Идеальный гражданин

– Ну Владимир вон тоже небольшой, а на днях за себя смог постоять. –решил польстит мне следователь.

Он намекал на случай, произошедший за день до моего задержания, тогда я подрался с неадекватным болельщиком, из-за чего на лице у меня осталось пару царапин. Никто о той потасовке не пострадал, я ни на кого не нападал, поэтому не видел в этом ничего криминального и рассказал Быстрову все как есть в день задержания, когда он поинтересовался, что у меня с лицом.

Ещё немного поговорив, адвокат ушла, Быстров тоже ушел, предварительно вызвав сотрудника ИВС, который увел меня в камеру.

В принципе советы по предъявлению обвинения те же самые, что и при задержании. Не давайте показаний без консультаций с адвокатом по договору, в личной беседе не рассказывайте следователю то, что ему знать не нужно. Внимательно читайте документы, которые вам выдают, ища, за что можно зацепиться в дальнейшем. Любые действия, которые вы посчитаете незаконными, записывайте в протокол допроса.

На следующий день после предъявления обвинения меня повезли в суд …

Избрание меры пресечения

Блаженны изгнанные за правду,

ибо их есть Царствие небесное.

Евангелие от Матфея, 5:10

В соответствии с Уголовно-процессуальным кодексом (УПК), избрание и продление меры пресечения, во время предварительного расследования осуществляет суд по месту нахождения органа, осуществляющего следствие. Учитывая, что в отношении меня следствие вело ГСУ СК РФ, избрать мне меру пресечения должен был, печально известный , Басманный суд.

В суд меня повезли где-то в обед. Перед тем как посадить в автомобиль меня ненадолго посадили в тесную камеру для ожидания, в которой находилась одна лишь скамейка. Разумеется, каждый раз на выходе из камеры меня тщательно обыскивали. В камере я сидел недолго, ожидая очередного решения каких то бюрократических вопросов.

Через пару минут дверь отворилась, сотрудники стали расспрашивать относительно моей учебы в Институте прокуратуры, работал ли я в правоохранительных органах или служил ли я в Росгвардии. На что я ответил, что в органах не служил и в Институте прокуратуры учился как обычный гражданский студент. Эти вопросы задавали так, как по закону нельзя содержать бывших сотрудников с обычными уголовниками. После этого меня вывели в гараж ИВС и еще раз обыскали.

– Какая у тебя статья? – спросил меня сотрудник перед тем как посадить в автомобиль.

– 282. – ответил я.

– Это что?

– Экстремизм.

– Сойдет.

У меня еще неоднократно будут в дальнейшем интересоваться, что означает статья 282. В сравнении с простыми, общеуголовными статьями, привлекаемые по 282 попадаются относительно редко, из-за этого мало кто понимает сразу, в чем меня обвиняют.

Меня завели в автомобиль для перевозки заключенных – автозак. Это была специально оборудованная «Газель», без окон в кузове. В нем было несколько отделений. Меня завели в одно из них («стакан») не снимая наручников. Это было тесное помещение размером менее одного квадратного метра, с малюсеньким сиденьем. Никакого искусственного освещения в нем не было, из-за тесноты человек страдающий клаустрофобией серьезно занервничал бы. Я чувствовал себя нормально, но было скучно. Пока мы ехали, я не знал, сколько времени, где мы едем. Я ожидал, что заключенных перевозят в тех же автозаках, что и административно задержанных, то есть достаточно просторных, с окнами. Но оказалось все намного хуже.

Мы ехали не слишком долго. Когда приехали, меня вывели во внутренний дворик суда. Помимо того, что я сам был в наручниках, ко мне прикрепили вторые наручники конвоир, чтобы я не мог отойти от него. Я поражался, как же они перестраховываются!

Помимо меня и конвоя, из автомобиля вывели еще одного мужчину, также в наручниках. Ему было лет 40, он был перепуган не на шутку, одет в деловой костюм, в руках у него было несколько пакетов. Нас завели в здание суда. Раньше думал, что до заседания заключенные ждут суда в автозаке. Как оказалось, в подвале суда были специальные помещения – боксы, где временно находились заключенные, ожидая заседания. Кроме того там же располагалась комната отдыха для конвоя, туалетные комнаты. В один из боксов заперли меня и того мужчину в костюме. Бокс это крохотное помещение, где более менее нормально могли себя чувствовать два человека. В этом боксе, как и во всех остальных, ничего кроме деревянной скамейки не было. При необходимости попасть в туалет, надо было постучать в дверь и позвать сотрудника, хотя те сами узнавали у нас, нужно ли нам в отхожее место. Туда водили без наручников, но держа руки за спиной. Дверь в туалете держали открытой, чтобы стоящий рядом сотрудник полиции мог знать, чем заключенный там занимается. Перед помещением в бокс проводили легкий обыск, скорее даже просто формально.

