По линии взлёта

- Зачем ты пришёл? – спрашиваю, решив, что с условностями закончили.

- Хотел увидеть тебя. – Никита грациозно наклоняет ко мне голову, словно снисходит до моего уровня. Не могу сдержать презрительную ухмылку. Он всё еще считает себя лучше меня. – Я соскучился.

Фыркаю, затем провожу ладонями по холодному лицу.

- Соскучился? – зло усмехаюсь. На лице появляется улыбка, присущая сумасшедшим.  Я была на грани истерики. Мне хотелось плакать, кричать, стонать от боли. И делать это одновременно. – Тогда где же ты был эти годы? Где? – Развожу руки в стороны. – Всё то время, пока я нуждалась в тебе! – вскрикнула. - Где ты был?

Никита открывает рот, видимо, чтобы ответить. Но мне не нужен его ответ. Я нервно переступаю с ноги на ногу. Холода я не чувствую. Мне душно. Вся эта ситуация абсурдна. Делаю глубокий вдох, затем выдыхаю, стараясь успокоиться:

- Просто уходи.

- Но ты только что сказала ему, - залепетал Никита, словно обиженный ребёнок. Осталось только губы надуть, - что ждала меня.

Гнев вновь зашевелился в груди.

- Да, я ждала тебя. Ждала, пока мама лежала в постели. Ждала, когда она умерла. – Голос незаметно повышается, словно взбирается по ступенькам. - Ждала, когда твоя мамаша выгнала меня из дома в никуда, как дворовую собаку! Я оказалась на улице без денег! Не было желающих мне помочь! Да! Я ждала тебя тогда! Но не сейчас!

- Но ты сказала…

- Я солгала! – Выпрямляю спину по струнке. - Я не ждала тебя. А сказала это только для того, чтобы он отпустил меня.

Никита шагнул ко мне, но я быстро сделала два шага назад, вытянув руку вперёд, словно щит.

- Не подходи ко мне.

- Вили, - мягко зовёт меня, на лице появляется улыбка. Я же в ответ хмурюсь. – Я люблю тебя.

Он обрушил на меня своё признание и приспокойненько уставился в ожидании. Кислота на языке, вызванная его словами, заполнила весь рот, заставив меня сморщить губы.

- Любишь? – выплюнула я, словно это отрава. – Где была твоя любовь всё это время? Когда я нуждалась в ней?

- Я не знал, что мама выгнала тебя. Она сказала мне, что ты сама решила уйти, чтобы стать самостоятельной.

- Самостоятельной? – зашипела. – Когда у меня только-только умерла мама, и остался братик? По-твоему, я могла оставить его, чтобы начать самостоятельную жизнь?

- Вили, прости…

- Не надо извиняться, - качаю головой, отчего пучок из волос зашевелился, - ты всё равно не сожалеешь. Ты такой же, как твоя мамаша. Почему я раньше этого не видела? – хмыкаю, обращаясь к себе. – Даже если ты не знал, что она меня выгнала, то почему перестал отвечать на звонки? Почему вдруг решил расстаться, не сообщив мне? Там было хорошо, правда? Пока ты был там, я не была тебе нужна. – Слова полились рекой. Я решила сказать всё, что накопилось. – Тебя всё устраивало. Говоришь, что закончил учёбу на отлично? Я в этом даже не сомневаюсь. Но почему они не предложили тебе место? – Никита занервничал. Его пальцы скрестились, а губы сошлись в одну точку. Я попала в его больное место. И мне хотелось ударить его так же сильно, как он шандарахнул по мне. Мне понравилось это чувство. – Я знаю, почему. Ты не настолько талантлив. – Парень побледнел. У меня получилось. – Да, ты отлично следуешь указаниям и чётко играешь.

Я усмехаюсь. И моя боль внезапно отступает. Словно причиняя ему боль, я освобождаюсь от своей.

Я запрокидываю голову, делаю вдох. Изо рта вырывается колечко пара.

- Но это не талант, - продолжаю. - Ты слушаешь музыку, исполняешь её, но не слышишь, не чувствуешь. Я знаю, для чего тебе вдруг понадобилась я. Теперь  я это знаю. – Киваю, подтверждая. - Когда мне об этом говорил Захар, я не верила. Оказалось, он гораздо умнее меня.

- Заткнись! – зарычал Никита, удивив меня. Его щёки покраснели.

