Слеза Ночи

В подобных, не слишком приятных размышлениях Люма довезла кресло с тетушкой до печально известной тропы вдоль обрыва и твердо попросила дальнейших указаний.

– Влево и вверх! – потребовала тетка Ира и вжалась спиною в кресло.

– Не повезу! – заявила Люма. – Тут асфальт кончается, кресло тяжелое, а если не удержу?

– В тюрьму сядешь, за преступное ротозейство, так что держи крепче, – успокоила племянницу тетка Ира, но все же добавила. – Тут уже недалеко, справишься. Не лезь ко мне с пустяками.

Проклиная себя за бесхарактерность – вот Лева ни в жизнь бы не позволил так с собой обращаться, Люма почти волоком протащила кресло вверх по широкой тропе и остановила на плавном изгибе, с которого открывался замечательный вид на пойму. А если смотреть вниз, то зрелище получалось устрашающее: берег обрывался, как срезанный, и только на полпути к реке появлялись кроны отдельных деревьев.

Тетка Ира приказала закатить ее под вековой какой-то ствол и застыла в неподвижности. Казалось, что она любуется видом с какой-то свирепой сосредоточенностью. Люма тихонько отошла от кресла и присела на ободранное бревно на самом краю обрыва. Как хотите, но тягловая работа ее малость утомила, а тут еще и мрачные загадки, будь они трижды неладны…

Отдышавшись, Люма побродила взором по природе и как-то незаметно сфокусировала внимание на фигуре, сросшейся с креслом. Под вековым дубом, эффектно высвеченная проходящими сквозь крону солнечными лучами, тетка Ира смотрелась трогательно и слегка потусторонне. Привиделось, что необычное освещение и опасная близость обрыва смыли с нее прошедшие четверть века, что над берегом в непонятном летательном устройстве парит ровесница Люмы, какой она была тогда, девочка из будущего…

Впрочем, и на самом деле тетка с годами изменилась мало – отец это не раз отмечал. Никогда она не была красоткой, но всегда чертовски энергичной – так он повторял при любом удобном случае, далее развивал тезис примерно так. «И до катастрофы Ирина отличалась коренастым сложением, что-то в ней было от чукчи: упрямо торчащие прямые темные волосы, на квадратном лице – круглые ярко-карие глаза, а все остальное затмевал немыслимый румянец пронзительно-алого оттенка, щеки пылали, как море флагов в революционный праздник. Кто-то в школе метко назвал ее – «девочка-знаменосец».

Наблюдая нынешнюю тетку Иру и невольно сопоставляя с описанием, Люма отчасти впала в легкий транс и неожиданно, в какие-то доли секунды ей вдруг открылась истина, которую она затруднилась бы объяснить, но отчетливо восприняла. Примерно так, вот этот человек именуется "брат мой", вернее сестра по человеческому роду, какая бы нелепая и неприятная она ни была – у нее свой мир, свои взлеты и падения, она такая же настоящая, как и я.

«Ужас какой-то, наверное, у меня легкий тепловой удар,» – так почти сразу оценила Люма собственное озарение и постаралась вернуться к реальности.

Тетка Ира, как оказалось, громко разговаривала сама с собой, при этом яростно жестикулируя.

– Вот оно что, вот как выходит! – доносилось до Люмы.

Солнце тем временем затмилось мимоходной тучкой, и все эффекты освещения враз сгинули. Подле корявого бурого ствола сидела, едва не падая с сиденья, донельзя возбужденная тетка Ира, суетливая и очень недоброжелательная. Лицо ее как-то сразу ссохлось, былой румянец приобрел почти ржавый оттенок, и стала заметна недобрая энергия, бьющая из нее вовне.

– Так вот значит, вот оно что, – повторяла тетка на все лады и взмахивала одной из палок. – Ну это мы еще посмотрим!

Определенно, подумала Люма, с теткой Ирой тоже случилось озарение, но очень недоброго характера. Быть может, вспышка космической энергии, или чего там еще, задела их обеих краем, но Люме достался положительный заряд, а невезучей тетке пришлось довольствоваться отрицательным – такую мистическую приправу Люме пришлось изобрести, чтобы разобраться прежде всего в собственных настроениях.

А чувствовала себя девочка весьма смутно, догадываясь, что с ее подопечной произошло нечто необычное, и это непременно отразится на ней самой, как уже отчасти произошло. Наития и предчувствия были Люме неприятны, потому что пугали… Слишком часто они сбывались.

