По линии взлёта

- Тётя Оля говорит, что он скоро приедет, - аккуратно сообщает брат, следя за моей реакцией. - Ему осталось пару месяцев отучиться, и он вернётся. Кажется, эта грымза намерена поселиться в нашем доме. – Задерживаю дыхание, чтобы не выдать своего шока. – И пьянство папаши только предлог. Она только что пыталась промыть мне мозг, рассказывая мне, как тяжело мне же живётся с таким отцом. Мол, никто на меня внимания не обращает, никто не контролирует. – Захар в запале так громко фыркает, что на нас тут же оборачивается большая часть посетителей. Он не замечает, продолжая рычать: - Говорит, знает, как мне одиноко без мамы, отца и сестры. Представляешь? – восклицает он, и теперь уже я сжимаю его ладонь. – Эта мымра говорит, что сочувствует мне. Так ведь это она тебя и выгнала! Ненавижу её! И если она вдруг и правда поселится в этом доме со своим семейством, я взорву его к чертовой бабушке!

- Захар, - мягко окликаю его, - успокойся.

- Я не могу! – упрямо сводит брови. – Каждый раз, когда вижу её, вспоминаю, как ты плакала, а она довольно вышвыривала тебя бомжевать!

- Со мной все хорошо, - улыбаюсь, хотя прекрасно понимаю его чувства. Я бы тоже попыталась убить эту сучку, если бы она тронула Захара. Но позволять своему брату даже думать об этом не позволю. – Я знаю, что много раз уже просила тебя, но, пожалуйста, потерпи ещё немного. Я ведь уже у цели.

Умоляюще смотрю на Захара. Где-то на заднем плане заиграла песня, которую я написала специально для него. Вижу по его глазам, что он тоже слышит её. В этом мире у нас нет никого роднее друг друга.

- Я знаю, Вили. – Брат отвечает мне грустной улыбкой, переплетает наши пальцы. – Знаю, что ты из-за меня и днём и ночью работаешь! Знаю, как тяжело тебе пришлось, хоть ты и не рассказываешь. Я все знаю. И поэтому ненавижу их всех ещё больше! - Я вздыхаю. – Я буду ждать, но если она переедет в этот дом, я сбегу.

- Захар…

- Ничего не говори, - отмахивается он. – Жить с ней в одном доме не смогу, сколько бы ты ни уговаривала. Кончится тем, что я реально взорву этот чертов дом.

- Хорошо, - соглашаюсь, понимая, что спорить бесполезно. Пусть ему всего четырнадцать, но он давно уже не ребёнок. Жизнь успела преподать ему пару суровых уроков, после которых детство кончилось. – Давай тогда поступим так. – Я смотрю на него, убеждаюсь, что брат внимательно слушает. – Пока она не переехала, ты живёшь там. Но если вдруг переедет, то ты позвонишь мне, и мы все решим. Хорошо? Пообещай, что не будешь сбегать из дома. Пообещай, что мы вместе найдём решение проблемы.

Брат смотрит на меня из-под полуприкрытых век. Ему не нравится то, что я предлагаю. Он молчит.

- Пообещай, Захар, - настаиваю. – Если ты сбежишь, то сделаешь только хуже.

Вижу, как его грудь активно поднимается и опускается, а ноздри широко раскрываются. Он против, но я смотрю строго, не собираясь уступать.

- Ладно-ладно, - по-ребячески нетерпеливо отвечает Захар, словно старается отделаться от назойливой мухи. – Лучше расскажи мне, как там наша звезда? Биго все также ненавидит тебя? Не представляю, как тебя можно ненавидеть?

Нам как раз приносят мороженое. Я зачерпываю щедрую порцию шоколадной сладости и отправляю её в рот, затем опускаю голову ниже, чтобы спрятать заалевшие щёки за красивой креманкой.

- Нет, он… - отвечаю с набитым ртом. – Он… - Думаю, щёки стали похожи на два спелых помидора. – Мы просто вместе записываем альбом. На этом все.

- Хм, - брат задумчиво откусывает вафлю, - может, он гей?

- Пбх! Пхе! - Я поперхнулась. Растаявшее мороженое во рту тут же выплеснулось наружу через нос. Спасибо, что не из ушей! Зрелище не из приятных, да и на слух не очень. На глаза навернулись слёзы. Я схватила салфетку, принялась вытираться, продолжая при этом кашлять.

Гай Биго – гей? Это что-то новенькое и оригинальное!

Брат испуганно взирал на меня. А я захрипела от смеха, перемешавшегося с кашлем и сладкими соплями.

- Принесите, пожалуйста, воды! – крикнул брат официанту, и через минуту передо мной появился прозрачный стакан с водой.

Я жадно отпила, чтобы успокоиться. Замолкла. В носу жгло.

- Пришла в себя? – Захар подозрительно щурится.

- Да, - голос все ещё хрипит. – Он точно не гей.

- Откуда тебе знать?

- Просто знаю.

Черт! Надо было помалкивать, но поздно я об этом поняла. Стоило только подумать о Гае, как перед глазами тут же появилось его лицо. Голубые глаза, пирсинг. Губы закололо: это случается каждый раз, когда я вспоминаю поцелуй. Словно несносный парень поставил клеймо, не дающее мне забыть случившееся, как сделал это он.

Прошла неделя. И она была охренительно длинной. В особенности благодаря Гаю. Я не знала, какой от него ожидать реакции. Будет ли он насмехаться надо мной? Или нарочито игнорировать? А, может, продолжит подстерегать меня в укромных уголках, чтобы вновь поцеловать?

Последнее предположение, конечно, из разряда фантастики, ну, или девичьих мечтаний.

И Гай, к моему удивлению или разочарованию, ничего из этого не сделал. Он вёл себя как обычно. Спокойно смотрел на меня, в то время как я вся сжималась под его взглядом. Разговаривал только по теме, тогда как я ловила каждое его слово, пытаясь различить скрытый смысл, ожидая, что он подаст мне хоть какой-то сигнал, что все помнит.

Но его не было. С каждым днём мне все больше казалось, что ничего на самом деле и не произошло. А то, что я помнила и до сих пор чувствовала, это был лишь мираж, плод моего воображения. Ведь я хотела этого с того самого вечера, когда состоялось наше совместное выступления.

Наивная дура!

Едва сдержалась, чтобы не ударить себя по голове, но вовремя спохватилась, что вокруг меня куча людей, а напротив братик. Он, к счастью, моих душевных метаний не заметил.

- Лучше расскажи, мне, - быстро и виртуозно перевожу стрелки, - как учёба? Математичка всё ещё достаёт?

19

POV Биго

Я сжимаю несчастный лист бумаги так сильно, что побелели костяшки. Эта грёбаная неделя не могла стать еще хуже.

Так я думал, пока не пришёл сюда.

Почему режиссёры так помешаны на откровенных сценах? Черт, неужели публика хочет увидеть меня полуголым в душе? Какая на хрен разница, насколько эротично это будет выглядеть на экране? Мы не долбанные порно звёзды. Почему нельзя придумать что-нибудь действительно стоящее вместо того, чтобы снимать нас голышом в объятиях друг друга?

Ненароком выглядываю из-за бумажного укрытия, чтобы увидеть реакцию Лоры. До сих пор не узнал, почему продюсер называет её Вили. Мог бы спросить, но такая заинтересованность может вызвать волну подозрений: мне не нужны лишние проблемы. Хватит и того, что приходится проявлять чудеса самообладания каждый раз, когда она находится рядом.

Вопросительный взгляд, которые я ловил первые пару дней после момента слабости в кабинке звукозаписи, постепенно сошёл на нет. Она либо поняла, что я не собираюсь это обсуждать, либо приняла, что повторения не будет. По крайней мере, пока я контролирую себя. Но грань очень тонкая: одно невольное движение способно разорвать едва различимую плёнку.

И, возможно, этим движением станет сегодняшние съемки. Я догадывался, что клип будет именно таким, но все же в груди теплилась малюсенькая надежда, что режиссер выберет что-то оригинальное, а не пойдёт по проторенной дорожке. Не повезло.

Я щурюсь, поглядывая на девушку напротив. Её лицо белее, чем бумажный лист, который трясется в её руках. Её карие глаза потемнели, приобретая оттенок эспрессо. Они скользят по листу вниз и обратно, словно хотят стереть написанное. Если приглядеться, то можно прочесть её мысли. Они хаотичны, ведь девчонка напугана.

По задумке нашего многоуважаемого режиссера Сергея, ей придётся сниматься почти обнажённой. Трусики от купальника и телесные вставки на грудь не в счёт.

Лора издаёт тихий стон отчаяния, закрывает глаза, откидываясь на спинку стула. Она прислоняет листок к лицу, стараясь прикрыть разочарование. И это можно понять.