Страница 50 из 101
Стражники отвели жалкого зверька в подвал дворца. Под землю. В казематы с высокими потолками, где в помещении царил смертельный холод, от которого зубы стучали друг о друга, и разговаривать становилось сложно. Вечером пришел стражник, зажег свечу на стене и попрощался до утра. А мне предстояло провести ночь, прикованной кандалами к стене и на жалкой соломке. Солома не спасала от холода бетонного пола, приходилось иногда массировать плечи, согревать озябшие руки, дышать на них, тереть ладони между собой.
Поздно вечером дверь личной тюрьмы раскрылась. Скрипнули металлические засовы и зашел ОН. Весь в черном, укутанный в черный плащ. Появился, как хозяин положения, как человек вечно на шаг впереди. Медленно закрыл дверь и сдвинул засов, оставляя нас наедине и не давая даже стражникам войти внутрь. Только он и я в казематах. Скрипучий звук ржавых петель резанул по ушам.
Я рефлекторно прижалась спиной к холодной стене и ноги поджала к груди, защищаясь от ощущения давления. Вновь почувствовала распирающую сильную ауру опасности. Артур снял плащ, оставшись в рубахе с короткими рукавами.
- Я подумал, тебе холодно! Ты сам виноват, что оказался здесь. - кинул плащ мне на голову, и лишил на время возможности видеть свои очертания. Я запоздало стянула с головы и лица плащ, слушая звук своих бренчавших кандалов, и прижала одежду к груди с целью защититься от мужчины и одновременно согреться.
А Артур уже передо мной. Остановился возле моих ног и жалкой соломки, возвышаясь. Стоял тенью и поглощал.
И бежать некуда...
- Как тебя зовут, отродье?
прода от 24.06
- А вам не все ли равно? Называйте отродьем! - вспылила на пустом месте. Мне не нравилось ощущать себя в ловушке и прижатой спиной к холодной стене. Какой же он огромный, точно скала нависла надо мной. Никогда не считала себя трусихой, но невольно при виде него поджимались пальцы на ногах, а ногти царапали пол.
Я не понимаю, почему Артур не оставлял зверька в покое? Почему забрал из оазиса? Почему нянчился со мной? У него столько должно быть дел, а он находил время посмеиваться над зверьком.
Что тебе надо от меня? Хотелось закричать, но смиренно молчала.
Язык — враг мой. Слишком дерзкая и невоспитанная для женщины. Папа постоянно проклинал себя, что воспитал во мне эти черты. А однажды в детстве избил хлыстом. Правда, то было однажды.
- Ты попал сюда за неподчинение властям и продолжаешь дерзить. Ты находишься на моей земле и обязан МНЕ подчиняться. Таков закон, но ты с завидным упорством его нарушаешь. Когда я прохожу мимо, житель моей земли обязан приветствовать господина. Не обязательно вставать на одно колено. Когда приказываю раздеться - обязан раздеться. Я не потерплю непослушания. Отец в детстве учил тебя манерам? Похоже, что нет, придется мне. Если бы ты выказал непочтение моему отцу, смею заверить, давно был бы казнен. Открытое неподчинение свидетельствует о мятеже. Ты мятежник?
Понимаю, что сглупила, но я зла...зла за Антуана. Раньше был хоть какой-то смысл для существования, а теперь потеряла его, и уже не страшно.
Артуру не нужен был мой ответ. Сразу последовал глупый приказ:
– Встань и повернись к стене!
Противиться больше не стала. Кажется, я довела принца до предела. До грани, за которой не видно результата "трудов".
На отяжелевших ногах от волнения встала с соломы и повернулась к стене, пальцами впиваясь в черный плащ Артура, который по-прежнему держала возле груди, словно тот мог спасти от гнева правителя.
Задержала дыхание, едва ощутила холодное лезвие кинжала и пальцы, которые коснулись моей рубахи на спине. Острое лезвие вспороло ткань и прорезало рубаху от горловины до поясницы. Еще несколько «стежков» кинжалом, и моя рубаха при помощи рук Артура упала на пол. Следом эластичные бинты, представляющие собой корсет, были разрезаны и выброшены под ноги. Мне оставалось только стоять с обнаженной спиной и прижимать спереди к груди плащ.
Я задержала дыхание, когда вслед за кинжалом по спине от лопаток вниз направились пять пальцев. Они медленно скользили по обнаженной спине, заставляя прогнуться в пояснице, прислониться грудью к стене в попытке избежать странной ласки и посылая озноб по телу.
Я протестующе простонала, то ли хотела закричать, то ли оскорбить принца, но вовремя смолкла, чувствуя на пояснице холодное лезвие, которое пропороло штаны на бедрах. Ягодицам становилось прохладнее и свободнее. Я не носила белья, слишком жарко, и теперь, когда штаны от поясницы до пят были разрезаны, ткань упала кучей тряпья под ноги. Артур продолжил путешествие пальцами, вновь опустил на поясницу все пять пальцев и повел их по изгибам бедер. Словно проверял насколько чувствительна кожа к его прикосновениям. Невольно напрягла ягодицы, почувствовав его прикосновения. Все тело накалилось, наэлектризовалось, стало максимально чувствительным.
Я стояла к нему спиной, боясь повернуться. Сзади тело полностью обнаженное, но спереди я крепко держала черный большой плащ и закрывала самые интимные части тела. Достаточно всего лишь развернуть меня и вытащить из пальцев вещицу, и останусь полностью обнаженной и в его пользовании. Но вместо этого принц отошел, после чего противно скрипнула дверь в камеру, и раздались новые шаги.
– Пять ударов, но только по ягодицам. Я бы сам, да боюсь испортить ему кожу.
Я, сцепив зубы, считала удары. Непроизвольно сжималась и позорно напрягала бедра, когда хлыст со свистом разрезал воздух и обжигал плоть.
Какой позор! Избили за непослушание! Лицо огнем горело, слезы помутили вид на стену, ощущение, что вскоре разрыдаюсь перед неизвестным палачом и перед Артуром. Как глупое маленькое дитя побил! Насколько поняла, Артур отдавал жестом разрешение на очередной удар. Растянул наказание максимально на долгое время, рассматривая мое обнаженное тело в красных полосках от хлыста и присматриваясь, наверное, мечтал увидеть, как буду жалобно просить остановиться и пообещать, что стану послушным зверьком. Удары не столько болезненные, сколько постыдные! Позорные!