Кислород

Закончив говорить, мужчина рассеянно приподнял уголки губ, чувствуя себя непривычно открытым, вскрытым, впервые кому-то доверенным и доверившимся, завязавшимся с этим мальчишкой в один на двоих узел, согретым и приюченным, прирученным, принятым, одомашненным и… наверное, пригодившимся, да. Получил в подтверждение каждой только-только пробежавшей мимо хвостатой мысли смазанный поцелуй между щекой и зачинающимся зародышем рта…

После которого Феникс, бесчестная седая зараза, невозмутимо мурлыкнул, пригрелся, прильнул всей тушкой и, не обронив ни слова, устроил голову на мерно дышащей надежной мужской груди, прижимаясь щекой и сворачиваясь нахальным мелким зверенышем, собравшимся закрыть глаза да вдоволь отоспаться в дарующих недостающее тепло подобравших объятиях.

Джек против вовсе и не был, Джеку всё очень и очень нравилось, но…

— Послушай-ка, ангелок, тебе не кажется, что так немного… нечестно? — нахмуренно, подковыривая глупого ребенка под волосы и выглаживая по лбу, второй рукой всё равно обнимая поперек тела да служа этаким своеобразным одеялом, тихо, чтобы лишний раз не тревожить, поинтересовался он. — Я рассказал тебе то, что ты хотел услышать. Душой, если сомневаешься, нигде не покривил, слово тебе даю. Так что, быть может, теперь, если тебе нечего поведать и нечего вот так сходу сказать, пришла моя очередь задавать интересующие меня вопросы?

Уинд на это его — честное и справедливое, в общем-то — заявление с какое-то время поотмалчивался, подышал, бездвижно полежал, не смыкая век, но и никуда не смотря да не шевеля остекленевшим зрачком. Потом, через несколько раздробленных секунд, кое-как приподнял голову, зарылся зверьковым носом в ямочку между обнажившихся мужских ключиц, отрешенно под той поцеловал, неуверенно лизнул и, ощутив чужую быструю дрожь, снова застыв, так смущенно, будто был в том всецелостно виноват, признался:

— А я… я, если честно, и не знаю совсем, что мне тебе про себя рассказать… Я мало что о себе помню, не знаю даже, сколько мне точно лет, понятия не имею, кто меня родил и возился ли он вообще со мной, откуда я родом и где мой, если таковой имеется, дом… Я знаю о себе примерно то же, что и ты обо мне. То, что сказал тогда белый доктор. То, что он подобрал меня, приделал эту руку и этот глаз… которого у меня больше нет, что он, наверное, хотел вырастить из меня одного из своих солдат… Должно быть, летчика того самого солнечного паруса, которого у меня уже нет тоже… Что я провел несколько лет в его лаборатории, потом ушел, вернулся на прилегающую к городу свалку и… в конце всех концов встретил тебя. Или, если точнее, нашелся… тобой. И… и всё, знаешь. Не думаю, что у меня есть еще хоть что-то, чем я мог бы с тобой поделиться, пусть я и правда этого очень и очень хочу. Вот разве что…

— Разве что…?

— Разве что иногда мне снятся всякие странные… сны. Тебе об этом известно, конечно, но… я никогда ведь не рассказывал, что именно в них происходит. Так что если ты вдруг хочешь…

— Хочу. Конечно хочу, малыш. Рассказывай, ладно? Рассказывай мне всё, что сможешь рассказать… — прошептав это, мужчина осторожно-осторожно, точно удерживал в руках вымерший старый фарфор, опустил на серебристую макушку смуглую ладонь, принимаясь неторопливо и успокаивающе поглаживать перебираемые между пальцами волоски, почесывать кожу, ласкать за ушами, нежаще пригревать. — Я всегда, что бы тебе ни вспомнилось, буду с огромным удовольствием тебя слушать.

— Хорошо. Тогда… тогда я начну с последнего, ладно? Я запомнил его лучше всего и… мне он кажется… самым важным, наверное. В этом сне Белый Король, который постоянно мне снится, пришел и стал рассказывать сказку про мальчика, который мальчиком давно уже особо и не был, но… Наверное, это всё совсем не так интересно, как сказки того же Короля Слоновьего, и вообще вся его страна, и… вот, например, то, что рассказал мне ты, но… но если ты вдруг…

— Я хочу её услышать. Интересная она или нет, я просто хочу. Не томи, мальчик. Расскажи мне. Я прошу.

