Молли

– Только скрип будет стоять!

Молли звонко рассмеялась. Незнакомец издал хрипловатый смешок.

– Значит, вы мне поможете? – спросила она в радостном предвкушении.

– Ну конечно! Вот только…

– Что?

Незнакомец замялся. Потом стебли зашевелились, его голос приблизился, перешел в доверительный шепот:

– Должен признаться, я раньше виделся с твоей мамой.

– Правда? Когда? А как вас зовут, может я слышала?

– Видишь ли, это было так давно, она уж, наверное, меня и не помнит. – Он вздохнул. – Но если совсем откровенно, я бы не прочь снова встретиться. Ну, знаешь, вспомнить старое, обсудить новое…

– Так идемте! Я покажу дорогу.

– Сейчас? – испугался незнакомец. – Нет, сейчас я не готов. А мои дела?.. Нет, это слишком быстро. Вот дней через десять было бы в самый раз.

– Через три! – предложила Молли.

– Через восемь!

– Три!

– Пять!

– Три!

– Решено! Через три дня я приду, и тогда мы представимся друг другу уже о-фи-ци-аль-но, идет?

– Идет!

– Какой это получается день, суббота? Тогда передай маме, что в субботу вечером…

– Утром! – отрезала Молли.

– …в субботу утром придет ее самый остроумный друг!

– Передам!

Повеселевшая, Молли попрощалась и вприпрыжку умчалась по дороге. Весь путь до дома она не оставляла попыток вспомнить, откуда знает голос таинственного незнакомца.

Прозрение наступило, когда вдали показался родной дом. Прозрение внезапное и ослепляющее, как вспышка. Молли даже остановилась.

Случай произошел несколько лет назад. Родители тем вечером уже уснули, Тотошка тихо посапывал в углу, а у Молли сквозь одеяло просвечивал луч фонарика. Ей подарили новую красочную азбуку, и теперь в тишине комнат шелестел ее шепот: «О», «Пэ», «Эр».

На букве «Т» она притихла, вслушиваясь, быстро потушила фонарик. Шорох, который ей послышался, повторился. Ладно, если Тотошка во сне ворочается, а вдруг встал кто-то из родителей? Тогда ей точно несдобровать. Молли закрыла глаза и застыла в позе мумии. Из спальни родителей не доносилось ни звука, тишину нарушало лишь ровное дыхание Тотошки.

Немного повременив для надежности, Молли нащупала выключатель на фонарике. И в этот момент до нее отчетливо донесся шелест травы. В ночной тиши звук шагов в высокой траве невозможно спутать ни с чем. К шелесту добавилось странное поскрипывание, как будто кто-то за окном монотонно покачивал ручку оцинкованного ведра.

Одеяло медленно поползло с головы. Молли прислушалась. Звуки точно доносились не из дома, а снаружи. И судя по всему, приближались. Скоро сквозь шелест и скрип можно было различить шепот голосов. Кто-то явно шел к дому, и шел не один. Если это не какой-нибудь сумасшедший, беседующий сам с собой.

Молли подняла глаза и похолодела. В лунном свете видна была темная щель в оконной раме. Мама с вечера наказывала закрыть, а она забыла! Стараясь не дышать, Молли потянулась к окну и так и замерла с вытянутой рукой. В пугающей близости она услышала чьи-то слова:

– Ну вот, мы и на месте… Все это так волнительно, не знаю, выдержу ли я…

Дрожа от страха, Молли медленно убрала руку, натянула одеяло по самые глаза.

– Надо держаться, ты же знаешь, тебе нельзя…

– Знаю, знаю, прости, я буду стараться.

Голос говорившего напоминал гул, отдающийся эхом в трубе. Гул глубокий, чувственный, словно человек с мягким бархатным баритоном разговаривал на дне железного бака. Голос второго очень походил на голос незнакомца в кукурузе.

– Давай посмотрим сперва здесь, – предложил добродушный голос. – Подсади-ка. Ум долог, да ноги коротки.

– Да-да, конечно, сейчас.

Молли подскочила испуганно. Стена у ее локтя неожиданно вздрогнула от сильного удара.

– Тише, весь дом перебудим. Ты в порядке?

