Кислород

В голосе его не было ни смешка, ни привычной уже попытки подтрунить да раззадорить, и это, обдав зарытые в плоть жилы толченым холодком, испугало больше всего остального.

Уинд с трудом сглотнул образовавшийся в горле закупоренный ком, провел, озлобленно надавливая на зрачки и роговицы, пальцами по глазам, по-прежнему не видя ничего, кроме взбалмошной пляски пестрых соцветьев с изнаночной стороны просоленных век. Вяло и чахло мазнул по подушке разнывшейся головой, через упрямое нежелание выдавливая бездарно обманчивое и до тошноты ничтожное:

— Всё… в порядке. Ничего я… не хочу рассказывать… По крайней мере, не сейчас… Ты же сам хотел спать? Так и спи. Всё со мной хорошо. Честно.

Джек Пот помолчал, поглядел ему немым немигающим взглядом в обожженную от пристального внимания спину, и лишь потом — слишком удручающе нескоро, чтобы не сорваться и не забиться переполошенным выдающим пульсом — хмуро и сумрачно проговорил:

— Как знаешь. В таком случае спокойной тебе ночи, мальчик.

— Спокойной ночи, — торопливо отозвался заплетающимся языком Феникс. Прикусил зубами край перекатившейся под щекой подушки, впился ногтями правой руки в бесчувственное левое запястье…

И, прекрасно зная, что никакого сна к нему сегодня не придет, зажмурил глаза, погружаясь в ворох медленно истлевающих, совсем почти незнакомых образов-воспоминаний, теряющих, как и он своё зрение, некогда виденную да важную внешность.

Комментарий к Chapter 3. Stigmata

**Активатор** — одним из популярнейших «гаджетов», свободно продававшихся с самого начала 1900-х по конец 1930-х, были специальные сосуды, которые позволяли «радиоактивировать» воду, добавляя туда радий. Подобные устройства активно рекламировались и носили говорящие названия вроде Radium Vitalizer Health Fount или Radium Spa. Чаще всего они представляли собой керамический или стальной сосуд, внутри которого размещался радиоэлемент — диск из смеси урановой руды и цемента или более сложный фильтр, также включающий урановую руду (порядка 100-200 граммов) или радий. Вода заливалась на ночь, и утром активатор предлагал примерно два литра «натуральной радиоактивной воды, естественного пути к здоровью». Пик производства активаторов пришелся на двадцатые годы прошлого века. Существовало, что характерно, множество мошенников, которые под видом активаторов продавали обычные керамические сосуды, не имеющие фильтра.

========== Chapter 4. Chironomos ==========

Пробуждение встретило Уинда — разбитого, спросонья припухшего и гудящего всей замыкающейся головой — слабым пробившимся светом, ломаными косыми лучиками вливающимся сквозь припорошенные потерянной дремотой ресницы.

Не до конца припоминая и пока что категорически не соображая, что и с ним самим, и просто в целом произошло, мальчишка с трудом перекатился на бок, еле-еле отлепился от заманивающей снова прижаться да утонуть подушки, жадно собирая ускользающий прохладный уют, приподнялся на локтях…

Заметил на бело-серой застиранной ткани темно-бурые подсохшие пятна.

Кисло поморщившись, стараясь не раздумывать и не позволять шевелящимся внутри испугам добраться до тревожливо всхрапывающего рассудка, поспешно перевернулся на другую сторону, чтобы тут же, помрачнев еще больше, вспомнить и о новоиспеченном соседе, и об угнетающих событиях прошедшего дня, и о пришедшей на смену беспокойной ночи, за которую он едва не лишился надолго отказавшего зрения. Сейчас то, конечно, потихоньку возвращалось — медленно и с продолжающими наваливаться сбоями, но он хотя бы мог теперь различить очертания обступивших предметов и спины Джека Пота, что, вполне отсюда видный, согнувшись да сложившись неуклюжей бумажной обезьянкой, сидел на корточках перед входной-выходной дверной железякой, недовольно с той — благо, что безответно — переругиваясь.

Прищурившись да как следует растерев пальцами халтурящий левый глаз, Феникс попытался, не выдавая своего пробуждения, понаблюдать, желая самостоятельно уяснить, чем таким непонятным мужчина, успевший впасть в несколько настораживающую степень ощутимого раздражения, занимался, только вот глаз, так и не успевший оклематься, не справился и ударил в затылок, заставив стиснуть зубы да ломко проскулить, переданной по нервным волокнам электрической болью.