Решил пообщаться с человеком в костюме.

– Какая статья? – спросил я.

– Превышение. – неохотно ответил он. Было очевидно его волнение.

– Превышение чего? Обороны? – уточнил я, так как статей начинающихся с такого слова в УК было несколько.

– Превышение полномочий. – сказал он, не смотря на меня и судорожно дергая ногами.

– А где ты работал то? – мне стало интересно, судя по всему, он чиновник, возможно сотрудник органов.

На мой вопрос он отвечать не стал, махнув рукой. Говорить он судя по всему не хотел, поэтому я не стал продолжать диалог.

Через время заглянул полицейский, он должен был узнать номер статьи моего соседа. Тот не знал номера, никаких документов, где мог бы значиться номер его статьи у него не оказалось. Отсюда я сделал вывод, что, скорее всего не из правоохранительных органов. Скоро его вывели из бокса, и я остался в одиночестве.

Мне казалось, что я ждал очень долго. Думал о своем деле, о реакции на него, о грядущей революции, о чем вещала надпись на стене «революция будет 05.11.17». Видимо в этом боксе побывали активисты «Артподготовки». Вообще в подобных помещениях стены почти всегда исписаны, в основном люди пишут свои ФИО, клички, сроки, статьи.

Пришла моя очередь на судебное заседание. Вначале мы прошли одной лестнице, служебной, затем перешли на лестницу общего пользования. Когда то меня уже судили в Басманном суде по административной статье.

Возле зала уже стояли мои родные, близкие и соратники. Я поздоровался со всеми. Было радостно видеть их. Наверное, самая главная поддержка, которую могут оказать узнику, это хождение на суды. Тогда человек действительно понимает, что он не один, что его не бросили. На воле, я сам не раз ходил на суды к незаконно преследуемым, чтобы выразить поддержку. А на суды к Александру (Белову) Поткину еще и руководил организованным хождением.

Перед тем как начать заседание и впустить зрителей, в зал завели меня одного и посадили в клетку, после чего освободили от наручников.

Клетки в судах это отдельная тема, которая волновала меня еще на воле. Европейский суд по правам человека (ЕСПЧ) признал незаконным содержание обвиняемых в клетках во время судебного заседания. Действительно такое ограничение прав чрезмерно и нецелесообразно. Почему человек, который еще не признан виновным, должен находиться в клетке как уже признанный преступник? Таким образом, его уже делают виновным в глазах суда и общества. Конечно, можно сослаться на необходимость обеспечения безопасности участников процесса, но разве с такой задачей не справится конвой и судебные приставы? Все равно никакого оружия у заключенных не может оказаться, после такого огромного числа тщательных досмотров. Вероятность сбежать из зала суда также стремится к нулю. Совет министров совета Европы поручил РФ устранить данное нарушение. Во всех цивилизованных странах подсудимые сидят за столом, в зале суда, как и полагается человеку, который еще не признан виновным, в некоторых странах, например в Швеции, на подсудимых даже не надевают наручники. Да даже в СССР подсудимые сидели за невысокой перегородкой, клетка была построена в зале суда специально для Чекатило и затем какие-то воспаленные умы в Минюсте посчитали опыт удачным и внедрили клетки повсеместно. Еще можно поспорить насчет помещения в клетку обвиняемых в насильственных преступлениях, но почему находиться в клетке должны обвиняемые в экономических и политических преступлениях? Особенно смешно, когда в клетку заводят стариков, женщин, инвалидов. Власти действительно считают, что могут убедить народ, что эти категории заключенных могут представлять опасность? К счастью на 2019 год уже во власти заговорили о необходимости демонтажа клеток, но пока дошло лишь до промежуточного варианта в виде установки вместо клеток так называемых «аквариумов» то есть закрытых помещений, огороженных толстым стеклом. Это конечно не клетки, нет такого отрицательного психологического воздействия, но все равно полумера, и то, мало где это сделано.