Уинд, не привыкший ни к тому, чтобы Джек так с ним говорил, ни к тому, чтобы открывать своё запертое на железный замок поломанное сердце, пристыженно закусил нижнюю губу, нырнул мордахой в отдающуюся мужскую грудь, спрятался там, поскребшись ногтями да поглубже вдохнув забивающегося в поры знакомого горького запаха, а потом всё-таки согласился: не успокоился, не стал нервничать меньше, но решился, кивнул. Отдышавшись так, будто собирался уйти на неподъемное дно, где никакого воздуха никогда уже не будет, тихо-ломко, зарываясь в убаюкивающего да обнимающего Пота всё глубже, заговорил, пропуская добрую половину слов, прекрасно об этом догадываясь, а оттого только больше благодаря Джека за то, что тот не одергивал, не переспрашивал, просто слушал, не поправлял:

— Давным-давно жил-был на свете человек, что не имел своих детей. Он так увлекся мечтами о мире, которого никто до него не видел, и идеями, что приходили к нему бессонной ночной порой, не давая ни спать, ни мыслить ни о чём другом, что как-то раз, заслышав особенно звучный голос, шепчущийся в его голове, потерял терпение: сорвался с холодной постели, пал ниц и, обратившись ко всем богам — а в богов в ту пору почти уже и не верили, — вопросил у тех помощи в великой, как он верил, затее — воссоздать, следуя старому образцу, совершенно нового человека, склепав того из сока ягод и крови иных людей, из птичьих сердец и жестокости расплавленного в крематорной печи металла. В глубине души он был уверен, что боги, которых ни у кого не получалось ни увидеть, ни услышать, повернутся спиной, не поддержат дерзкой, противоречащей самой их сущности затеи, но те, вопреки всем страхам, отчего-то откликнулись, награждая единственного, кто осмелился вымолить их благословение, исполнением безумного заветного желания… И так спустя несколько десятков лет на свете появился мальчик, который мальчиком был и не был; расплакавшийся Белый Король, настолько отошедший от людских дел, что позабыл даже о том, что им должны принадлежать чуточку более настоящие имена, назвал его Четырнадцатым, потому что именно с четырнадцатой попытки ему улыбнулась, наконец, несговорчивая шальная удача…

========== Not a chapter but still 14, that wishes Sweet Dreams to your heart ==========

Путь Твой в море,

и стезя Твоя в водах великих,

и следы Твои неведомы.

Псалом 76:20

— А мы вот с тобой, только попробуй об этом задуматься, мальчик мой, идем-бредем практически по следам Ричарда Львиное Сердце, — промурлыкал себе под нос Джек, лучащийся внутренней свободой так, будто засунул себе под ребра маленькую колбочку заряженного сонолюминесцентного катализатора и теперь ни за что и никогда не собирался позволять тому затухнуть да догореть. Их путь, в реальность которого у Четырнадцатого так пока и не получалось поверить, только начинался, их путь не имел ни конца, ни цели, кроме спетой песни про волшебную слоновью страну, которой, скорее всего, на этой планете уже давно и не было. Их путь пролегал сквозь разрушенный озлобленный мир, скалящий измазанные ядом предающие зубы, и всё же на хрупком да бумажном сердечном журавлике трепыхалась для кого-то позабытая, а для кого-то и вовсе незнакомая детская радость, передающаяся от безбашенного Джека к удивленно хлопающему ресницами, смущенно мнущемуся Фениксу. — Тебе известно хоть что-нибудь об этом, мой дорогой?

Уинд, стыдящийся того, что ни на один из вопросов не мог ответить положительно, скосил в сторону смуглокожего сверлящий серый глаз, ковырнул удерживаемой в руке палкой, выполняющей роль старинного этикетного посоха, подкатившийся под ноги железный ребус из четырех разноцветных граней да рассыпчатых не сложившихся кубов, и, надеясь, что мужчина не увидит, продемонстрировал тому кончик высунутого изо рта языка, что означало и некоторую степень обиды, и уязвленности, и просто в кои-то веки проснувшегося да зажившего верной жизнью резвого мальчишечьего баловства.

— Нет, — прицыкнув, буркнул он, по странной новой привычке надувая щеки да старательно отводя не так уж и искренне хмурящийся взгляд. — Только тебе известны все эти причудливые словечки. Я их, если тебя волнует, даже запомнить нормально не могу. Пытаюсь, но не могу. Если раньше мне еще помогала эту штука в голове, так теперь, когда она ушла вместе с глазом, не помогает вообще ничего…