Доктор

– Тогда будь добр проверять телефон.

– Хорошо.

– Хорошо! – передразнил Марк. – У тебя все нормально?

Бросив чайный пакетик в кружку, Валька залил его кипятком, взял пакет с деревянными пряниками и, под ворчание Марка в трубке устроившись на диване, принялся макать каменный пряник в чай. Это не особо помогло, пряник не спешил размякать, поэтому пришлось грызть так.

– Ты меня слушаешь?

– Да.

– Что это за звук? – поинтересовался Марк.

– Я пряник ем… пытаюсь…

Марк так тяжко вздохнул, словно это ему приходится грызть для Вальки пряник.

– Мне вот, знаешь, тебя уже даже не жаль. Ты просто безалаберный и безответственный.

Валька устало закатил глаза, готовясь выслушать немного «правды» о себе. Марк еще минут десять ворчал и распекал упорно грызущего пряники Вальку, пока не замолчал. Точнее, его голос как-то резко оборвался, Валька даже перестал обтесывать клыки о пряник и замер, прислушиваясь.

– Так хочется одеться, выйти из дома, пройти два квартала…

– Марк…

– Помолчи! – перебил Марк. – Пройти два квартала и наконец забрать тебя оттуда, но… – Послышался треск раскуриваемой сигареты и глубокий выдох. – Казалось бы, дожить до утра, забрать тебя и отпуск наконец, но это время до утра… оно тянется еще медленнее, чем эти последние две недели. Я не смогу заснуть. Буду сидеть и считать часы, когда кончится этот безумный год и я смогу тебя забрать.

Валька хотел пошутить и сказать какую-нибудь шутку, какую-нибудь легкую фразу, но не вышло. Не вышло потому, что этот год был просто калейдоскопом безумия. Они словно пережили войну, оставившую неизгладимый след. И больше всего она, кажется, повлияла на Марка, хотя и Валя теперь другой.

Валька прикрыл глаза и поставил кружку на стол. Они оба молчали.

Марк был никаким. Вальке в первое мгновение показалось, что он уже опоздал, но Марк зашелся кашлем и Валька выдохнул. Валя ругал его и ругал, и ругал. Не затыкался ни на минуту, потому что наедине с таким угасающим Марком было страшно. Поэтому Валька тараторил без остановки, рассказывая все, повторяясь и выдумывая. Марк потом шутил, что столько слов от Вальки никогда не слышал.

Каким-то чудом он привез Марка домой. И бегая с работы домой в небольшие перерывы, Валька в который раз сам себя благодарил за то, что настоял тогда на этой квартире в двух кварталах от работы.

Марк поначалу бушевал и твердил, что так Валя совсем поселится на работе, но он соблазнил Марка идеей, что будет совсем рядом с ним и тот сможет к нему быстро прийти, и на обед можно будет домой приходить. В итоге Марк сдался, чем сильно облегчил Вальке жизнь, особенно в те дни.

Когда Валя заболел, это не стало неожиданностью, с напряжением они оба ждали этого момента и пытались как-то подготовиться, но когда он заболел, и заболел тяжело, с тяжёлыми последствиями, когда каждый вдох давался с борьбой, это оказалось тяжелейшим испытанием для Марка. То, что Валя был в больнице, никаких особых бонусов не давало, потому что болели все, и реальность жизни больницы в тот момент была не столь оптимистична, как о ней говорили. Марк в панике из-за возможного дефицита кислорода купил индивидуальную кислородную станцию, которая потом осталась в больнице, но легче от этого не особо становилось, потому что Валин организм оказался не без сюрпризов, обострились хронические заболевания, о которых Марк до этого ни сном ни духом не знал.

Паникующий Марк, используя все свои возможности, пытался прорваться в больницу, но в итоге уступил Валькиной просьбе, требуя видеозвонка едва ли не каждый час. В самый сложный период Валька с ним не говорил, а просто смотрел. Если бы взглядом можно было удержать, то Марк бы пригвоздил его к земле своими полными страха глазами. Никогда до этого Валька не видел Марка настолько испуганным и растерянным.

– Все нормально… – Улыбался Валька потрескавшимися губами в камеру и Марк еще больше бледнел.

