Страница 3 из 5
– Позволь наказать нам, величайший, – говорит шаман, – эта тварь не заслуживает марать твой взор. Ее ждет боль, достойная твоего гнева.
Его взгляд цепляет парочку притаившихся орков, искрящийся палец тычет в Яррада.
– В нижний трюм его! Живо!
Двое берут Яррада под руки, тяжко пыхтят, все слышат перестук их сердец.
– Благодарю, величайший!
Поклон, и шаман удаляется вслед за Яррадом.
Шамана провожают обнаженные клыки капитана. Он оглядывает галеру, матросы выбираются с явной неохотой, косятся на негоисподлобья.
Капитан сурово оглашает:
– Новым слугой великого дракона назначаю…
Грозный взгляд падает на Йира.
Того шарахает паника, он цапает рыбину, швыряет в дракона. Снаряд насаживается на рог.
Судно тонет в замогильном рычании, меж драконьих зубов разгорается пламя, дым растет гигантскими грибами, заворачивается в смерч. Все в ужасе садятся, ладони вместо щитов, сердца мечутся как звери в волчьих ямах.
Йир с диким воплем носится в толпе как вихрь, хватает двух орков. Те взвизгивают – думают, попались в челюсти дракона. Гоблин рвется туда же, где исчезли Яррад с шаманом, тащит грузных бедняг как пушинки.
Вопит:
– Сдаюсь! Бросьте меня в трюм, скорей!
Голову бьет жуткая вонь, тело скукожено как мертворожденный младенец. Яррад обнаруживает себя на горе мечей, щитов, топоров, доспехов, шлемов. Толстый ковер пыли как серый мох, все загажено мухами, крысами. Стена трещит, доски опасно выгибаются внутрь трюма, между сочится бурая жижа, ползет на груду ржавого хлама. Похоже, драконье дерьмо выгребут только к ночи. Весь день убьют на поиски нового слуги – поймают, изобьют, заставят быть добровольцем.
Йир сидит рядом, нос печально болтается, тяжко вздыхает. Яррад поднимается, кусает губы, на животе горит огромный, как лепеха, синяк. Слева тонкие лучи текут сквозь решетку, орк подходит за глотком воздуха.
– Постарался, гад, весь корабль провонял.
Яррад достает из торбы щетку и тряпку, чистит доспехи. Пластины вспыхивают, по трюму пляшут солнечные зайчики.
– Хоть бы сейчас доспехи снял, – ворчит Йир.
Сталь сияет, орк похож на гигантского жука. Смотрит на волны с прожилками пены, мерный плеск целебным эликсиром на душу.
Яррад кивает на свалку клинков.
– Твое копье здесь?
Йир прячет глаза, руки и ноги оплетают тщедушное тельце, голова по-черепашьи ныряет вниз. Ушастое яйцо качается как в трансе.
– Раньше смерти не боялся, – урчит гоблин будто мертвец. – Но этот монстр хуже смерти… Он всемогущ! Если б знали, что драконы так сильны, вождь бы ни за что…
Волны взрываются фонтанами, грохот воды подбрасывает орка и гоблина.
Йир затравленно вертит головой.
– Что это?!
Корабль дрожит, будто лупят градины размером с дыни, завесу шума рвут крики. Так кричат перед смертью.
Яррад прыгает в центр, доспехи дыбом как шипы, тело хищно сгибается, на полморды оскал. Все внимание наверх. Дерево трещит, щепки как ливень дротиков, из потолка торчат зазубренные как листья стрелы. Наконечники пускают ростки вьюнов, те растут, закручиваются, алые цветки раскрываются словно жадные пасти.
Яррад выхватывает меч.
– Эльфы!
Цветки набухают тяжелыми красными ядрами плодов, брызжет сок, вылупляются громадные скользкие многоножки. Белые тела извиваются, тысячи лапок-крючьев бешено трепещут, пилят потолок. Жвала щелкают, оттуда как из песочных часов смерти течет стружка. Дюжина тварей грызет потолок в уродливое решето, доски и бревна проседают, вот-вот рухнут, задавят.
Йир трясется,перепуганный взгляд скачет с одной твари на другую, плечи заливает стружка, гоблин в истерике стряхивает.
Клинок орка режет горячий воздух, черные головы с хлюпаньем падают, в агонии грызут пол, Яррад башмаками плющит, всюду зеленые брызги.
Дрожь в теле гоблина утихает, голова вертится медленнее. Грудь наполняется спокойным дыханием, Йир озирает тварей одним взглядом. Губы дергает оскал.