Последнее, что заметила Люма, удаляясь с места стоянки, был изогнутый ободранный ствол, на котором она сидела – он был похож на гигантского червя, выползающего из-под земли.

Тетка Ира, впрочем, очень быстро засобиралась с обрыва долой, так что додумывать мысли Люме пришлось в основном на ходу, на спешном пути обратно, поскольку пассажирка погоняла ее как упряжку ездовых лаек, только что палкой не подстегивала. И удовлетворилась ненормальная женщина лишь тогда, когда основная парковая аллея повела инвалидный экипаж с горы вниз на последней дозволенной скорости, а деревья, казалось, склоняли бегущие ветки, пытаясь удержать двух идиоток, летящих прямо к черту в зубы.

Из парка они проскочили по жаре и накаленному асфальту прямо к дому, миновав излюбленные теткой киоски, и только у себя в прохладном подъезде Люме удалось перевести дух. Дома тетка Ира проковыляла к себе в комнату и срочно уселась на телефон, даже не позволила Люме звякнуть Льву, извиниться и уверить, что все в порядке. Хотя тетка Ира и есть тетка Ира, а без ее вывертов жизнь была бы не такой разнообразной и временами интересной.

В частности, если иметь возможность слушать её телефонные разговоры, что Люма делала без всякого зазрения совести и даже более того. Были очень веские причины, в недавнем прошлом тетушка подложила остальному семейству свинью, так что Люма считала себя вправе отслеживать ее намерения.

Лева был с ней полностью согласен и даже помог установить необходимую аппаратуру. Другое дело, что родители убили бы дочку за такую инициативу, причем оба не сговариваясь.

Когда племянница устроилась в кресле под теткиной стеной с миниатюрной аппаратурой в ухе, секретные переговоры уже начались.

– Нет, сейчас не получится, у меня группа, – отвечала тетке собеседница. – Ты лучше перезвони попозже.

– Брось своих идиоток и приезжай немедленно, – предложила Ирина Семеновна веско. – Предупреждаю, не приедешь – пожалеешь!

– Ну и что у тебя стряслось? – с недовольством спросила трубка менее официальным, но достаточно пренебрежительным тоном. Далее голос уплыл в пространство и сказал. – Извините, я на минутку, к другому телефону. …Ну?

Междометие прозвучало оглушительно громко, словно собеседница Ирины Семеновны мгновенно перенеслась по воздуху и крикнула непосредственно в уши обеих слушательниц.

– Не вопи так, у меня со слухом все в порядке, – заметила Ирина Семеновна, затем подержала паузу и сказала. – Я сейчас вспомнила: я видела ЕЁ…

– Ты что, смеешься? – прошипела женщина в трубке. – Или у тебя бред? Кого ты видела, горе мое? Где?

– Нашу пропажу я видела, Алешенька, мое наследство, наше родовое проклятие! – торжественно заявила Ирина Семеновна и стала ждать реакции на свое нестандартное заявление.

– Не заговаривайся, подруга Ира, – произнесла собеседница почти что без высокомерия. – Где ты могла ее видеть? У тебя не глюки часом?

– У меня нервное потрясение, – донельзя довольным голосом сообщила подруга Ирина. – Сегодня утром меня дурында вытряхнула из коляски – на прогулку возила. Я жестко приземлилась на газон и вдруг из памяти – просто посыпалось! Блок снялся, так доктор сказал бы… А там, оказывается, хранились очень интересные штучки. Я вспомнила, как видела ее в последний раз… Да-да, её, "Слезу ночи", нашу слезку, которую мы с тобой потеряли. Приедешь?

– Пожалуй, – протянула собеседница, названная Алешей. – Пожалуй приеду, сейчас выпровожу девушек и приеду. Что привезти?

– Мои долговые расписки привези, и как их, векселя, что ли, в которых проценты, – непринужденно предложила Ирина Семеновна, как будто речь шла о плитке шоколада, ну как его там, Milky Way.

У племянницы уши встали топориками, очень занятные новости вещала отводная самодельная трубка. Вот, значит, оно как! Тетка-то в долгу, как в шелку, и опять у нас фигурирует ростовщица Алена Ивановна. Пожалуй, предкам придется смириться с дочкиным самоуправством и дать санкцию на дальнейшее прослушивание, а то ведь… И "Слеза ночи" – это еще интересней! Слушаем дальше.