Однажды Валька не смог взять трубку, потому что слабость была слишком сильной и все силы уходили лишь на то, чтобы дышать, и Марк пришел под окна больницы. Потоптался на холоде, ушел за машиной и вернулся уже на ней, проведя несколько дней под окном, пока Валя сам не позвонил. Осунувшийся Марк отшутился, что мотается по делам, и наконец уехал домой со своего поста.

Полная бесполезность и беспомощность своего положения переформатировали тогда Марка. Привычный мир пошатнулся. Он оказался где-то на периферии понимания того, что делать с этим дальше. Как с этим справиться. Никаких инструкций к этой ситуации не было. К ситуации, когда ты осознаешь, что не всесилен, что сейчас вообще ничего не зависит от тебя, и вся стабильность, которая имелась до этого в твоей жизни, была лишь иллюзией и самообманом просто потому, что прописные истины почему-то познаются каждый раз заново и собственная беспомощность всегда новая, а чувство непоправимой потери пыльным мешком било ежедневно, заставляя замирать памятником самому себе. Обесценилось все, что имело ценность, а что не имело, непропорционально выросло в цене.

Когда Валя пошел на поправку, Марк не мог усидеть на месте от счастья и сделал ремонт в спальне на одном только эмоциональном подъёме за три дня до выписки. Валя тогда вернулся и не узнал квартиру и Марка…

Его любимый человек поменялся. Он не сломался, но изменился раз и навсегда, как-то незаметно на первый взгляд, но ощутимо при ближайшем рассмотрении. Больше Вале не приходилось оправдываться, почему он бежит на работу по первому звонку. Теперь Марк тяжко и театрально вздыхал, но не комментировал именно такие срочные отлучки, хотя в остальном, не изменяя себе, ворчал, но уже не так, как раньше, без циничности и насмешки. Теперь за этим возмущением действительно была лишь забота.

Валька никогда не забудет того Марка, которого он увидел, выходя из больницы. Его, кажется, едва заметно потряхивало от волнения. Он пытался это скрыть, быстро забрал пакет с вещами и, подхватив под руку, повел к машине, молча усадил в кресло и все смотрел на него и смотрел, и смотрел. Словно если не смотреть долго, то Валька исчезнет. Валька думал, что это станет одним из радостных моментов в его жизни, но на самом деле это было не так радостно, как казалось, потому что у них было столько чувств, для которых совсем не находилось слов.

Чувства с трудом облекались в связные мысли, а мысли, словно запертые в клетке птицы, не могли взлететь в словах, поэтому они просто онемели тогда от этих чувств. Марк бережно и осторожно прижал его к себе в прихожей, и они стояли бы так, наверное, вечность, если бы внешний мир не напомнил о себе. Этот бурный прибой смыл всю шелуху, оставив их обнаженные души друг напротив друга. Все изменилось, они изменились, но мир вокруг словно стал глубже и ярче, но самое главное, они теперь часто понимали друг друга без слов.

– Удивительно спокойная ночь выдалась…

– Сам удивлен. – Валька смотрел, как за окном еще в темноте погасли фонари, их всегда отключали до того, как рассветет. Вот и наступил новый день.

– Я заеду за тобой через час.

Марк ждал этого отпуска так, как ничего и никогда не ждал. И ему было все равно, куда увезти Валю, главное, как можно дальше и туда, где никого нет. Такое место нашлось на Алтае. Марк снял там дом и теперь осталось дотуда добраться.

– Хорошо.

– Только ты не клади трубку…

– Хорошо.

Валька улыбался, словно крепкий хмель ударил в голову. Чтобы закончить оставшиеся дела, потребовалось полчаса, Марк безмолвно висел в наушнике, так же как и Валя, собираясь в дорогу. Сняв с себя халат, Валька сдал все необходимые документы, попрощался с коллегами, пожелавшими хорошо отдохнуть, и вышел на стоянку, куда через пару минут заехала знакомая машина.

"Ваша боль пробивает панцирь вашей самонадеянности. Как фруктовая косточка должна треснуть, чтобы сердцевинка увидела солнце, так вы должны познать боль"