– Лучше от них, чем от дракона!
Гоблин яростно каркает, костлявая рука ныряет в груду оружия. Рывок – и ржавый хлам разлетается в стены, кулак Йира стискивает копье. Лезвие шириной с орочью ладонь сверкает, свистит, через секунду по нему течет зеленая слизь, у ног свирепого гоблина брыкаются пять игольчатых голов.
Орк рубит последнюю многоножку.
– Узнаю прежнего Йира.
Ливень стрел затихает, Яррад бросается к окну.
Фонтаны оседают, теперь это вновь мерные волны. Стрелы все еще падают, но растворяются в невидимой преграде оранжевыми кругами.
– Шаман раскрыл щит!
По ту сторону двери матерный крик, лязгает замок. Мешком вваливается капитан, весь в кровоточащих укусах, кожа бледно-зеленая, кровь блестит ядовитым оттенком. Ноги, руки, пальцы… все разбухшее. В пробитом насквозь бедре висит мертвая многоножка.
– Оба за мной, живо!
Капитан бросает обмякшее тело к лестнице, бьется о стены.
Верхняя палуба.
Гремят слова заклинания, шаманский плащ развевается от эха, руны сияют волшебной паутиной. Шаман качается в такт словам, руки над головой кружат в магическом танце, чертят огненные дуги. Небо мерцает сотнями вспышек, стрелы и зеленые кометы заливают щит, превращаются в энергию, вдоль сферы бегут оранжевые волны.
Палубы как вспаханные поля щепок, клубятся облака стружки и пыли, глаза слезятся, дышать нечем. Оголтелые в укусах матросы отбиваются от полчищ белых извивающихся многоножек бочками, ящиками, мотками канатов, обломками судна.
Галеру лижут языки зеленого пламени. В его объятиях дерево стремительно гниет, морщится, осыпается трухой, кишит личинками, колонии целыми поколениями мрут, плодятся, вместо павшей прахом древесины растут кочки мха, лишайники, грибы, лабиринты вьюнов – все за какие-то мгновения.
Зеленое пламя пожирает одного из орков. Несчастный рвет горло криком, бьется о палубу, но пламя обволакивает гуще. Тело быстро тощает, вдоль и поперек рубцы морщин, кожа бледнеет, выпадают волосы, зубы. Мелькают тугие жгуты трупных червей, черные рои мух, белые кости…
Ворота ангара нараспашку, створка висит на выдранных петлях, другой нет вообще. Дракон созерцает бойню в полудреме, словно любуется закатом.
Лицо Яррада в когтях гнева.
– Какого…
Йир жмется к его ноге, обнимает дрожащее копье.
– Дракон не взлетит, пока вы не попросите прощения, – хрипит капитан.
Хочет крикнуть, но в жилах больше нет здоровой крови подвести силы к горлу. Бледно-зеленая туша падает ничком, многоножки накидываются, но почему-то сразу же уползают…
Сквозь орду многоножек Яррад прорубается к дракону.
– Рехнулась, гадина?! Тут бой, а ты задом не воротишь и требуешь извинений?!
– Не извинений… Просите прощения.
Яррад задыхается, в глазах красный туман.
– Кормили год как свинью, дерьмо чистили, а ты…
– Грустно… Твои братья гибнут… По твоей вине.
Дракон кивает на кровавое месиво.
Яррад подносит меч к горлу, из ноздрей пар, с каждым вдохом кожа опасно упирается в лезвие.
– Лучше себя убью, чем унижусь перед ничтожной змеей!
– Убей… Я останусь лежать… Погибнут все…
Спину Яррада, словно грязный колючий плащ, накрывают вопли орков и гоблинов.
Дракон томно смотрит на орка черными провалами.
Яррад кидает меч в дракона, клинок с глухим звоном отскакивает от костяных пластин. Дракон не шевелится.
В борт вонзилась стрела. Затем в палубу. Еще две и еще, стрелы накрапывают как дождик перед ливнем, на крышу ангара падает сгусток зеленого пламени.
– Щит слабеет! – кричит кто-то. – Нас убьют!
Шаман уже на коленях. Руки вздернуты к небу, ладони объяты огненным свечением, губы что-то шепчут, но голова болтается словно на одних позвонках, глаза закрыты.
Сердце Яррада сжимается.
Из драконьей пасти вываливается желто-зеленый ком в пенистой слизи, от него прет рыбой и желудочным соком. Яррада скручивает мерзость, он зажимает нос, шагает назад.