Страница 42 из 62
Таки шо нам тот «мировой уровень», если нас признала сама Одесса? Чтоб Вам в этом убедиться, я приглашаю Вас в любое воскресенье посетить наш концерт в клубе. На каждое наше выступление приходят не только наши советские люди, но и граждане иностранные моряки. Так что наше «мировое признание» где-то уже совсем не за горами. Можете пригласить с собой кого угодно, чтоб составить о нас непредвзятое мнение. А потом посмотрим, наш это уровень или нет, эта ваша «высокая сцена». Может вы ещё гордиться будете, что там выступала сама «Поющая Одесса»!
И вновь в разговор вступаю я. – Григорий Арнольдович, мы в общем-то и не претендуем на исключительность. Почему бы в Одессе не провести смотр художественной самодеятельности? Клубов в нашем городе много, почти в каждом есть музыкальные коллективы, но что они поют и играют, одному богу известно. Так давайте проведём конкурс среди клубной самодеятельности Одессы? Несомненно, кроме нашего ансамбля есть ещё немало хороших и самобытных коллективов. Вот смотр и поможет выявить лучших среди них, а у остальных появится стимул к самосовершенствованию и будет на кого равняться. А «призом» для победителя пусть послужит выступление, как вы выразились, на «высокой сцене». Может быть даже на сцене Вашего Оперного театра. – я улыбнулся профессору, как бы предлагая принять мою последнюю фразу в шутку. Но Столяров остался серьёзен, только стал более задумчив.
– Смотр клубной художественной самодеятельности? – Столяров медленно и чуть ли не по складам произносит фразу, как бы привыкая к ней и пробуя её на вкус. – А что, мне эта идея нравится. Вот умеешь ты, Миша, перекладывать свои проблемы на плечи других! Я ничего вам обещать не стану, это не в моей компетенции решать такие вопросы. Но твои слова я донесу по назначению, тем более что эта проблема действительно назрела и давно требует решения. Возможно, твоё предложение будет принято. Но ещё раз говорю, обнадёживать вас не стану, всё будут решать другие товарищи. Но на всякий случай готовьтесь, идея действительно интересная.
Заканчивается весна двадцать восьмого года. В конце апреля мне исполнилось десять лет, но выгляжу я немного старше своего возраста. Семён Маркович, что частенько заглядывает к нам на чашечку кофе с капелькой коньяка, с одобрением оглядывает мой растущий организм и всячески приветствует моё увлечение физкультурой. В этом времени я уделяю своему физическому развитию гораздо больше внимания, чем в «своём» прошлом. Начиная с середины апреля и до начала ноября, если позволяет погода по утрам я бегаю на пляж.
Там, среди скалок у меня есть излюбленное место, небольшой пятачок песчаного пляжа, скрытый от посторонних глаз. Хотя в такую рань на море кроме рыбаков редко кого можно встретить. Но мне чужие глаза не нужны в принципе, вот и «шифруюсь» даже от них. Комплекс разминочных упражнений и бой с тенью постоянно привлекал любопытных, шумно комментирующих мою «гимнастику», вот и пришлось «уйти в подполье».
Ещё в прошлом году по моей просьбе и эскизам мама сшила мне фланелевую толстовку с капюшоном и застёжкой на молнии. И небольшой парусиновый рюкзачок, в котором я храню необходимые мне вещи. Не бегать же мне по улицам города с корзинкой? А дядя Ашот, сапожник живущий через два дома от нас, тоже по моим рисункам и объяснениям сшил мне добротные «индейские мокасины» для бега. Что поделать, если ни кед, ни кроссовок в СССР в продаже ещё нет, а в ботинках бегать всё-таки неудобно.
По моей просьбе Рафик, старший брат Додика и Арика, в обмен на моё обещание научить его «парочке боксёрских приёмов» со своими друзьями за сараем-дровяником соорудил турник и подвесил брезентовый мешок с песком. Конечно, не бог весть какая получилась «груша», но для отработки ударов сойдёт. Не по стенке же сарая кулаками лупить. И теперь на импровизированной спортивной площадке частенько слышны хеканья и глухие удары по мешку, или споры мальчишек, чья теперь очередь подтягиваться на турнике.
