Страница 16 из 21
Машину нам выделило Управление геологии и охраны недр Таджикистана. Руководство экспедиции должно было в течение одного-двух дней сообщить имя покупателя и внести деньги. Яша приехал в экспедицию из Украины раньше меня и ждал эту машину 3 года. Однако ему дико не повезло, в эти самые дни, когда надо было покупать машину, он был на удаленной скважине. Мало того, в районе этой скважины прошли сильные дожди, дороги залило и размыло, так что выехать было невозможно. Им сбрасывали продукты с вертолета.
Начальник экспедиции предложил эту Волгу мне. Это было так же приятно, как и неожиданно. Тем не менее я сказал, что купить эту «Волгу» не могу, так как у нас денег чуть больше, чем 3 тысячи. На что Лёва сказал, что других кандидатов нет, и если я не куплю машину, то её передадут в другую организацию. Он также сказал, что деньги мне займут. Отдать Волгу на сторону было как бы подрывом престижа экспедиции, и народ стал приносить мне деньги. Какая-то сумма была оформлена от бухгалтерии экспедиции, однако, главные поступления были от моих коллег. Они просто отдавали мне деньги, по тем временам совсем не маленькие. Я составил список, кто сколько мне дал. На этом все оформление «кредита» и закончилось. В итоге у нас образовалось 5700 рублей, так что после того как я пригнал машину в экспедицию из Душанбе, у нас было ещё 100 рублей на её обмывание. В обмывании участвовали все, кто был в это время на базе.
Мы раздали долги в течение года, но этот год я относился к своей жизни как-то более трепетно. На меня давил груз ответственности. Случись что со мной, и масса людей, доверившихся мне, потеряют свои деньги.
Мы купили наиболее престижную в Советском Союзе машину, когда мне было 23 года. Это было весьма необычно, о чем в частности свидетельствовал визит сотрудников Комитета государственной безопасности (КГБ). Они навестили наше скромное жилье и поинтересовались его содержимым. Нам скрывать было ничего, и мы показали им нашу утварь и гардероб.
Кататься на своей машине, в общем-то, было некогда и некуда, за исключением редких выездов в Душанбе на базар или в баню в соседний колхоз. Куда бы я ни приезжал на Волге, местные старожилы отдавали мне поклон, хотя без сомнения полагали, что я шофер. На такой машине мог ездить только очень большой начальник (раис), а шофер большого начальника в Таджикистане очень уважаемый человек.
Приобретение Волги оказалось как бы вкладом в наше дальнейшее обучение. После четырёх лет работы в Южной геофизической экспедиции мы с Нелей поступили в аспирантуру в Москве. Стипендия у нас была 90 рублей, чего явно было недостаточно, учитывая, что мы ещё и снимали жилье. Тут-то Волга, которая была срочно продана, и помогла нам безбедно прожить 3 года в Москве.
Создание прибора для исследования скважин
Партия у меня разрослась, и все шло хорошо. Тем не менее природа нашей работы была такова, что периоды дикой переработки, когда по несколько недель мы не знали никаких выходных, и времени не хватало даже на сон, сменялись днями отсутствия заказов. В такие дни мы не спеша занимались ремонтом оборудования, эталонированием аппаратуры и интерпретацией полученного ранее материала. Однако свободное время все равно оставалось.
Одним из наших постоянных объектов было флюоритовое месторождение в горах. Недалеко от него находилась флюоритовая фабрика. Флюорит используется в металлургической промышленности и является ценным оптическим сырьём.
Наша задача состояла в том, чтобы определить в скважинах положение зон с высоким содержанием флюорита. В республике работал комбинат, который надо было обеспечивать сырьем. Между тем по показаниям стандартного комплекса геофизических исследований скважин флюорит не отличался от вмещающих магматических и метаморфических пород. Соответственно, чтобы найти зоны с флюоритом все скважины бурили со сплошным отбором керна. Это такой способ бурения, когда порода, которую проходит скважина, выносится на поверхность, не дробясь. Каждый такой кусок породы (керн) аккуратно маркируется и отправляется на анализы в лабораторию. Бурение со сплошным отбором керна в целом занимает в три раза больше времени по сравнению с бурением без отбора керна и, соответственно, стоит в три раза больше.
