Страница 12 из 142
– Ты начинаешь работать на опережение? Я еще только запланировал гадость, а меня уже к ректору вызывают.
Я хотела огрызнуться. Кинуть чем-нибудь. Сделать больно. Но вместо этого почему-то ткнулась лбом в колени и разревелась.
Судя по зависшей в кабинете тишине, в которой звучали лишь мои сдавленные всхлипывания, у огневика приключился шок — плачущей он меня не видел от силы пару раз, в первый год моей жизни в Империи. Все остальное время, что он меня знал, я злилась, бесилась, кричала, била попадающиеся под руки предметы, дулась, не разговаривала, язвила, швырялась сосульками, пряталась, избегала его.
Но не плакала.
– Эй, – он приблизился и осторожно тронул меня за плечо. В голосе сквозила явная растерянность. – Ты чего?
Вот поэтому я ненавижу плакать! Все вокруг начинают тебя жалеть. А раз тебя жалеют, значит, все действительно плохо, катастрофично и ужасно, и в итоге остановить слезы становится просто невозможно. Не в силах совладать сама с собой я громко шмыгнула носом и еще сильнее сжалась в комок.
– Эй, – повторил Янтарь, присаживаясь рядом со мной на корточки и пытаясь заглянуть в глаза. – Ледышка, это запрещенный прием! Я не знаю, что делать с плачущими женщинами! Давай, мы вернемся к той стадии, когда ты роняла на меня сосульки?
– Идио-от, – провыла я, не поднимая головы.
– Обзывательства – это уже лучше. Я вижу, не все потеряно. Вот если бы ты мне сейчас на шею бросилась, тогда бы я испугался, что у тебя крыша поехала, – продолжил нести совершенную чушь этот дурак, ставший принцем по какому-то явному природному недоразумению. – Хотя…
Он внезапно наклонился к моему уху и заговорщически прошептал.
– Может, это способ упасть в мои объятия в поисках утешения? Так зачем реветь? Я и так не сильно возражаю.
Я не выдержала — какие уж тут слезы!
Янтарь привычно спалил веер ледяных игл, хохоча увернулся от снежной птицы и, с залихватским свистом прокатившись по замерзшему полу, спрятался за шкаф. Я осталась стоять, тяжело дыша, и внезапно осознала, что слезы мистическим образом иссякли. Шмыгнула носом напоследок, вытерла тыльной стороной ладони мокрые щеки и буркнула:
– Выходи.
– Полегчало? – Парень, как ни в чем ни бывало, взгромоздился на ректорский стол, покрутил в руках какую-то безделушку, бросил ее на место и, неожиданно серьезно посмотрев на меня, поинтересовался: – Что стряслось-то?
– Каплю убили, – с трудом выговорила я, опускаясь обратно в кресло. – Василиск оказался в школе не случайно. И, скорее всего, предназначался мне.
Тут даже Янтарь не нашел сразу подходящих слов.
– Считаешь, твои соотечественники выяснили, где ты находишься, и перешли к активным действиям? – осторожно уточнил он.
– Нет, твоя тайная поклонница решила от меня избавиться. – Надо же, у меня еще даже есть силы язвить. – Еще варианты? Фактом своего существования я досаждаю только авернцам.
Янтарь задумчиво нахмурился и пригладил встопорщенный алеющий гребешок саламандры, не пойми откуда возникшей в его ладонях. Его частенько можно было увидеть с этой ящерицей, но для меня до сих пор оставалось загадкой, где она то и дело прячется. Я тряхнула головой, отрываясь от завороженного наблюдения за гибким переливающимся тельцем, скользящим меж его пальцев.
И вспомнила Каплю. Та была от саламандры в восторге, но страшно стеснялась подойти к Янтарю и попросить его дать подержать ящерицу в руках. Она даже заговорить с ним стеснялась, только краснела, бледнела и пожирала глазами объект обожания…
Губы внезапно снова задрожали, в носу защипало. Янтарь, предчувствуя новую катастрофу, соскочил со стола, приблизился и посмотрел на меня сверху вниз, качнувшись с пятки на носок. Я насупилась, а он неожиданно крепко взял меня за плечи, а в следующее мгновение рывком притянул к себе. Я уткнулась носом в его плечо, изумленно распахнув глаза.
– Не смей реветь, Твое Высочество, – отчеканил он у меня над ухом. – Все будет хорошо. Кто бы то ни был, он поплатится за содеянное.
Наверное, если бы он сейчас попытался погладить меня по голове, прижать теснее (или что еще там делают, когда утешают) я бы его оттолкнула, вырвалась, и все бы закончилось, как всегда — бессмысленным обменом заклинаниями и оскорблениями. Но он просто держал меня за плечи, даже не порываясь обнять.
Я вдруг подумала, что, как бы он меня не раздражал, Янтарь был одним из всего лишь двух людей в этой школе, с кем я могла поделиться своими переживаниями по поводу случившегося. Друзья и подруги просто не поняли бы, с какого перепугу кому-то понадобилось убивать недоученную магичку родом из Аверна. А лир Сэндел, хоть и знает, но ректору, несмотря на всю мою к нему искреннюю привязанность, я, наверное, этого сказать не смогу.
– Я испугалась, – едва слышно прошептала я, признаваясь ему так же, как себе. – И Капля… это же неправильно, нечестно…