- А иначе что? Что ты мне сделаешь? – Может, я специально нарывалась, но меня уже не остановить. Его боль – сейчас моя свобода. - Я талантлива, а ты бездарен, поэтому твоя мама меня ненавидит. Моя самооценка была на нуле. Я не думала о себе, переживая за свою больную маму. Я возвела тебя на пьедестал, - поднимаю руку, вытягиваю палец, показывая, как высоко, - а ты тем временем принижал меня, самоутверждался за мой счёт. И сейчас тебе нужно то же самое. Ты хочешь, чтобы я вновь молилась на тебя. Тогда бы ты снова почувствовал себя на вершине, - улыбаюсь, словно чеширский кот. - Пусть твоя мамаша позаботиться о своем сыночке. Она ведь не просто так ходила на званный вечер, полный значимых персон. Видимо, протаптывает тебе дорожку.

- Мама была права! Ты изменилась! Стала дрянью!

Нет. Это не правда. Если бы я была дрянью, то ставила бы своё «я» на первое место. Я бы не стала разбивать своё сердце на тысячу осколков, не втаптывала бы его в грязь, надеясь спасти Гая.

- Ха-ха-ха, - рассмеялась в злодейском стиле. Облегчение пропадает, уходит сквозь пальцы мелкой песчинкой. - Так возвращайся к своей заботливой мамочке! Зачем ко мне-то припёрся?

- Хотел начать всё с начала. Но теперь понимаю, как ошибался! Ты даже разговариваешь, как шпана!

- Шпана? Ха-ха-ха! – Смех, словно спазм, скрутил живот. Я согнулась, извергая истерический звуки и прижимая ладони к лицу. Какого хрена я делаю? Почему всё ещё разговариваю с ним? – Проваливай! Давай! Вали уже!

Вытягиваю руку в сторону, указываю пальцем на узенькую улочку между торговым центром и высоткой. Никита молча поворачивается на пятках и уходит.

- Больше никогда не подходи ко мне! – кричу я ему вдогонку.

Остаюсь одна. Врезаюсь в реальность, словно в кирпичную стену. Сверху уже не небо, а чёртова решётка.

Шмыгаю носом, смех резко прервался, слёзы брызнули из глаз, орошая пальцы. Мне должно было стать легче, но в груди словно разжёгся костёр. Я давлю ладошкой на грудную клетку в надежде, что это уменьшит жжение, но не помогает.

Стискиваю зубы, глотаю слёзы, слюни, сопли. Рыдание отражается от стен.

Не знаю, что делать дальше. Не знаю, куда податься. Я вообще ничего не знаю!

Небо темнеет. На нос вдруг упала огромная снежинка. Кожа настолько холодная, что пушистик даже не сразу растаял, задержавшись на кончике. Поднимаю лицо вверх, чтобы увидеть, как огромные хлопья повалили сверху. Порыв ветра подхватил несколько, потащил в сторону, ударив о стену.

Клацаю зубами.  Должно быть, им больно. Так же, как и мне.

38

POV Вили

Снег прекратился. С окошка хорошо видно, что он постарался на славу. Придомовая территория, парковка, деревья - всё полностью завалено белоснежным хлопком.

Я шмыгаю носом, после чего смахиваю сопли тыльной стороной ладони. Запрокидываю голову, чтобы уткнуться затылком в откос. Взгляд мельком скользит по подоконнику, на котором я разместилась, желая, в прямом смысле слова, залезть на стену.

Неожиданный звонок в дверь заставляет меня вздрогнуть. Я закрываю глаза, сделав глубокий вдох. Не думаю, что это Гай. И точно не Захар. Тогда кто?

Я специально медленно иду к двери, чтобы  тому, кто стоял за дверью, надоело, а я могла сказать своей совести, что хотела открыть дверь, просто не успела. Но незваный посетитель не унимался.

Не заглядываю в глазок, приоткрываю дверь, образуя мизерную щель. В ней тут же появляется женское личико с очками на пол лица. Её голубые глаза сквозь линзы цепко впиваются в меня.

Я шагнула назад, не зная, радоваться или злиться её появлению. Редко вижу её в очках, по большей части она носит линзы. Но сегодня, видимо, тот день, когда она решила не париться, а просто нацепить на нос библиотекарские круглые очочки.

- Я уж думала, тебя здесь нет. – Ульяна рукой распахнула дверь достаточно широко, чтобы без проблем протиснуться в дверь в своей красивой белоснежной шубке, похожая на Снегурочку.

Она оттеснила меня дальше в коридор, принялась расстёгивать шубу, затем сапоги. Вопрос вертелся у меня на языке, но я молча наблюдала, пока она не разденется. Затем все же выдала: