Расплата

– Мама! Твой телефон звонит! Наверное, папа. – Дади разволновался, но из-за чего? Обрадовался из-за того, что отец пожелал поговорить с ними, или испугался, что придется выслушивать еще одну родительскую ссору? Точнее, одну сторону ссоры, потому что папу ни он, ни Карлотта не услышат. Оно и к лучшему. Бедным детям и без того досталось с избытком.

– Не отвечай! – Айса сунула шапочку в капюшон ближайшей куртки и поспешила в кухню, чтобы не дать сыну или дочери ответить на звонок. Когда она вошла, Дади стоял, держа телефон возле уха, с таким видом, будто парламент только что принял закон, отменивший его день рождения. – Дай сюда. Телефон, Дади, дай его мне. Живее. – Сын нахмурился, и она тут же пожалела, что повысила голос. Он протянул телефон.

– Мы ужинаем, Вальди. Это не может подождать? – Айса изо всех сил старалась выдержать вежливый тон. Дети не спускали с нее глаз. Они стояли вместе и, похоже, не собирались садиться, хотя скудный ужин уже ждал на столе. От волнения Айса даже назвала бывшего уменьшительным именем, хотя после развода твердо решила никогда не обращаться к нему иначе, чем Торвальдюр. Даже мысленно.

– Ответила бы раньше, и мне бы не пришлось звонить сейчас. – Торвальдюр мог позволить себе выплеснуть злость, поскольку его дети не слышали. Впрочем, он мог бы не сдержаться, даже если б они стояли перед ним. Так бывало уже не раз.

К счастью, экс-супруг, похоже, не заметил ее оплошности с именем. Не хватало только, чтобы он подумал, будто она все еще питает к нему нежные чувства…

– Я была на работе, и тебе прекрасно известно, что я не люблю отвечать на частные звонки, когда нахожусь в офисе.

– Хочешь сказать, ты только-только вернулась домой? – В его голосе прозвучала так хорошо знакомая ей нотка сарказма.

Айса не собиралась – к его удовольствию – перечислять все то, что ей пришлось делать после работы: мчаться в сад, чтобы успеть в положенное время забрать детей, тащить их через толпу в супермаркете после покупки самых дешевых продуктов, ехать домой, заносить в квартиру покупки и загонять туда же детей, снимать с них верхнюю одежду, раскладывать покупки, поить детей чаем, помогать им снова одеться и выпускать на улицу, закладывать вещи в стиральную машину и готовить что-то на ужин. У нее и минуты лишней не было, чтобы перезвонить. Но любое упоминание о трудностях в повседневной жизни прозвучало бы музыкой в его ушах, так что Айса сочла за лучшее не отвечать на вопрос.

– Что тебе нужно, Торвальдюр?

– Что мне нужно? Просто знать, что вы в порядке. Не ты, понятное дело, о тебе я беспокоюсь меньше всего. Я спрашиваю о Карлотте и Дади. У них все хорошо?

В какой-то момент до Айсы вдруг дошло, что ее бывший и впрямь обеспокоен. Никогда раньше никаких тревожных ноток в его голосе она не слышала, и теперь заволновалась сама.

– Ты что имеешь в виду?.. Да, конечно, у них все хорошо. А почему ты спрашиваешь? Что-то случилось?

– Нет, ничего. Просто хотел узнать. – Секунду-другую Торвальдюр молчал, а потом продолжил уже совершенно не свойственным ему просительным тоном. – Ты ведь присмотришь за ними, да?

– В чем дело? Скажи мне. – Айса одернула себя: «Следи за тем, что говоришь». Карлотта и Дади уже смотрели на нее широко открытыми встревоженными глазами. Снять напряжение она попыталась, перейдя на более спокойный тон. – У нас ничего не случилось. Вообще ничего.

– Присмотри за ними. Пообещай мне.

Да что же такое со стариной Торвальдюром? С самоуверенным типом, привыкшим раздавать указания налево и направо? Представить, что он способен просить кого-то о чем-то, было невозможно.

– Я всегда это делаю. И давать тебе какие бы то ни было обещания не обязана. – Отвернувшись от детей, Айса торопливо вышла из кухни и прошептала в трубку, чтобы они не слышали: – Что происходит? Им кто-то угрожал? – Сначала она подумала, что, может быть, самому Торвальдюру угрожал какой-нибудь преступник, которого он отправил за решетку. – Если да, ты должен мне сказать.

Теперь просила уже она, так что их отношения возвращались к прежнему статусу.

– Не о чем говорить. – Ему никак не удавалось переключиться на нормальный тон. – Совершенно не о чем. Обязательно скажи им, чтобы не разговаривали с незнакомцами и не ходили никуда с людьми, которых не знают. – Он помолчал, и пауза помогла ему успокоиться. – И отвечай, когда я буду звонить в следующий раз. Не такая уж важная у тебя работа, что нельзя отвлечься на две минуты и поговорить со мной. – На этом Торвальдюр дал отбой.

Ужин прошел в молчании. Айса пресекала все попытки детей выведать, чего хотел их отец, а поскольку ни о чем другом они думать не могли, то и говорить было не о чем. Сама же она так разволновалась, что разрядить атмосферу просто не могла. Как бывало всегда, от беспокойства и тревоги у детей в первую очередь страдал аппетит, и ей пришлось прикрикнуть на них, чтобы на тарелках ничего не оставалось. Оба – и Карлотта, и Дади – родились худышками, у них не горели румянцем щеки, как у других детей, а поскольку они не накопили того, что называют щенячьим жиром, то и пропустить прием пищи им не позволялось. Оба пошли в отца, и, глядя на них, можно было подумать, что он произвел их на свет сам по себе. Если б не их темперамент. Они были мягкими, послушными и редко злились. В отличие – по крайней мере, в этом отношении – от отца.

Но кто знает, может быть, он был жизнерадостным ребенком?

– Спокойной ночи. – Остановившись на пороге, Айса протянула руку к выключателю. На столике между кроватями она поставила красную лампу, чтобы детям было легче уснуть в ее мягком свете. Их маленькие личики выглядывали из-под одеял, в широко раскрытых глазах застыло беспокойство.

– Спокойной ночи, мамочка. Мы обещаем не садиться в машину с плохими дядями. – Карлотта блекло улыбнулась. – Дади тоже обещает.

Айса улыбнулась в ответ, уже пожалев, что предупредила детей перед сном. Неудивительно, если они проснутся от кошмаров. С другой стороны, может быть, оно и к лучшему, если предупреждение лучше запомнится.

– Не только с дядями, дорогая. Бывают и плохие тети. Не забывайте об этом. – Вероятность того, что дети пострадают от женщины, а не от мужчины, была ничтожной, но упоминать об этом Айса не стала. Пусть будут осторожны со всеми чужаками. – Отличить плохих людей от хороших бывает не так-то просто.

От такой новости глаза у них полезли на лоб.

– Ну ладно, хватит. Спать, спать. – Она вышла и закрыла за собой дверь, оставив узкую щелочку.

Выждав какое-то время и убедившись, что дети уснули, снова взяла телефон и набрала номер Торвальдюра, намереваясь потребовать от него объяснений. Что, в конце концов, происходит? Она имеет право знать. Это же справедливо. Однако Торвальдюр не ответил. Наверняка умышленно, чтобы наказать ее за то, что она не брала трубку, когда он звонил ей на работу. Айса повторила попытку еще несколько раз, но с тем же успехом. Спать она легла в том же неведении относительно происходящего, что и после разговора с Торвальдюром.

Сон, однако, не шел, и чем больше она ворочалась и крутилась, тем активнее множились тревоги и беспокойства. Дважды Айса вставала среди ночи, чтобы проверить, надежно ли закрыто окно. Во второй раз на глаза ей попался припаркованный неподалеку незнакомый автомобиль, которого не было здесь еще полчаса назад. В темноте он казался то ли черным, то ли синим, и определить его модель вряд ли мог бы человек, не интересующийся автомобилями. Если бы ее попросили описать его, она сказала бы, что он похож на те машины, которые рисуют дети: четыре колеса, четыре дверцы, капот и багажник. Но подпитывали и раздували ее тревогу не форма и цвет, а невесть откуда возникшая уверенность, что за рулем кто-то есть. Сомнения оставались, но воображение заполняло лакуны, и, когда усталость наконец сморила Айсу, она уже убедила себя, что он смотрит на ее окно. Или, что еще хуже, на окно детской.

Проснувшись в очередной раз уже под утро, она обнаружила, что загадочного автомобиля на месте нет.