— Утро… доброе… — и без того с лихвой проколовшись на скрипучем жалобном писке, от которого Пот мгновенно напрягся, потвердел в очерчивающихся через куртку мышцах и вскинул лохматую голову, сдавленно пробормотал он, чувствуя себя до невозможности по-дурацки стыдливо.

Джек, к его удивлению, удовлетворенно кивнул, но оборачиваться не стал: чуть приподнял в знак приветствия правую руку, поводил туда-сюда смуглой кистью и, порешив, что этого достаточно, вновь вернулся к тому, с чем он там — кажется, абсолютно тщетно — возился.

— Ага, ты у нас, значит, соизволил, наконец, проснуться, маленький спящий принц из дивного крысьего королевства? — спросил, и не думая прикрывать проступающую сквозь голос подкалывающую насмешку. — Я уж было подумал, что ты, чего доброго, собрался протянуть свои тощие копытца или, как минимум, сбежать от меня в расчудесную страну под названием «кома»… Ты практически до вечера продрых, перепугавший меня до чертиков мальчишка. Это же с какой силой тебя должно было вчера приложить…

Уинд, изменившись в мгновенно побагровевшем лице, торопливо, отчего-то вдруг резко не желая предоставлять этому чертовому типу шанса застать его беспомощно барахтающимся в постели, уселся, в результате едва не сверзившись прямиком на поджидающий пол — голова, не готовая к подобной расторопности, капельку спутала координаты, расслоив потолок и стены на множество уходящих от реальности обманчивых плоскостей.

— Чем ты там… занимаешься всё…? — старательно, хоть и не очень удачливо игнорируя тут же ударивший оплеухой смешок — кудлатая скотина, честное же слово, будто совсем по-настоящему подсматривала затылком, — он заторможенно сгрузил вниз босые ноги, угловато потянулся. Растерянно и полусонно проморгался, по старой да манерной — пусть и неведомо откуда взявшейся — привычке прикрывая ладонью сорвавшийся с губ зевок.

Джек Пот, покосившись на него через плечо, скорчил с какого-то перепуга одновременно злобную и минорную гримасу. Точно так же холодно и недружелюбно, будто это не он вчера клещом носился по следу да всё пытался ненароком прицепиться, прибиться, заболтать да ощупать, буркнул:

— Пробую открыть чертову дверь. На что еще это, по-твоему, похоже?

Феникс, стараясь не принимать близко к сердцу саданувшее по окончательно сникшему настроению недовольство — в конце концов, мужчину, запертого в одних казематах с таким вот припадочным им, он понимал, и понимал хорошо, — вяло кивнул, в зародыше давя попросившееся на лицо необоснованно горькое да кислое выражение. Немножечко потерявшись, инстинктивно желая сменить опасную и неприятно бьющую тему, провел ладонью по провалившемуся животу, запоздало осознавая, что не просто хочет есть, а готов, больше уже не выкаблучиваясь и не капризничая, сожрать даже ту проклятую мутировавшую помидорину с обрюзгшей рыбьей чешуей…

О чём, недолго помявшись, и сообщил вслух, моментально напоровшись на внезапную вспышку колючей разбереженной злости.

— Разумеется, ты хочешь жрать — а нехрен было вчера выделываться, мальчик, — отрезал, оскалив зубы, потемневший на глаза Пот. — На-ка, попробуй разгадать увлекательную загадку в один конец: почему, как ты думаешь, я продолжаю здесь торчать, хоть у меня и ни черта, радость моя, не получается?

— Не знаю я… Почему…?

— Потому что и тебя покормить нечем, и вообще жратвы в нашем чудном экзальтированном мирке не наблюдается! Никто ничего не принес, нигде ничего не завалялось — я уже все углы перерыл, на слово поверь, — поэтому я уж было собрался оставить тебя ненадолго одного да выбраться на разведку и прикинуть, где здесь чем-нибудь можно поживиться, но эта проклятущая дверюга…

— Разве человек, приведший нас сюда, не говорил, что оставил где-то в комнате код от неё…? — всё еще непроизвольно мучаясь впивающейся в мясо едкой обидой, но вместе с тем и потихоньку пробуждаясь да начиная кое-что припоминать, пробормотал, по-собачьи тряхнув звенящий головой, Уинд. Придерживаясь удобно легшей под руку груды из переворошенных хламированных коробок, поднялся на не внушившие доверия ноги и, бессильно из стороны в сторону поболтавшись, оставаясь хвататься пальцами за всё, что шатко, нехотя, но помогало сохранять пребывающее не в духе равновесие, прошлепал к Джеку, наклонившись так, чтобы перевеситься тому через плечо да с подслеповатым прищуром уставиться на крепкие темные кисти.