Мама обеспокоенная моей «физкультурной манечкой», даже Семёну Марковичу пожаловалась, но тот только одобрил моё увлечение и заявил, что он только рад за такую мою «манию» и она несомненно пойдёт мне на пользу. Мама успокоилась и больше не тревожится за такое моё чрезмерное увлечение физкультурой. Пара фланелевых футболок и короткие бриджи завершают мою спортивную экипировку, но мне и этого хватает.
В ненастные дни я с утра занимаюсь на турнике, или дома с гантелями, но руки стараюсь не перетруждать, и даже выполняя своё обещание Рафику только показал на мешке как надо правильно наносить удары. Сам пока по «груше» не стучал. Жду, когда мадам Полякова выполнит мой заказ, в Одессе боксёрские перчатки в магазинах не продаются. К моему удивлению, бокс в СССР в начале двадцатых годов был вообще под запретом как «буржуазный вид спорта» и только в последние два года этот запрет сняли, да и то со скрипом.
Сегодня воскресенье и мама с тётей Беллой с утра ушли на Привоз «делать базар». Мне теперь торопится некуда, отыграв первомайский концерт в клубе, «Поющая Одесса» вновь перешла на «летнее расписание» и теперь у ансамбля только два концерта в месяц в клубе, и три «танцевальных вечера» в неделю в сквере. А я вообще, как тот Пятачок, теперь «совершенно свободен до пятницы», причём до любой. На следующий день после концерта я был уволен, как «несовершеннолетний». Такой вот казус со мной приключился. Воскресный день для меня теперь законный выходной только от учёбы в институте, хотя каникул у меня в этом году похоже опять не будет.
Вот, сижу и выполняю упражнения для распевки голоса, так сказать «разогреваюсь». Юлия Александровна, мой преподаватель по вокалу постоянно мне напоминает, чтоб я и дома не забывал распеваться. Вот и радую соседей своим «вокалом», того и гляди, что-нибудь прилетит в открытое настежь окно. Хотя это я конечно зря иронизирую, соседи давно уже привыкли к моим распевкам, хотя им больше по душе мои песни, иногда даже сами просят, чтоб спел. И я беру аккордеон, выхожу во двор и играю, мне не жалко. А песни мы поём хором, и русские, и еврейские, и украинские, и польские, двор у нас многонациональный.
Я начинаю потихоньку, как это и советует мой педагог, «раскачивать голос» и переходить из среднего регистра в нижний, а затем наоборот в верхний. В нижнем регистре вскоре ожидаемо достигаю предела, всё-таки я пока не мужчина, мой обычный голос – это дискант, даже не альт. Но вот в верх что-то у меня сегодня получается забраться высоко и без всякого напряжения. Сам себе удивляясь я поднимаюсь всё выше и понимаю, что начинаю петь уже фальцетом. При этом у меня нет никакого напряжения или затруднения. Ого! Вот это я обрадую Юлию Александровну, а то она всё ждёт, а у меня всё никак не получается. Ну, значит время пришло для нового шлягера! Я довольный поудобнее устраиваюсь за роялем и начинаю петь:
Я ещё продолжаю тянуть своё последнее О-о-о-о, когда за моей спиной и впрямь хлопает дверь и в комнату врывается запыхавшаяся мама, а следом за ней влетает такая же запыханная и растрёпанная Белла Бояновна. Обе женщины с криками бросаются ко мне: – Мишенька, где больно? Ты што-то уронил? Упало на ногу? Ты что-то прищемил? Покажи маме, я подую! Мишенька, не молчи, скажи где у тебя болит?
Я ошарашено смотрю на возбуждённых и взволнованных женщин, и до меня начинает доходить, что они через открытые настежь окна услышали мою песню, точнее самый последний кусок, там, где «станут ветра голосить». На меня непроизвольно нападает истерический смех, чем я ещё больше пугаю женщин. Наконец мне удаётся успокоиться, и я сквозь слёзы начинаю объяснять, что это моя новая песня. – Бац! Подзатыльник прилетает неожиданно и сильно, аж искры из глаз посыпались. А потом я убеждаюсь, что моя мама действительно крутит ухи больно, прав был Додик насчёт моей мамы, ох, как прав, ой как больно!
15
https://youtu.be/fRxFQUkzvYk