и пожалеет, и всегда будет на твоей стороне, чем мама – у Ляли не было.
Трубку долго не брали. Ляля вслушивалась в гудки вызова и начинала психовать: «Где её черти носят?». Сообразить, что в три часа ночи мать может просто спать – Ляле в голову не пришло.
Телефонную трубку взял отец. Ляля услышала на том конце провода полузабытую эстонскую речь:
– Кто это в такую рань? Чего надо?
С трудом подбирая слова полузабытого языка, Ляля ответила:
– Мать позови!
– Спит она. Чего надо?
– Ну так разбуди! Мне поговорить с нею нужно!
Ляля услышала, как отец положил телефонную трубку на стол. Она нервно барабанила пальцами по этажерке, на которой стоял в общем коридоре коммуналки общий же телефон, дожидаясь, пока проснется и ответит мать. Наконец-то, спустя долгую четверть часа, мама, уже по русски, ответила:
– Здравствуй, доченька! Что тебе не спится ночью?
– Не спится, потому что горе у меня!– Ляля всхлипнула.
– Какое горе? Что случилось? Заболел кто? Что-то с тобой? С Виталиком?
– Да здоровы мы, здоровы! Тут другое, – и Ляля, шмыгая носом, перескакивая с одного на другое, рассказала матери о вчерашнем визите «подруги», которую, как оказалось, её муж любил всю жизнь. И не исключено, что любит до сих пор. О том, что «подруга» намерена «отбить» мужа, как только тот приедет домой. А её, Лялю, с «младенцем» вышвырнет за порог. И что ей теперь делать – она не знает. Потому как в перспективе – жить на вокзале, потому как отец её с ребенком и на порог мызы не пустит.
Когда монолог Ляли иссяк, мать, после недолгого молчания, предложила:
– А приезжай-ка ты, доченька, домой. К нам приезжай. Как бы в гости на Новый год. Внука нам покажешь, а то уже мальчонке почти четыре, а мы его ни разу не видели. Тут и поговорим нормально. Решим, что и как тебе делать.
Ляля задумалась:
– Мам, может написать Митьке? Пусть расскажет, что это за любовь у него такая. И что он вообще обо всем этом скажет.
– Не вздумай! Видела я эту семейку! Добра от них не жди!
***
( … Родители Ляли приехали на свадьбу дочери в Город у Моря. Мать молчала, принимая «выбор» дочери, а вот отец, сам в своё время женившийся на русской, воротил носом. Все ему было не то и не так. Он был бы не против, если бы дочь, рано или поздно, вернувшись в отчий дом, «нашлявшись» по чужим городам и «хлебнув горя», остепенилась и вышла замуж за хорошего эстонского парня. Но Ляля «подцепила морячка», да и «выскочила» за него замуж. Так что мечты о возвращении дочери с покаянно опущенной долу головой, пришлось оставить. А на мызе управляться им с женой становилось все труднее. Лишняя пара, а то и две, рук – не помешали бы. Поэтому, отец Ляли недовольно морщил лоб, разговаривал только по эстонски со своею женой, которая старалась, по мере сил, сгладить дурное впечатление, выступая в роли переводчика и оправдывая мужа тем, что на русском тот говорит совсем плохо. Родители уехали буквально через день после свадьбы. Никто их, особо, не задерживал. Ляля «показала» всем, что вышла-таки замуж, а дел до отлёта на Сахалин оставалось много. В дальнейшем, общение свелось только к переписке, да и то – с матерью. Мать Ляли еще долго возмущалась в письмах тем, что их так «холодно» приняли, не оказав должного уважения семье невесты. Но потом эти возмущения сошли на нет. Да и письма женщины писали друг другу не часто…)
***
Ляля задумалась над приглашением матери. Ну а что? Она, замужняя дама, прибыла погостить в отчий дом. Что в этом такого? А уже там, в тишине, никуда не торопясь, они с мамой обдумают сложившуюся ситуацию и решат, как быть.
– Хорошо, мам. Мы с Виталиком прилетим через недельку. Скажи отцу. Пусть ждет гостей.
– Вот и славно! Хоть внука увидим, а то с родственничками твоего мужа, не знаю, когда бы это и случилось. «Прячут» и дочь и внучкА от родных бабки с дедом.
***
На следующий день Ляля, заехав к свекрам, сообщила, что собирается к родителям. Там встретят Новый Год и отпразднуют день рождения Виталика.
Надежда огорчилась:
– Ну как же так? Мы надеялись, что встретим Новый Год вместе. Столько лет мы с Сашей вдвоём да вдвоём праздник встречаем.
Ляля вспыхнула:
– У вас полон город друзей! Если нужна компания, пригласите кого-нибудь! А я здесь вообще одна!
– Почему же «одна», Ляля? А мы? Мы же тебе не чужие. Ты сама очень редко приезжаешь. Я думала, что занята чем-то. Может, работу нашла.
Ляля взбеленилась. Ну что они прилипли к ней с этой работой, как банный лист?! Денег на жизнь она у свекров не просит, какое кому дело – работает она или дома сидит?!
– А ничего, что мои родители до сих пор внука не видели?! Ничего, что как ни приедем в отпуск, так «ваш» Митенька на хутор свой зачуханый мчит, как будто ему там мёдом намазано?! Имею я право своим родителям внука показать?!
Надежда смотрела в пошедшее красными пятнами лицо возмущенной невестки.
– Хутор у нас не зачуханый. А медом там, таки да, намазано. И право ты имеешь. Поезжай, голубка. Спасибо, что зашла, предупредила.
***
В Выхму Ляля с сыном приехала за неделю до католического рождества.
Укутанный белым снежком город, дома, на дверях которых висели рождественские веночки, музыка, напоминающая о скором празднике, звучавшая в каждом магазинчике и лавочке, создавали благостное настроение и хорошее впечатление о городке.