– О, не переживай, что мне будет, – успокоил гулкоголосый и зачем-то постучал по железу. – Но знаешь, если откровенно, может оно было бы и к лучшему, если бы перебудили… Это просто невыносимо… после стольких лет… не иметь возможности даже…

Молли с изумлением поняла, что вот этот вот басовитый, в котором росту, наверное, под самый потолок, начал гулко шмыгать носом. Таких странных воров свет еще не видывал.

– Нет-нет, что ты делаешь, – встревожился второй, – перестань. Вот, возьми платок.

– Как предусмотрительно, благодарю.

– Давай попробуем еще разок.

Снаружи едва слышно заскрипело, что-то прошуршало по стене. За стеклом выросла огромная тень, заслонившая свет луны. Молли со страху вжалась в кровать, в голове пронеслась мысль, что если вор сейчас полезет в окно, он свалится прямо на нее.

– Не заперто, – с удивлением заметил воришка. Голос прозвучал так близко, будто его обладатель уже был в комнате.

– Очень легкомысленно, – осуждающе сказал второй, – а вдруг воры? Ну что, что-нибудь видишь?

– Только стену, – раздалось над головой Молли. От звуков чужого голоса заворочался, тявкнул во сне Тотошка. Как ни странно, собака не напугала воров. Тот, что заслонял окно, как будто даже обрадовался: – Слышал?

– Думаешь, он? – взволнованно спросил гулкоголосый и сам же ответил: – Он, наверняка он! Дай-ка и мне взглянуть.

– Осторожней, осторожней!

Тень исчезла, будто ее сдуло, лунный свет вновь ворвался в комнату. Молли ожидала услышать звук падающего тела, но услышала всего лишь легкое тряпичное шуршание.

– Ох, прости, дружище, я не успел подумать. Ты же знаешь, мне иногда трудно сдерживать сердечные порывы. Ты не сильно пострадал?

После недолгой паузы первый заговорил сосредоточенно:

– Понять не могу, я на голове стою или на ногах? Ты не посмотришь? Что-то я совсем запутался.

В тишине снова зашелестела трава. Гулкоголосый грабитель будто нарочно постоянно поскрипывал чем-то железным.

– О нет, это все моя вина…

– Что, что такое?

– Да у тебя затылок к груди прижат.

– А! Что ж, это многое объясняет. Не поможешь?

– Конечно, конечно, – виновато засуетился товарищ.

– Ага! Вот так гораздо лучше. Левую руку плохо чувствую, что там с ней?

– Подмышка опять порвалась, – вздохнул тот.

– Эк меня угораздило… Не беда, дома заштопаю.

У Молли голова пошла кругом. Сколько там, должно быть, кровищи натекло!

– Прости меня, дружище, я как всегда ужасно неловок.

– Да брось ты, было бы о чем переживать.

– Не понимаю, почему мы должны прятаться, – уныло гнул собеседник. – Все были бы только рады.

– У нее теперь своя жизнь, свои дети, мы больше не имеем права взваливать на нее еще и наши проблемы.

– Своя жизнь, свои дети, – уныло повторил гулкоголосый, – а ты еще удивляешься, что я не могу держать себя в руках. – Он снова шмыгнул, закончил с грустью: – Хоть одним глазком взгляну.

Скрип приблизился к окну, длинная узкая тень перерезала комнату. В ту же секунду ночную тишину огласил звон бьющегося стекла, осколки посыпались на кровать Молли. Она с визгами отшвырнула одеяло и бросилась в спальню родителей. Тотошка зашелся яростным лаем.

Когда разбуженный отец выбежал на улицу, под окном никого не было. В тот день родители решили, что окно случайно разбила Молли, а про воров придумала, чтобы не наказали.

Со временем она все реже вспоминала тот случай, он стал казаться далеким смутным сном. Но теперь вновь ожил и заиграл всеми красками. Хоть грабители и общались почти шепотом, сомнений не осталось, голос был один и тот же. В голове девочки шевельнулась беспокойная мысль, уж не обманули ли ее, пытаясь вызнать, когда в доме не будет хозяев. С другой стороны, разве бывают воры такими добродушными? И какой вор станет предупреждать о своем приходе? Что-то здесь нечисто, а что именно, станет ясно лишь через три дня.

Дома Молли направилась прямиком в свою комнату, где на полке стояла мамина книга. На ходу бросила, не оборачиваясь:

– Мама, в субботу утром придет твой друг. Он очень остроумный и скорее всего вор!

Мать проводила дочь изумленным взглядом, пока за той не закрылась дверь.