Все это было мне известно, и я начал думать о возможности создании прибора для выделения зон флюоритовых оруденений, используя для этого свободное время, которое появлялось. В Душанбе была прекрасная библиотека, куда я время от времени наведывался. Читая о флюорите, обнаружил, что этот минерал имеет короткоживущий изотоп фтор 20, 20F. 20 это массовое число, равное суммарному количеству протонов и нейтронов в ядре. Природный фтор имеет один стабильный изотоп с массовым числом 19, 19F и состоит из 9 протонов и 10 нейтронов. Из природных соединений 19F наиболее распространен флюорит СаF . Если его облучать источником нейтронов образуется изотоп с массовым числом 20, 20F, который состоит из 9 протонов и 11 нейтронов. Этот изотоп является радиоактивным, излучая гамма-кванты с периодом полураспада 11,1 секунды.
2
В арсенале исследований скважин того времени существовал нейтронно-активационный каротаж, основанный на регистрации искусственно вызванного гамма-излучения, которое возникает при поглощении тепловых нейтронов ядрами разных элементов. Однако прибора для нейтронно-активационного каротажа на флюорит в то время не было.
После того как я обнаружил существование радиоактивного изотопа 20F, который можно получить бомбардируя природный флюорит нейтронами, стало ясно, что принцип нейтронно-активационного каротажа можно применить к этому минералу. Этого было достаточно, чтобы решиться сделать самому прибор для выделения зон флюоритовых оруденений.
Понятно, что полевая геофизическая экспедиция не предназначена для разработки и конструирования новых приборов. Для этого существовали научно исследовательские институты и конструкторские бюро. Но они были далеко, а флюоритовые скважины в горах, которые бурились в три раза дольше, чем они могли бы буриться с соответствующим прибором, были рядом. К тому же, экспедиция у нас была молодая и динамичная, так что когда я изложил свою идею создания прибора начальнику экспедиции Лёве Ишанкулову, он особенно не возражал. Единственным условием было, чтобы эта разработка не мешала нашей производственной деятельности.
Для начала надо было проверить возможно ли нашей техникой получить изотоп 20F, и зарегистрировать его излучение. Для этого надо было сделать физическую модель скважины. Я облюбовал свободный бокс на базе экспедиции, на базе мы быстро нашли и обсадную трубу нужного диаметра, использующуюся при бурении на флюорит. Зная радиус исследования геофизических методов, я рассчитал размер модели, чтобы исключить возможные краевые эффекты. Оставалось дело за породой. Я получил наряд на покупку нескольких мешков обогащенного флюорита, взял грузовую машину, нескольких рабочих, и мы поехали на флюоритовую фабрику. По дороге загрузили с горных отвалов разные вулканогенные породы, среди которых залегали флюоритовые оруденения.
На следующий день мы сколотили ящики, размер которых я рассчитал раньше, и поместили их вокруг обсадной трубы. Ящики засыпали набранной из отвалов породой. Два ящика по краям имитировали вмещающую породу, а в среднем помимо вмещающей породы находился обогащенный флюорит. Модель была готова. По сегодняшним меркам всё делалось сверхбыстро, причем у нас не было специального подразделения для этих работ. Они выполнялись основным составом партии в перерывах между выездами на скважины.
Теперь можно было в принципе проверить возможность создания изотопа 20F и регистрации его радиоактивности. Я подогнал к боксу с нашей моделью автоматизированную каротажную станцию. Мы поместили в обсадную трубу модели прибор радиоактивного каротажа на ручной лебедке и записали радиоактивный фон. После этого началась наиболее интересная часть работы. Для того чтобы полностью исключить влияние источника нейтронов на показания радиоактивного каротажа мы использовали источник нейтронов на манипуляторе, а не в приборе. В качестве прибора регистрации радиоактивного излучения использовали тот самый опытный прибор, который я отремонтировал в начале своей работы в экспедиции. Я сидел в станции, и два моих мастера, один с источником нейтронов на манипуляторе, а другой с опытным прибором, находились недалеко от модели. Переговорных устройств у нас не было, поэтому команды были зашифрованы в звуковом сигнале машины.